В конце двадцатого века ни одна женщина, будучи в здравом уме, не примет в свой дом незнакомку, с которой встретилась час назад. Люди подозрительны друг к другу. И не без причин. Потому что закончилось время, когда можно было не запирать двери.
— Иными словами, закончился век невинности.
— Можно сказать и так.
Жак кончиками пальцев погладил ее по скуле.
— И женщины тоже утратили невинность?
Она рассмеялась.
— Отношения между мужчинами и женщинами стали гораздо менее романтичны. И женщины, и общество в целом куда терпимее смотрят и на любовные связи, и на интимные отношения до брака.
Глаза Жака гордо блеснули.
— Но ты, та belle, все-таки сумела сохранить свою чистоту и непорочность!
Белла покраснела. Она встала и сделала несколько шагов в сторону собора, потом, не глядя на Жака, промолвила:
— Я — другая. Скорее исключение. Жила обособленно, замкнуто — совсем не так, как большинство девушек. Девочкой училась в частных школах, большая часть времени уходила на уроки пения. А потом были усиленные занятия в Сан-францисской консерватории — и опять никакого досуга. Когда же я переехала в Нью-Йорк, досуг появился, но я… Словом, к тому времени мне уже нравилось одинокое замкнутое существование, тихая обособленность и анонимность бытия…
Жак встал и подошел к ней сзади, обнял за плечи, поцеловал в щеку.
— Я рад, что ты иная. Меня бы доводила до безумия одна мысль, что ты до меня была с другим мужчиной.
Его ласковые слова вдруг рассердили Беллу. Она оттолкнула Жака.
— Ты шовинист! Женщина для тебя — рабыня. А как же с теми женщинами, которые были у тебя до меня? Скажешь, это совсем другое дело?
Он рассмеялся.
— Но теперь-то я целиком принадлежу тебе.
— Как и я тебе, — совершенно серьезно отозвалась Белла. — Жак, теперь ты наконец-то поверил, что я из другого времени?
Он решительно кивнул.
— Значит, ты веришь и в то, что тебя убьют — могут убить — в следующий вторник?
Он вздохнул.
— Ну я бы сказал, что это не исключено.
— Можешь ты обещать, что хотя бы в этот вечер не будешь выступать и вообще приближаться к театру?
Тут Жак разразился ругательствами, словно ему наступили на любимую мозоль.
— Это тебе надо держаться подальше от театра! На тебя совершили покушение прошлым вечером! Вполне возможно, что на самом деле жертвой убийства, о котором ты столько говоришь, намечена ты!
Белла раздраженно отмахнулась.
— Жак, не говори глупостей. Все, что я выяснила об убийстве, ясно указывает — жертвой станешь ты. Кто-то в театре замыслил тебя уничтожить. И ты обязан поклясться мне, что во вторник вечером тебя в театре не будет!
Он долго молчал, напряженно обдумывая ее слова. Когда Жак заговорил, в его тоне прозвучали неожиданные кроткие нотки.
— Белла, чересчур религиозным меня назвать нельзя. Однако я верю в судьбу — в ту самую судьбу, которая привела тебя в мои объятия. Я по натуре фаталист. И считаю, что если мне суждено быть убитым на следующей неделе, то здесь уж ничего не поделаешь.
Белла яростно взмахнула руками. Ей хотелось взвыть от его тупого упрямства.
— Что за глупые разговоры? Чему быть — того не миновать! Это не философия. Это маразм.
— Да, именно так: чему быть — того не миновать. И это не маразм. Это философия.
— По-твоему, тебя убьют независимо от того, будешь ты в этот вечер в театре или нет? — настаивала она.
— — Да.
— Ну почему? Почему? — со стоном произнесла Белла. — Если нет ни единого шанса спасти тебя, зачем же меня перенесли сюда?
Жак усмехнулся и поцеловал ее в щеку.
— Видно, для того, чтобы скрасить мои последние деньки.
Она сердито шарахнулась от него.
— Бред! Я послана сюда, чтобы предупредить тебя, а ты, глупый фаталист, не желаешь слушать!
Жак гордо выпрямился и вскинул подбородок.
— Я — мужчина, — сказал он, — и смело смотрю в глаза своей судьбе. А ты — хрупкая женщина, и на тебя вчера было совершено покушение. И, как мужчина, я должен прежде всего оберегать тебя. В театр ты больше не пойдешь.
— Значит, ты у нас — герой, а я — трусиха, — возмущенно сказала Белла. — И вообще, женский пол только и умеет что дрожать от страха и бежать к мужчинам за помощью, да?.. Давай взглянем на вещи с твоей точки зрения, — продолжала девушка, перехватывая оружие противника. — Если мои дни сочтены и мне предначертано судьбой погибнуть в театре, то относительно меня действует тот же принцип: чему быть — того не миновать. Твоя философия яйца выеденного не стоит, потому что в одном случае ты ее применяешь, в другом — придерживаешь.
Жак набычился. Крыть было нечем.
* * *
Белла сменила гнев на милость и ласково взяла его за лацкан сюртука.
— Жак, есть другой выход.
— Что ты имеешь в виду?
— «Калейдоскоп!» — возбужденно воскликнула она. — Мы можем воспользоваться им и бежать вместе.
Он озадаченно уставился на нее.
— Но каким образом?
Девушка тряхнула головой.
— Не знаю точно. Но это происходит, «калейдоскоп» каким-то образом транспортирует меня во времени. И почему бы не попробовать вместе?
Жак привлек ее к себе.
— Нет, милая. Я не доверяю «калейдоскопу».Что, если он меня оставит, а заберет лишь тебя? Я могу потерять тебя навсегда — и этого не переживу.
— Но если мы проскочим вместе, тогда окажемся в полной безопасности. И к тому же рядом с моей дорогой бабушкой!
Жак какое-то время взвешивал ее предложение. Потом отрицательно качнул головой.
— Нет, Белла, учитывая все, что ты рассказала о вашем будущем, я туда не хочу. Мне больше по душе здесь — в чинном и благопристойном веке. Я согласен с твоим отцом. Здесь царит опера. Я не хочу туда, где она увядает. Не хочу в ваш бездушный мир.
— И к чему нас приведет твое упрямство?
Он вздохнул.
— Стало быть, ты очень хочешь вернуться к бабушке?
— Я постоянно беспокоюсь за нее…
— Значит, ты покинешь меня?
В его глазах было столько мольбы и тревоги, что Белла со вздохом сказала:
— Если ты намерен остаться здесь и досмотреть драму до конца — что ж, я остаюсь с тобой. Быть может, нам удастся вычислить убийцу до того, как будет слишком поздно.
— Возможно. — Тут стали падать первые крупные капли дождя, и Жак рассмеялся. — Пошли, та belle! На сегодня с серьезными разговорами покончено. Для равновесия пора заняться любовью.
— Странно, но я нисколько не удивлена твоим предложением, — весело отозвалась Белла, раскрывая зонтик.
Они взялись за руки и побежали к дому Жака.
— Белла, я настаиваю на том, чтобы ты взвесила все еще раз и не выступала сегодня вечером.
Только что поднялся занавес. Белла готовилась к выходу в своей гримерной, как вдруг дверь распахнулась, вошел Жак и с порога обрушил свое требование. Девушки с пуховками у щек насмешливо переглянулись.
— Жак, ты забыл, что джентльмены не врываются без стука в женскую гримерную, — сказала Белла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Иными словами, закончился век невинности.
— Можно сказать и так.
Жак кончиками пальцев погладил ее по скуле.
— И женщины тоже утратили невинность?
Она рассмеялась.
— Отношения между мужчинами и женщинами стали гораздо менее романтичны. И женщины, и общество в целом куда терпимее смотрят и на любовные связи, и на интимные отношения до брака.
Глаза Жака гордо блеснули.
— Но ты, та belle, все-таки сумела сохранить свою чистоту и непорочность!
Белла покраснела. Она встала и сделала несколько шагов в сторону собора, потом, не глядя на Жака, промолвила:
— Я — другая. Скорее исключение. Жила обособленно, замкнуто — совсем не так, как большинство девушек. Девочкой училась в частных школах, большая часть времени уходила на уроки пения. А потом были усиленные занятия в Сан-францисской консерватории — и опять никакого досуга. Когда же я переехала в Нью-Йорк, досуг появился, но я… Словом, к тому времени мне уже нравилось одинокое замкнутое существование, тихая обособленность и анонимность бытия…
Жак встал и подошел к ней сзади, обнял за плечи, поцеловал в щеку.
— Я рад, что ты иная. Меня бы доводила до безумия одна мысль, что ты до меня была с другим мужчиной.
Его ласковые слова вдруг рассердили Беллу. Она оттолкнула Жака.
— Ты шовинист! Женщина для тебя — рабыня. А как же с теми женщинами, которые были у тебя до меня? Скажешь, это совсем другое дело?
Он рассмеялся.
— Но теперь-то я целиком принадлежу тебе.
— Как и я тебе, — совершенно серьезно отозвалась Белла. — Жак, теперь ты наконец-то поверил, что я из другого времени?
Он решительно кивнул.
— Значит, ты веришь и в то, что тебя убьют — могут убить — в следующий вторник?
Он вздохнул.
— Ну я бы сказал, что это не исключено.
— Можешь ты обещать, что хотя бы в этот вечер не будешь выступать и вообще приближаться к театру?
Тут Жак разразился ругательствами, словно ему наступили на любимую мозоль.
— Это тебе надо держаться подальше от театра! На тебя совершили покушение прошлым вечером! Вполне возможно, что на самом деле жертвой убийства, о котором ты столько говоришь, намечена ты!
Белла раздраженно отмахнулась.
— Жак, не говори глупостей. Все, что я выяснила об убийстве, ясно указывает — жертвой станешь ты. Кто-то в театре замыслил тебя уничтожить. И ты обязан поклясться мне, что во вторник вечером тебя в театре не будет!
Он долго молчал, напряженно обдумывая ее слова. Когда Жак заговорил, в его тоне прозвучали неожиданные кроткие нотки.
— Белла, чересчур религиозным меня назвать нельзя. Однако я верю в судьбу — в ту самую судьбу, которая привела тебя в мои объятия. Я по натуре фаталист. И считаю, что если мне суждено быть убитым на следующей неделе, то здесь уж ничего не поделаешь.
Белла яростно взмахнула руками. Ей хотелось взвыть от его тупого упрямства.
— Что за глупые разговоры? Чему быть — того не миновать! Это не философия. Это маразм.
— Да, именно так: чему быть — того не миновать. И это не маразм. Это философия.
— По-твоему, тебя убьют независимо от того, будешь ты в этот вечер в театре или нет? — настаивала она.
— — Да.
— Ну почему? Почему? — со стоном произнесла Белла. — Если нет ни единого шанса спасти тебя, зачем же меня перенесли сюда?
Жак усмехнулся и поцеловал ее в щеку.
— Видно, для того, чтобы скрасить мои последние деньки.
Она сердито шарахнулась от него.
— Бред! Я послана сюда, чтобы предупредить тебя, а ты, глупый фаталист, не желаешь слушать!
Жак гордо выпрямился и вскинул подбородок.
— Я — мужчина, — сказал он, — и смело смотрю в глаза своей судьбе. А ты — хрупкая женщина, и на тебя вчера было совершено покушение. И, как мужчина, я должен прежде всего оберегать тебя. В театр ты больше не пойдешь.
— Значит, ты у нас — герой, а я — трусиха, — возмущенно сказала Белла. — И вообще, женский пол только и умеет что дрожать от страха и бежать к мужчинам за помощью, да?.. Давай взглянем на вещи с твоей точки зрения, — продолжала девушка, перехватывая оружие противника. — Если мои дни сочтены и мне предначертано судьбой погибнуть в театре, то относительно меня действует тот же принцип: чему быть — того не миновать. Твоя философия яйца выеденного не стоит, потому что в одном случае ты ее применяешь, в другом — придерживаешь.
Жак набычился. Крыть было нечем.
* * *
Белла сменила гнев на милость и ласково взяла его за лацкан сюртука.
— Жак, есть другой выход.
— Что ты имеешь в виду?
— «Калейдоскоп!» — возбужденно воскликнула она. — Мы можем воспользоваться им и бежать вместе.
Он озадаченно уставился на нее.
— Но каким образом?
Девушка тряхнула головой.
— Не знаю точно. Но это происходит, «калейдоскоп» каким-то образом транспортирует меня во времени. И почему бы не попробовать вместе?
Жак привлек ее к себе.
— Нет, милая. Я не доверяю «калейдоскопу».Что, если он меня оставит, а заберет лишь тебя? Я могу потерять тебя навсегда — и этого не переживу.
— Но если мы проскочим вместе, тогда окажемся в полной безопасности. И к тому же рядом с моей дорогой бабушкой!
Жак какое-то время взвешивал ее предложение. Потом отрицательно качнул головой.
— Нет, Белла, учитывая все, что ты рассказала о вашем будущем, я туда не хочу. Мне больше по душе здесь — в чинном и благопристойном веке. Я согласен с твоим отцом. Здесь царит опера. Я не хочу туда, где она увядает. Не хочу в ваш бездушный мир.
— И к чему нас приведет твое упрямство?
Он вздохнул.
— Стало быть, ты очень хочешь вернуться к бабушке?
— Я постоянно беспокоюсь за нее…
— Значит, ты покинешь меня?
В его глазах было столько мольбы и тревоги, что Белла со вздохом сказала:
— Если ты намерен остаться здесь и досмотреть драму до конца — что ж, я остаюсь с тобой. Быть может, нам удастся вычислить убийцу до того, как будет слишком поздно.
— Возможно. — Тут стали падать первые крупные капли дождя, и Жак рассмеялся. — Пошли, та belle! На сегодня с серьезными разговорами покончено. Для равновесия пора заняться любовью.
— Странно, но я нисколько не удивлена твоим предложением, — весело отозвалась Белла, раскрывая зонтик.
Они взялись за руки и побежали к дому Жака.
— Белла, я настаиваю на том, чтобы ты взвесила все еще раз и не выступала сегодня вечером.
Только что поднялся занавес. Белла готовилась к выходу в своей гримерной, как вдруг дверь распахнулась, вошел Жак и с порога обрушил свое требование. Девушки с пуховками у щек насмешливо переглянулись.
— Жак, ты забыл, что джентльмены не врываются без стука в женскую гримерную, — сказала Белла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100