Во всем, что касалось секса, он был пуританином. Невзирая на все ухищрения женщин, восхищавшихся им, Эббра ничуть не сомневалась, что он ни разу не попался на крючок. Столь же уверена она была и в том, что Льюис оставался верен ей, находясь во Вьетнаме.
Спустя несколько недель стало ясно: Льюис был прав, перемирие между Севером и Югом не затянется. Едва ли не первыми жертвами стали девять членов миротворческой миссии, чей вертолет был сбит в воздухе партизанами Вьетконга.
К осени коммунистические войска начали проводить небольшие операции на территории Юга. В начале 1974 года нападения участились. Они приобретали все больший размах. Письма Серены, которые она ежемесячно посылала Эббре из Сайгона, были посвящены тем затруднениям, которые они испытывали с Майком, подыскивая приемных родителей для десятков детей, все еще остававшихся на их попечении.
Мы должны пристроить их как можно быстрее, – писала Серена. – Здесь, в Сайгоне, каждый понимает, что времени осталось совсем мало. Конец уже близок.
Скотт продолжал слать ей письма через адвоката, но тон их изменился. Я по-прежнему люблю тебя и буду счастлив, если ты вернешься, но я уже не живу монахом, – сообщил он ей в своем последнем послании. – Это не в моем характере, и, надеюсь, ты это понимаешь! Но мне это не нравится, Эббра. Мне не нужны другие женщины. Мне нужна только ты. Я уверен, ты понимаешь, какую ужасную ошибку совершила. Жалость – это еще не повод жить с кем-либо. Знай Льюис, что сострадание – единственная причина, по которой ты остаешься с ним, он бы тебя не поблагодарил. Я не сомневаюсь: ты веришь, что твой поступок честен и благороден, но ты ошибаешься, милая. Это не так. Истинное благородство заключалось бы в том, чтобы вернуться к людям, которых ты любишь и которые любят тебя. Возвращайся, милая. Прошу тебя.
На Рождество Пэтти сообщила ей в письме, что одна из ее авторов, девушка, с которой Эббра пару раз встречалась в Лос-Анджелесе, отправляется в Лондон:
Она замужем за дипломатом, поэтому ты обязательно встретишься с ней в посольских кругах. По-моему, в последний раз ты виделась с ней на одной из моих вечеринок. По крайней мере Скотт ее помнит. Он считает, что она тебе понравится, поэтому я надеюсь, ты не обидишься, если я попрошу ее присматривать за тобой...
Еще в прошлом году Эббра возненавидела Рождество. Уж очень оно напоминало ей о детях, о Сане, заставляя мучительно раздумывать над тем, как могла бы сложиться ее судьба.
– Я вижу, ты не любишь званых обедов, – сказал Льюис, когда Эббра нехотя одевалась к вечеринке, которая должна была состояться в резиденции французского посла. – Но сегодня будет нечто особенное. Сегодня будут много говорить об ухудшении ситуации во Вьетнаме, и я хотел бы услышать об этом лично.
Как всегда во время подобных мероприятий, Эббру и Льюиса почти немедленно разлучили и они оказались в окружении разных групп людей, потягивавших шампанское.
– ...на мой взгляд, коммунисты готовы начать полномасштабное наступление на Юг, – говорил англичанин, стоявший рядом с Эбброй.
Эббра обвела взглядом помещение и увидела Льюиса, беседовавшего со светловолосой девушкой, которая показалась ей смутно знакомой. Уголки губ Эббры дрогнули в легкой улыбке. Должно быть, это та самая писательница, которая также пользовалась услугами Пэтти. Эббра гадала, найдется ли у них общая тема для разговора.
– Простите, я не запомнила вашего имени, когда нас знакомили, – взволнованно произнесла девушка. – Тут столько людей, порой я не слышу, что говорю. – Она оглянулась, увидела знакомое лицо Эббры и воскликнула: – О Господи, неужели это Эббра Эллис?! У нас общий агент. Не понимаю, почему она в последнее время бросила писать. Как вы думаете, она не больна? Она плохо выглядит. В последний раз я видела ее со вторым мужем. Она буквально лучилась от счастья. Еще ни разу в жизни я не встречала людей, которые так любили друг друга...
Но Льюис уже не слушал ее. Он смотрел на Эббру.
– ...и Пэтти попросила меня при возможности развлекать ее, потому что она стала настоящей затворницей...
– Прошу прощения, – вежливо произнес Льюис.
Он протиснулся сквозь заполонившую комнату толпу, и при его приближении Эббра улыбнулась. Только сейчас он заметил, какая она бледная и как напряженно держится, как сильно она изменилась.
– Едем домой, – коротко бросил он, беря Эббру за руку.
– Почему? Мне казалось, ты хотел узнать, что думает генерал о положении во Вьетнаме.
– Кажется, я вел себя как последний болван, – ответил Льюис, ведя Эббру через толпу к дверям. – Мне нужно с тобой поговорить.
Они молча ехали домой по темным улицам. Оказавшись в уютном тепле квартиры, Льюис налил Эббре хереса, протянул ей бокал, а сам закурил сигару.
– Что случилось? – удивленно спросила Эббра. – Ты согласился работать в другом месте и опасаешься, что мне там не понравится?
Она сидела в кресле у маленького стола из красного дерева. Льюис продолжал стоять, глядя на нее. Несмотря на тени под глазами и бледность, она по-прежнему была очень красива. На ней было облегающее фигуру платье из черного шерстяного крепа, элегантное и дорогое.
Льюис без лишних слов начал:
– Женщина, с которой я разговаривал, сказала, что видела тебя в Калифорнии. Ты была там со Скоттом.
Пальцы Эббры крепче стиснули ножку бокала.
– Да, мы встретились у Пэтти.
Льюис не отрывал от нее печальных глаз, в глубине которых поблескивали золотистые искорки.
– Она сказала, ты лучилась от счастья. И еще она добавила, что никогда не видела женщину, которая была бы так влюблена.
Эббра выдержала его взгляд, но ничего не ответила.
– Значит, ты действительно любила Скотта? Значит, я свалял дурака, решив, будто бы ты вышла за него только потому, что видела в нем мое продолжение?
Эббра поднялась на ноги и поставила бокал на стол.
– Я очень любила Скотта, – ровным голосом отозвалась она. – Я говорила тебе в Иосемите. Но ты не обратил на мои слова никакого внимания.
– Боже мой! – негромко произнес Льюис и погасил в пепельнице едва начатую сигару. – И все это время ты продолжала его любить?
Они смотрели друг на друга в заливавшем комнату свете ламп.
– Да, – чуть слышно ответила Эббра, понимая, что больше не в силах притворяться, что больше никогда не станет лгать. Никогда.
Они стояли на расстоянии ярда, глядя друг на друга. Наконец Льюис заговорил:
– Сам не пойму, как я мог быть таким глупцом. Из-за своего эгоизма я едва не погубил тебя. И что самое ужасное, в этом не было никакой необходимости. Правда, я очень нуждался в тебе первые недели, но потом, по приезде в Лондон, я понял, что мы едва знаем друг друга. Мои интересы чужды тебе, а твои – мне. Мы стали чужими людьми, связанными друг с другом глубокой симпатией и взаимным чувством долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81