Мальчик был связующим звеном между его матерью и ее бывшим любовником: каждый раз, глядя на сына, она вспоминала о человеке, соблазнившем ее. Ведь это случилось, когда Диана еще сама была ребенком.
Джерваз умел отлично представлять себе целую картину, увидев лишь ее фрагменты, поэтому, сопоставив все, что он узнал о Диане прежде, с тем, что он увидел этой ночью, молодой человек пришел к выводу, что она, пожалуй, была дочерью процветающего торговца, а то и мелкого дворянина. Она наверняка влюбилась в какого-нибудь красавца, негодяя, разумеется, который совратил ее, а узнав о беременности, тут же бросил. После чего семья не захотела видеть ее в родном доме.
Эти мысли были невыносимыми. Он вдруг понял, почему Диана так тщательно охраняла свою домашнюю жизнь. Ей отлично удавалась роль любовницы, у которой нет прошлого, и виконт принимал ее в этой роли.
Но это не могло продолжаться дольше. Глядя на ее чистый профиль, Сент-Обен вдруг понял, что ни слово «любовница», ни тем более «шлюха» ей не подходит Она была просто Дианой — женщиной, сумевшей доставить ему такое наслаждение, какого он до нее и не знал. Ее сегодняшний гнев и враждебность были даже милы Джервазу. Но она перестала казаться Джервазу дивной игрой воображения, превратившись просто в женщину, которая беспокоится за своего ребенка, которой пришлось немало пережить.
Сидя в нескольких футах от нее, Сент-Обен вдруг почувствовал необычную близость с нею, которая была значительно ощутимее той, что они испытывали в постели.
— Приезжай в Обенвуд на Рождество, — вдруг предложил он.
Диана изумленно посмотрела на него, но в полумраке Джерваз не смог разглядеть ее выражения.
— Ты хочешь, чтобы я приехала в твой дом?
— Почему бы и нет? Конечно, все станут судачить, но господа из Лондона тоже вольны вести себя в собственных поместьях, как им вздумается.
Улыбка мелькнула на лице Дианы, когда она услышала его циничное замечание.
— Соблазнительное предложение, но, к сожалению, я не могу его принять.
— Конечно. — Допив бренди, он с силой грохнул бокал об стол. — Я и забыл, что ты не сможешь принимать других клиентов целых две недели. Ведь ты не захочешь их огорчать, не так ли? — Джерваз сам был удивлен своей грубости.
— Нет, дело не в этом, — спокойно произнесла Диана. — Большинство светских господ уедет на праздник из города, так что я вполне тоже могла бы покинуть Лондон. Но не смогу же я оставить сына на Рождество. Эдит и Мадлен — его семья.
— Возьми его с собой, — неожиданно предложил Джерваз. — Пусть приедет Мадлен. И Эдит. Хочешь — прихвати с собой и француженку-кухарку. Обенвуд велик, там много людей можно разместить.
— Ты это серьезно?
Сент-Обен обрадовался, услышав недоуменные нотки в ее голосе.
— Я всегда серьезен, — заметил он. — Это худший из моих грехов.
Засмеявшись теплым смехом, который Джерваз так любил, Диана подошла к нему, уселась на подлокотник его кресла и провела своей нежной рукой по волосам молодого человека.
— Мне надо обсудить это с Эдит и Мадлен, но если они согласятся, я буду счастлива приехать к тебе.
— А у Джеффри есть право голоса? — Он погладил ее щеку.
— Я знаю, что он бы снова с радостью отправился за город.
Стало быть, раньше они жили за городом. Джерваз намотал себе это на ус. Наклонив к себе голову Дианы, он нежно поцеловал ее. Ее губы были мягкими и податливыми, но, прервав поцелуй, девушка зевнула:
— Уже слишком поздно, милорд. Приятно, конечно, осознавать, что ты такой сильный, но мне кажется, я могу заснуть сидя.
Улыбнувшись, Джерваз погладил тонкую руку Дианы — ему явно не хотелось уходить — У меня есть и другая причина пригласить тебя в Обенвуд. Может, там мы проведем вместе всю ночь. — Подумав, он добавил:
— Полагаю, ты не из-за Джеффри прогоняешь меня?
— Боюсь, что именно так, — кивнула Диана. — Если Джеффри в два ночи можно было наплести что-то о том, что ты зашел ко мне поесть, то как ты утром объяснишь ему, почему лежишь в моей постели? — Помолчав немного, она добавила:
— К тому же ты говорил, что предпочитаешь спать в одиночестве?
— Я солгал, — признался молодой человек. — Знаешь, чем холоднее становится, тем меньше мне хочется ночью идти домой пешком. — Поднявшись на ноги, он обнял Диану. — Я понимаю, что ты не можешь позволить мне спать с тобой здесь, но в Обенвуде это будет возможным. Там такой огромный дом, что если Джеффри задумает зайти к тебе, он сумеет разыскать тебя лишь к ленчу.
…Джерваз сам уложил Диану в постель. Она выглядела немногим старше своего сына, когда с улыбкой прошептала ему:
— А знаешь, Джерваз, ты очень хороший человек. Усмехнувшись, Сент-Обен поцеловал ее в лоб.
— Только не надо говорить это таким изумленным тоном, — заметил он.
Выходя из комнаты, он слышал ее сонный смех…
Предложение отправиться в поместье лорда Сент-Обена на Рождество стало главным предметом обсуждения за завтраком на следующее утро. Эдит сначала решительно отказалась, заявив, что ей, простой йоркширской женщине, явиться в дом знатного господина — все равно что свинье появиться на праздничном балу. Едва сдерживая смех, Диана посмотрела на Эдит, в глазах которой тем не менее явно светилось любопытство — видно было, что она с радостью взглянула бы на дом Сент-Обена. Стоило больших усилий уговорить ее, но Диана сказала женщине, что та сможет все время проводить с Джеффри.
Джеффри пришел в такой восторг от предложения лорда, что ни о чем другом просто не мог говорить. Своими разговорами он довел женщин до того, что они только и мечтали о том, чтобы он поскорее поправился и пошел в школу.
Мадлен поначалу удивилась предложению Джерваза, но быстро согласилась поехать. Однако многозначительные взгляды, которые она то и дело бросала на Диану, показывали, что у Мэдди немало вопросов к девушке.
Возможность задать их представилась через несколько дней, когда женщины направились в магазин купить кое-что к Рождеству. Диана задумала сделать Эдит в подарок яркое нарядное платье. Поэтому девушка рылась в целой горе тканей в магазинчике на Бонд-стрит.
— Мэдди, а что ты скажешь, если я закажу Эдит платье из красной шерсти?
Мадлен оценивающе оглядела ткань:
— Хм! Неплохо, но ей нужен другой цвет. Поищи что-нибудь алого оттенка.
Поскольку цвета Мадлен чувствовала идеально, Диана послушно продолжила поиски. В магазине больше никого не было, и продавец оставил их одних, отправившись заниматься своими счетами. Вскоре женщины оказались в окружении множества отрезов, лент и бантов. Сравнивая изумрудный шелк с ярко-зеленой шерстью, Мэдди неожиданно заявила:
— Должна признаться, что ты была права насчет Сент-Обена. Я-то считала его хладнокровной рыбой, а он, оказывается, очаровательный человек, иначе он не стал бы звать в гости тебя со всеми чадами и домочадцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Джерваз умел отлично представлять себе целую картину, увидев лишь ее фрагменты, поэтому, сопоставив все, что он узнал о Диане прежде, с тем, что он увидел этой ночью, молодой человек пришел к выводу, что она, пожалуй, была дочерью процветающего торговца, а то и мелкого дворянина. Она наверняка влюбилась в какого-нибудь красавца, негодяя, разумеется, который совратил ее, а узнав о беременности, тут же бросил. После чего семья не захотела видеть ее в родном доме.
Эти мысли были невыносимыми. Он вдруг понял, почему Диана так тщательно охраняла свою домашнюю жизнь. Ей отлично удавалась роль любовницы, у которой нет прошлого, и виконт принимал ее в этой роли.
Но это не могло продолжаться дольше. Глядя на ее чистый профиль, Сент-Обен вдруг понял, что ни слово «любовница», ни тем более «шлюха» ей не подходит Она была просто Дианой — женщиной, сумевшей доставить ему такое наслаждение, какого он до нее и не знал. Ее сегодняшний гнев и враждебность были даже милы Джервазу. Но она перестала казаться Джервазу дивной игрой воображения, превратившись просто в женщину, которая беспокоится за своего ребенка, которой пришлось немало пережить.
Сидя в нескольких футах от нее, Сент-Обен вдруг почувствовал необычную близость с нею, которая была значительно ощутимее той, что они испытывали в постели.
— Приезжай в Обенвуд на Рождество, — вдруг предложил он.
Диана изумленно посмотрела на него, но в полумраке Джерваз не смог разглядеть ее выражения.
— Ты хочешь, чтобы я приехала в твой дом?
— Почему бы и нет? Конечно, все станут судачить, но господа из Лондона тоже вольны вести себя в собственных поместьях, как им вздумается.
Улыбка мелькнула на лице Дианы, когда она услышала его циничное замечание.
— Соблазнительное предложение, но, к сожалению, я не могу его принять.
— Конечно. — Допив бренди, он с силой грохнул бокал об стол. — Я и забыл, что ты не сможешь принимать других клиентов целых две недели. Ведь ты не захочешь их огорчать, не так ли? — Джерваз сам был удивлен своей грубости.
— Нет, дело не в этом, — спокойно произнесла Диана. — Большинство светских господ уедет на праздник из города, так что я вполне тоже могла бы покинуть Лондон. Но не смогу же я оставить сына на Рождество. Эдит и Мадлен — его семья.
— Возьми его с собой, — неожиданно предложил Джерваз. — Пусть приедет Мадлен. И Эдит. Хочешь — прихвати с собой и француженку-кухарку. Обенвуд велик, там много людей можно разместить.
— Ты это серьезно?
Сент-Обен обрадовался, услышав недоуменные нотки в ее голосе.
— Я всегда серьезен, — заметил он. — Это худший из моих грехов.
Засмеявшись теплым смехом, который Джерваз так любил, Диана подошла к нему, уселась на подлокотник его кресла и провела своей нежной рукой по волосам молодого человека.
— Мне надо обсудить это с Эдит и Мадлен, но если они согласятся, я буду счастлива приехать к тебе.
— А у Джеффри есть право голоса? — Он погладил ее щеку.
— Я знаю, что он бы снова с радостью отправился за город.
Стало быть, раньше они жили за городом. Джерваз намотал себе это на ус. Наклонив к себе голову Дианы, он нежно поцеловал ее. Ее губы были мягкими и податливыми, но, прервав поцелуй, девушка зевнула:
— Уже слишком поздно, милорд. Приятно, конечно, осознавать, что ты такой сильный, но мне кажется, я могу заснуть сидя.
Улыбнувшись, Джерваз погладил тонкую руку Дианы — ему явно не хотелось уходить — У меня есть и другая причина пригласить тебя в Обенвуд. Может, там мы проведем вместе всю ночь. — Подумав, он добавил:
— Полагаю, ты не из-за Джеффри прогоняешь меня?
— Боюсь, что именно так, — кивнула Диана. — Если Джеффри в два ночи можно было наплести что-то о том, что ты зашел ко мне поесть, то как ты утром объяснишь ему, почему лежишь в моей постели? — Помолчав немного, она добавила:
— К тому же ты говорил, что предпочитаешь спать в одиночестве?
— Я солгал, — признался молодой человек. — Знаешь, чем холоднее становится, тем меньше мне хочется ночью идти домой пешком. — Поднявшись на ноги, он обнял Диану. — Я понимаю, что ты не можешь позволить мне спать с тобой здесь, но в Обенвуде это будет возможным. Там такой огромный дом, что если Джеффри задумает зайти к тебе, он сумеет разыскать тебя лишь к ленчу.
…Джерваз сам уложил Диану в постель. Она выглядела немногим старше своего сына, когда с улыбкой прошептала ему:
— А знаешь, Джерваз, ты очень хороший человек. Усмехнувшись, Сент-Обен поцеловал ее в лоб.
— Только не надо говорить это таким изумленным тоном, — заметил он.
Выходя из комнаты, он слышал ее сонный смех…
Предложение отправиться в поместье лорда Сент-Обена на Рождество стало главным предметом обсуждения за завтраком на следующее утро. Эдит сначала решительно отказалась, заявив, что ей, простой йоркширской женщине, явиться в дом знатного господина — все равно что свинье появиться на праздничном балу. Едва сдерживая смех, Диана посмотрела на Эдит, в глазах которой тем не менее явно светилось любопытство — видно было, что она с радостью взглянула бы на дом Сент-Обена. Стоило больших усилий уговорить ее, но Диана сказала женщине, что та сможет все время проводить с Джеффри.
Джеффри пришел в такой восторг от предложения лорда, что ни о чем другом просто не мог говорить. Своими разговорами он довел женщин до того, что они только и мечтали о том, чтобы он поскорее поправился и пошел в школу.
Мадлен поначалу удивилась предложению Джерваза, но быстро согласилась поехать. Однако многозначительные взгляды, которые она то и дело бросала на Диану, показывали, что у Мэдди немало вопросов к девушке.
Возможность задать их представилась через несколько дней, когда женщины направились в магазин купить кое-что к Рождеству. Диана задумала сделать Эдит в подарок яркое нарядное платье. Поэтому девушка рылась в целой горе тканей в магазинчике на Бонд-стрит.
— Мэдди, а что ты скажешь, если я закажу Эдит платье из красной шерсти?
Мадлен оценивающе оглядела ткань:
— Хм! Неплохо, но ей нужен другой цвет. Поищи что-нибудь алого оттенка.
Поскольку цвета Мадлен чувствовала идеально, Диана послушно продолжила поиски. В магазине больше никого не было, и продавец оставил их одних, отправившись заниматься своими счетами. Вскоре женщины оказались в окружении множества отрезов, лент и бантов. Сравнивая изумрудный шелк с ярко-зеленой шерстью, Мэдди неожиданно заявила:
— Должна признаться, что ты была права насчет Сент-Обена. Я-то считала его хладнокровной рыбой, а он, оказывается, очаровательный человек, иначе он не стал бы звать в гости тебя со всеми чадами и домочадцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111