— Диана сложила письмо. — Впрочем, когда я была маленькой девочкой, он был неплохим отцом, правда, строгим, но довольно добрым. Иногда даже ласковым. Постараюсь помнить его только таким. Надеюсь, сейчас его душа обрела покой.
— А твоя мать?
Диана закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
— Только теперь я понимаю, почему она была такой… расстроенной… перед смертью. Она не оставила даже записки. Наверное, матушка отправилась к этому злополучному пруду и там внезапно решила утопиться. На ней была тяжелая зимняя одежда, и она быстро пошла ко дну… — Женщина поежилась и открыла глаза. — Официально было признано, что смерть произошла в результате несчастного случая, и маму похоронили на освященной земле, но все знали, что она не могла утонуть, если бы сама этого не захотела.
— Ты можешь простить ее? За то, что она оставила тебя?
Диана кивнула, прикусив губу.
— Мама… умела любить, — прошептала молодая женщина. — В любви она была мудрой и великодушной. Она научила меня читать, любить музыку, книги… И что самое главное, это она помогла мне обрести духовность, а не отец, который всего добивался своими криками. От мамы я узнала, что любовь важнее ненависти и мести. И только благодаря тому, чему она меня выучила, я смогла выжить после ужасной Свадьбы… — Диана улыбнулась. — Нет, ты не Подумай, что я была уж слишком кроткой, и все невзгоды принимала безропотно. Я была ужасно зла. Как никогда в жизни! Но ненависть, злость или жажда мщения никогда не правили моей жизнью, несмотря на утверждения моего мужа о том, что я мечтала отомстить ему. — Диана задумчиво посмотрела на письмо. — Я бы не смогла стать такой, какая я есть, если бы не моя мама. Знаешь, ты напоминаешь мне ее. — Мадлен благодарно улыбнулась, а Диана, судорожно вздохнув, неуверенно промолвила:
— Поэтому мне было так трудно понять, почему мама покончила с собой. Только теперь, после письма Эдит, все встало на свои места. Упокой Господь их души… — И, не выдержав, Диана разрыдалась.
Граф де Везель, обуреваемый смешанными чувствами, зашифровывал свое послание. План, который он предлагал своему шефу, был таким гениальным и тонким, что граф готов был взяться за его выполнение независимо от того, одобрит шеф его или нет. К тому же Везель предвкушал получить немалое удовольствие от его выполнения. Лишь идиоты из военного министерства могли так долго прохлопывать талант Артура Уэлсли, и только эти же самые идиоты могли допустить, чтобы победитель битвы в Вимейро был подвергнут дознанию. Эти идиоты в подметки Уэлсли не годятся! Во Франции он был бы уже маршалом.
Везель восхищался сэром Артуром, считал, что деяния англичанина в Индии заслуживали высочайшей похвалы. Генерал был, пожалуй, единственным военным, который представлял собою реальную угрозу императору, поэтому тем слаще, по мнению Везеля, будет низвергнуть Уэлсли. Граф еще не обдумал все детали, но считал, что совсем нетрудно будет подставить англичанина, да так, что тот больше никогда не станет никем командовать. Сейчас положение Уэлсли было как никогда шатким. Достаточно небольшого скандала — и сэр Артур слетит со своего поста, да будет рад, если ему удастся остаться в живых и осесть где-нибудь в Ирландии.
К счастью, шеф Везеля заинтересовался предложением графа, но еще не знал его плана, поэтому ему придется вернуться в Лондон раньше времени, по сути, на следующий день. Так что у него оставалось всего несколько часов, чтобы разыскать неуловимую леди Сент-Обен и насладиться ею.
Везелю, конечно, надо было заняться Дианой Линдсей прошлой ночью, но к нему пришла леди Хейкрофт, и ночь в ее обществе пролетела незаметно. Ее светлость, как никакая другая женщина, любила боль, и от этого француз получал невероятное удовольствие, но оно могло бы быть еще сильнее, если бы вдовушка не с таким рвением отдавалась ему.
Наутро, когда Везель собрался наконец решить все дела с непокорной женщиной, чертова виконтесса сообщила гостям, что ей нездоровится, хотя скорее всего, решил граф, она просто избегала встреч со своим муженьком, лицо которого каждый раз застывало холодной маской при виде жены. Везель, однако, знал, что Диана не ночевала в своей комнате: ночью он умело вскрыл замок и обнаружил, что гнездышко пусто.
Итак, ему понадобится некоторое время, чтобы найти ее. Он-то собирался сделать все не торопясь, сплести вокруг миссис Линдсей паутину, из которой ей, по его замыслу, было не выбраться, а теперь… теперь его шеф смешал все планы, так что придется действовать напролом. Поспешность в таком деле неэстетична, а этого граф не любил. Впрочем, даже из излишней торопливости можно извлечь удовольствие.
У Джерваза был очень усталый вид, когда его кузен вошел в кабинет. Виконт занимался какими-то второстепенными делами, выполнять которые входило в обязанности его помощника, но на сей раз Сент-Обен решил сам взяться за них, чтобы отвлечься. К тому же это был хороший предлог не появляться перед гостями, которые, впрочем, и без него неплохо развлекались и едва ли замечали отсутствие хозяина.
Однако от Франсиса отделаться было нелегко. Молодой человек уселся прямо напротив стола Джерваза.
— Добрый день, Джерваз. У тебя есть несколько минут, чтобы потолковать со мной?
— Ты уйдешь, если я скажу, что времени у меня нет? — сухо произнес в ответ виконт.
— Нет, конечно, — последовал веселый ответ. Лицо Сент-Обена немного просветлело и, откинувшись на спинку стула, он приготовился к тому, чтобы выслушать кузена. Джервазу раньше не приходило в голову, а сейчас он обратил внимание на то, что Франсис был покладист, как Диана. Виконт поспешил отогнать от себя эти мысли, потому что и думать не желал о своей жене.
— Я очень рад, что ты смог приехать в Обенвуд, — заявил Сент-Обен. — Я не всегда выхожу к гостям, так что хорошо, что ты в мое отсутствие выполняешь роль хозяина.
— Это все ерунда, — беспечно махнул рукой Франсис. — Я знаю, что у тебя голова занята Другими вещами — ведь твоя жена и твой сын впервые появились в обществе.
— Я не хочу говорить о моей семье, — процедил сквозь зубы виконт.
— Нечего со мной так разговаривать и смотреть на меня исподлобья, брат. Я скажу тебе все, что собирался, чего бы мне это ни стоило. Ты, конечно, можешь сбежать от меня, но я побегу за тобой вслед, — говорил Франсис, слегка улыбаясь, но глаза его были серьезными. — Я знаю и люблю вас обоих — и тебя, и Диану. А поскольку у вас обоих несчастный вид, то я решил предложить вам роль посредника. Иногда вмешательство третьего человека помогает. Видишь ли, она безумно тебя любит. И ты, похоже, неравнодушен к ней, так что, думаю, ваши трудности можно преодолеть.
Виконт отодвинулся от стола словно для того, чтобы оказаться подальше от кузена, и злобно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— А твоя мать?
Диана закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
— Только теперь я понимаю, почему она была такой… расстроенной… перед смертью. Она не оставила даже записки. Наверное, матушка отправилась к этому злополучному пруду и там внезапно решила утопиться. На ней была тяжелая зимняя одежда, и она быстро пошла ко дну… — Женщина поежилась и открыла глаза. — Официально было признано, что смерть произошла в результате несчастного случая, и маму похоронили на освященной земле, но все знали, что она не могла утонуть, если бы сама этого не захотела.
— Ты можешь простить ее? За то, что она оставила тебя?
Диана кивнула, прикусив губу.
— Мама… умела любить, — прошептала молодая женщина. — В любви она была мудрой и великодушной. Она научила меня читать, любить музыку, книги… И что самое главное, это она помогла мне обрести духовность, а не отец, который всего добивался своими криками. От мамы я узнала, что любовь важнее ненависти и мести. И только благодаря тому, чему она меня выучила, я смогла выжить после ужасной Свадьбы… — Диана улыбнулась. — Нет, ты не Подумай, что я была уж слишком кроткой, и все невзгоды принимала безропотно. Я была ужасно зла. Как никогда в жизни! Но ненависть, злость или жажда мщения никогда не правили моей жизнью, несмотря на утверждения моего мужа о том, что я мечтала отомстить ему. — Диана задумчиво посмотрела на письмо. — Я бы не смогла стать такой, какая я есть, если бы не моя мама. Знаешь, ты напоминаешь мне ее. — Мадлен благодарно улыбнулась, а Диана, судорожно вздохнув, неуверенно промолвила:
— Поэтому мне было так трудно понять, почему мама покончила с собой. Только теперь, после письма Эдит, все встало на свои места. Упокой Господь их души… — И, не выдержав, Диана разрыдалась.
Граф де Везель, обуреваемый смешанными чувствами, зашифровывал свое послание. План, который он предлагал своему шефу, был таким гениальным и тонким, что граф готов был взяться за его выполнение независимо от того, одобрит шеф его или нет. К тому же Везель предвкушал получить немалое удовольствие от его выполнения. Лишь идиоты из военного министерства могли так долго прохлопывать талант Артура Уэлсли, и только эти же самые идиоты могли допустить, чтобы победитель битвы в Вимейро был подвергнут дознанию. Эти идиоты в подметки Уэлсли не годятся! Во Франции он был бы уже маршалом.
Везель восхищался сэром Артуром, считал, что деяния англичанина в Индии заслуживали высочайшей похвалы. Генерал был, пожалуй, единственным военным, который представлял собою реальную угрозу императору, поэтому тем слаще, по мнению Везеля, будет низвергнуть Уэлсли. Граф еще не обдумал все детали, но считал, что совсем нетрудно будет подставить англичанина, да так, что тот больше никогда не станет никем командовать. Сейчас положение Уэлсли было как никогда шатким. Достаточно небольшого скандала — и сэр Артур слетит со своего поста, да будет рад, если ему удастся остаться в живых и осесть где-нибудь в Ирландии.
К счастью, шеф Везеля заинтересовался предложением графа, но еще не знал его плана, поэтому ему придется вернуться в Лондон раньше времени, по сути, на следующий день. Так что у него оставалось всего несколько часов, чтобы разыскать неуловимую леди Сент-Обен и насладиться ею.
Везелю, конечно, надо было заняться Дианой Линдсей прошлой ночью, но к нему пришла леди Хейкрофт, и ночь в ее обществе пролетела незаметно. Ее светлость, как никакая другая женщина, любила боль, и от этого француз получал невероятное удовольствие, но оно могло бы быть еще сильнее, если бы вдовушка не с таким рвением отдавалась ему.
Наутро, когда Везель собрался наконец решить все дела с непокорной женщиной, чертова виконтесса сообщила гостям, что ей нездоровится, хотя скорее всего, решил граф, она просто избегала встреч со своим муженьком, лицо которого каждый раз застывало холодной маской при виде жены. Везель, однако, знал, что Диана не ночевала в своей комнате: ночью он умело вскрыл замок и обнаружил, что гнездышко пусто.
Итак, ему понадобится некоторое время, чтобы найти ее. Он-то собирался сделать все не торопясь, сплести вокруг миссис Линдсей паутину, из которой ей, по его замыслу, было не выбраться, а теперь… теперь его шеф смешал все планы, так что придется действовать напролом. Поспешность в таком деле неэстетична, а этого граф не любил. Впрочем, даже из излишней торопливости можно извлечь удовольствие.
У Джерваза был очень усталый вид, когда его кузен вошел в кабинет. Виконт занимался какими-то второстепенными делами, выполнять которые входило в обязанности его помощника, но на сей раз Сент-Обен решил сам взяться за них, чтобы отвлечься. К тому же это был хороший предлог не появляться перед гостями, которые, впрочем, и без него неплохо развлекались и едва ли замечали отсутствие хозяина.
Однако от Франсиса отделаться было нелегко. Молодой человек уселся прямо напротив стола Джерваза.
— Добрый день, Джерваз. У тебя есть несколько минут, чтобы потолковать со мной?
— Ты уйдешь, если я скажу, что времени у меня нет? — сухо произнес в ответ виконт.
— Нет, конечно, — последовал веселый ответ. Лицо Сент-Обена немного просветлело и, откинувшись на спинку стула, он приготовился к тому, чтобы выслушать кузена. Джервазу раньше не приходило в голову, а сейчас он обратил внимание на то, что Франсис был покладист, как Диана. Виконт поспешил отогнать от себя эти мысли, потому что и думать не желал о своей жене.
— Я очень рад, что ты смог приехать в Обенвуд, — заявил Сент-Обен. — Я не всегда выхожу к гостям, так что хорошо, что ты в мое отсутствие выполняешь роль хозяина.
— Это все ерунда, — беспечно махнул рукой Франсис. — Я знаю, что у тебя голова занята Другими вещами — ведь твоя жена и твой сын впервые появились в обществе.
— Я не хочу говорить о моей семье, — процедил сквозь зубы виконт.
— Нечего со мной так разговаривать и смотреть на меня исподлобья, брат. Я скажу тебе все, что собирался, чего бы мне это ни стоило. Ты, конечно, можешь сбежать от меня, но я побегу за тобой вслед, — говорил Франсис, слегка улыбаясь, но глаза его были серьезными. — Я знаю и люблю вас обоих — и тебя, и Диану. А поскольку у вас обоих несчастный вид, то я решил предложить вам роль посредника. Иногда вмешательство третьего человека помогает. Видишь ли, она безумно тебя любит. И ты, похоже, неравнодушен к ней, так что, думаю, ваши трудности можно преодолеть.
Виконт отодвинулся от стола словно для того, чтобы оказаться подальше от кузена, и злобно спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111