Затруднение было лишь в одном: Себастьяну пришлось ужинать в одиночестве.
Мадлен только один раз появилась в столовой, взмокшая и раскрасневшаяся, в поношенном платье прислуги, которое Себастьян тихо возненавидел. Она извинилась и сообщила, что кухарка, которой она поручила присматривать за мясом, отвлеклась и баранина чуть не подгорела. Это происшествие ясно свидетельствовало о том, что Мадлен не в силах доверить чужим рукам свою стряпню.
Выслушав ее, Себастьян раздраженно раскинулся в кресле, нахмурился и выпил больше, чем обычно. Ожог на ладони вдруг заныл, но не менее мучительную боль ему причиняло уязвленное самолюбие.
Перемены блюд, появляющиеся на столе, были настоящим чудом, но Себастьян почти не замечал, что ест.
Он не привык, чтобы дама, которой он сделал недвусмысленное предложение, отказывала ему в обществе. Мысль о том, что его отвергли, распаляла его гордость, хотя в другое время Себастьян сам поспешил бы защитить Мадлен. Впрочем, сейчас он был не в состоянии рассуждать разумно, рассудок покидал его с каждым выпитым бокалом.
Такой поворот событий вызвал недовольство и у Мадлен. Только когда десерт был готов, она сумела ускользнуть к себе и переодеться. Мадлен опасалась, что, несмотря на поспешное умывание в тазу, от нее по-прежнему несет кухонным чадом. Чтобы избавиться от навязчивого запаха, она слегка потерла волосы лимонной цедрой, а затем перевязала влажные кудри желтой атласной лентой. Но даже после того, как она пожевала лист мяты, чтобы освежить дыхание, Мадлен боялась, что от нее исходит запах жареной баранины. В последней отчаянной попытке избавиться от него она растерла пучок мелиссы из сада в ладонях и положила несколько веточек в ложбинку между грудей. Переоделась в белое муслиновое платье с рисунком в тон желтой отделке. Весь туалет, в том числе белье, лента, кружевные перчатки и туфли, был позаимствован у Оделии. Похоже, одежда пришлась Мадлен впору, но без зеркала судить об этом было трудно.
Наконец Мадлен шагнула в столовую и тихо, как мышка, приблизилась к внушительному столу, во главе которого восседал хозяин дома.
Себастьян раскинулся в кресле в непринужденной позе, перекинув ногу через подлокотник. В левой руке он вертел пустой серебряный кубок. Он не изменил позу, увидев внезапно возникшую перед ним Мадлен, но это не значило, что ее появление осталось незамеченным. Несколько долгих минут Себастьян молчал, разглядывая ее, словно еще одно соблазнительное блюдо.
Простое платье Мадлен не скрывало нежных очертаний соблазнительного юного тела. Завышенная линия талии проходила под грудью. Глубокий вырез обнажал ту часть женского тела, которой Себастьян всегда отдавал предпочтение. Но самым поразительным свидетельством красоты Мадлен он счел другое: без единого украшения, кружев или даже веера и цветов она ухитрилась в этот миг затмить всех других женщин, которых Себастьяну когда-либо хотелось соблазнить.
Но она опоздала, и он успел напиться. Кроме того, он не собирался поддаваться ее чарам, по крайней мере Себастьян решил не подавать виду, что очарован.
– А, маленький шеф-повар наконец-то соизволил явиться! – язвительно протянул он. – Подойдите поближе, мадемуазель, дайте-ка посмотреть, что модно в этом сезоне в кругу прислуги.
Эти слова больно укололи, но не удивили Мадлен: у Себастьяна было немало причин раздражаться. Мадлен медленно приблизилась.
– Тысяча извинений, месье. Я оскорбила вас своей медлительностью.
– Оскорбили меня? Да я этого даже не заметил! – Он пренебрежительно махнул кубком в сторону стола. – С таким же успехом розы могли бы увянуть в оранжерее, а не здесь. А фарфору и серебру нет никакого дела до того, кто пользуется ими. Ну а я… за последние полтора часа я осознал всю нелепость своего приглашения.
Он увидел, как на щеках Мадлен проступил румянец.
– Стол выглядит прелестно, месье. Я польщена вашим вниманием.
– Не стоит! Садитесь. Должно быть, еда уже остыла. Впрочем, прислуге привычно доедать холодные остатки чужих ужинов, не так ли?
Улыбка Мадлен угасла. Уничижительный тон был несвойствен Себастьяну. Лакей отодвинул стул, и Мадлен села, не поднимая глаз. А когда Себастьян махнул рукой лакею и процедил сквозь зубы: «Пшел прочь!» – Мадлен задумалась, не понимая, в чем дело. И голос, и манеры хозяина дома утратили прежнюю утонченность. Внезапно он неуверенным жестом потянулся к серебряному кувшину, наполнил свой бокал, и Мадлен все поняла. Маркиз был пьян.
Хмель не отразился на его лице, выражение которого осталось надменным и невозмутимым. Только синие искры, мерцающие в глазах, стали другими. Мадлен видела, как эти глаза искрятся насмешкой, вспыхивают от удивления, загораются огнем желания. А теперь в них читалось раздражение и обида. Мадлен поняла, что допустила оплошность. Соблазнение не состоится, его заменят унижения и горечь. Мужчина, который получал все, что только мог пожелать, больше не хотел ее.
– А вы? Почему не пьете? – спросил он, заметив, что Мадлен сидит, сложив руки на коленях. – Передайте мне свой кубок, Миньон.
Он наполнил его и вернул обратно, не произнеся ни слова.
Мадлен внимательно разглядывала изящную серебряную вещицу, покрытую позолотой. На подставке кубка были вычеканены виноградные листья и грозди.
– На редкость красивая вещь, месье.
Ухмыльнувшись, Себастьян поднял свой бокал.
– Как и вы, мадемуазель.
Мадлен отвернулась, кусая губы. Несмотря на свою вину, она негодовала, видя попытки Себастьяна унизить ее. Пытаясь взять себя в руки, она глотнула вина.
Себастьян заметил неожиданно мелькнувшее на лице Мадлен выражение недовольства, пока она опускала кубок и заглядывала в него.
– В чем дело?
Между тонкими темными бровями Мадлен легла морщинка.
– Вы пьете слишком сладкие вина, месье, к тому же они не шамбрированы.
Он пожал плечами:
– Если я пью в одиночестве, мне скучно ждать, когда вино согреется, поэтому я предпочитаю пренебрегать нюансами.
– Неубедительное объяснение, – выпалила Мадлен не задумываясь.
– Возможно, – еще более холодным тоном отозвался Себастьян. – Полагаю, ваш французский темперамент не допускает и мысли о том, что кто-то другой может быть не чужд эксцентричности вкусов, которую вы считаете своим законным наследием.
Мадлен была слишком разочарована долгожданным ужином и не сумела воспринять последнюю шпильку невозмутимо и с достоинством. Она окинула Себастьяна гневным взглядом.
– Зато вы, месье, за несколько минут проглотили то, что готовилось несколько часов. – Она оглядела стол, уставленный почти нетронутыми блюдами, в которые она вложила столько труда и заботы. – Вы, англичане, понятия не имеете о том, как надо наслаждаться вкусом блюда, смаковать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100