– О, нет! – всхлипнула она, содрогаясь от ужаса. – Я застрелила Алекса Хосмена!… Ну, пожалуйста, не умирай, я очень-очень прошу…
Мысленно бормоча бессвязную молитву, Фиби открыла печную дверку, чтобы получше осветить комнату. В тот же миг в хижину вбежал Пушок, стуча заледенелыми лапками. Он радостно носился вокруг хозяйки, но та не обратила на него никакого внимания.
Пронизывающий до костей ледяной северный ветер врывался через распахнутую дверь, превращая слезы, льющиеся по лицу девушки, в крошечные льдинки. Плотно закрыв дверь, она посмотрела на Алекса и вдруг совершенно неожиданно для себя поняла, что абсолютно спокойна.
Фиби взяла его лицо в свои ладони и стала растирать холодную, как лед, кожу. Ей всегда казалось, что у Алекса красивое лицо, отмеченное печатью силы и характера, но прежде она никогда не позволяла себе любоваться на него.
– Нет, нет, я тебя не потеряю, – шептала девушка. – Я тебя не отпущу.
Она приложила ухо к его груди, но так и не смогла понять, дышит Хосмен или нет. Сознавая, что первым делом должна найти место ранения, Фиби стянула с Алекса куртку. От мужчины пахло снегом и соснами, и девушке стало любопытно, каким же образом он все-таки до нее добрался.
Дотронувшись рукой до шеи Алекса, она замерла.
– Ну, должен же быть пульс, – бормотала отчаянно Фиби. – Должен… Должен…
Хоть девушка и пыталась отогнать мрачные мысли, она не могла не вспомнить печальной истории о Томе Холле и его жене, и о том, как бедная женщина провела долгую зиму с окоченевшим трупом.
Фиби закатала рукава и попыталась еще раз. Пальцы ее дрожали, и она никак не могла нащупать пульс.
Алекс обязан был остаться в живых. Он ведь пришел бог знает откуда, наверняка испытав невыносимые тяготы, чтобы вернуться к ней. Такой крепкий мужчина не мог погибнуть от простой огнестрельной раны.
Фиби бросила в огонь еще одно полено, зажгла лампу и поставила рядом с Алексом, чтобы получше осмотреть его. Девушка стянула с Хосмена унты и принялась раздевать его, надеясь найти рану.
«Живи, – внушала она. – Пожалуйста, живи. Ты должен жить».
Но кроме жалобного повизгивания собаки, тихого треска поленьев и завывания ветра, не было слышно ни звука.
Фиби охватило чувство невыразимой утраты. Хоть Алекс и был ее похитителем, в данный момент она готова была отдать свою жизнь в обмен на его.
Девушка привстала и почти сразу же увидела дробь. Большая часть заряда вонзилась в стену хижины почти в трех футах от дверного проема, а остальные дробинки были рассыпаны по полу.
– Я выстрелила всего лишь один раз, – промолвила она вслух, чувствуя, как в душе зарождается надежда. – Я выстрелила всего лишь раз и промахнулась. Слава Богу, я промахнулась!
Склонившись над Алексом, Фиби прошептала ему на ухо:
– Нет, ты не умер… Ты просто простудился… Ничего, скоро ты отогреешься, и все будет в порядке…
Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы оттащить молодого человека на свое импровизированное ложе. Девушка вновь коснулась его лица – кажется, он уже отогревался…
– Слава тебе, Господи, – всхлипнула она. – Сработало. Ты отогреешься, и все будет хорошо.
Руки и ноги Алекса были по-прежнему холоднее льда. Фиби подбросила в печку как можно больше дров, и как только пламя загудело, взялась за работу. Одежда Хосмена, особенно верхняя, была мокрой.
«Ее необходимо во что бы то ни стало снять».
Когда после многочисленных попыток девушке удалось стащить с мужчины куртку, она остолбенела от ужаса: Алекс был ранен в голову. Капюшон взмок от крови.
– Я не хотела тебя убивать, – запричитала Фиби, перевязывая голову Хосмена куском муслина из своих швейных принадлежностей.
Алекса нужно было согреть, поэтому девушка решила раздеть его практически догола. Снимая с молодого человека мокрую одежду, она добралась до шерстяных кальсон, тоже сырых и холодных. Под ними оказались фланелевые трусы.
– Это мы оставим на тебе, – процедила Фиби сквозь зубы, пытаясь не думать ни о чем, кроме как о спасении жизни Алекса.
Она укрыла Хосмена всеми одеялами, что были в хижине, и положила под его голову подушку. Затем проверила, есть ли в чайнике вода, чтобы согреть чаю, когда Алекс очнется.
Но, глядя на то, как неподвижен и бледен был мужчина, Фиби опасалась, что он никогда не придет в себя. Этот молодой человек победил бурю, добравшись сюда, но теперь, похоже, буран брал свое.
– Нет! – воскликнула она, не выдержав. – Ты обязательно должен выжить, Алекс Хосмен! Ты меня слышишь?!
Конечно же, он ничего не слышал… и был холоден, как могильный камень, а тепла печи явно не хватало.
Фиби присела, рассеянно гладя пса. От осознания того, что ей предстоит сделать, девушка вся дрожала. Заставив себя рассуждать здраво, она немного успокоилась. Речь шла о жизни и смерти, а не о близости между мужчиной и женщиной.
Раздевшись, Фиби забралась под одеяла. Алекс замерзал, и сейчас казался ей огромной сосулькой.
«Если я не сделаю этого, он погибнет».
Собравшись с духом, девушка попыталась крепко обнять молодого человека. Дрожащими пальцами она коснулась его плеча, но тотчас же их отдернула. У Фиби перехватило дыхание, и она в ужасе отпрянула от Алекса, чуть не лишившись чувств.«Коснись его, – внушала себе девушка. – Коснись его».
Она повторила попытку, и ей опять стало не по себе. Едва не расплакавшись, Фиби закусила губу, понимая, что должна заставить себя отбросить прочь все нелепые страхи и отогреть Алекса Хосмена.
Девушка положила ладонь ему на грудь. Но что-то подсказывало, что нужно сильнее прижаться к этому беспомощному мужчине. Содрогаясь от страха, Фиби зажмурилась и попыталась подумать о чем-то хорошем. О трели жаворонка за окном. Неторопливой беседе с подружками на залитой солнечным светом веранде. Поездке в Лондон.
«Ну, потрогай же его», – чем больше она медлила, тем меньше оставалось у Алекса шансов выжить.
У девушки мелькнула циничная мысль – с какой целью Хосмен вернулся: спасти ее или просто для того, чтобы вернуть себе заложницу?
Поборов нерешительность и глубоко вздохнув, Фиби положила голову ему на плечо. Сердце молодого человека билось, угадывалось и едва слышное дыхание. Тихонько охнув, девушка прижалась всем телом к телу Алекса, вновь стараясь думать о хорошем. Она вспомнила об искрящемся на солнце море, о голосах рабочих, травящих байки в рыбном цеху, об Алексе Хосмене, который мог запросто нести на каждом плече по стопудовому мешку с мукой, о губной гармошке Грозного Рика.
Иной человек решил бы, что это размышления медленно сходящей с ума женщины, но Фиби не придавала этому значения, потому что они помогали побороть страх.
И тут девушку пронзила мысль о неподвижности Алекса.
– Конечно же, – прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76