Мужчины не плачут!
Оглушительный рев, яркая вспышка боли и теплая струйка крови с подбородка. Даже в пятилетнем возрасте Себастьян знал, что это ложь. В сумерках того далекого дня он видел отца, стоящего на коленях перед свежей могилой его матери, ссутулившегося, с лицом, искаженным скорбью. Мужчины не плачут.
Внизу со скрипом открылась дверь. За резким ударом последовало выразительное ругательство. Себастьян закрыл глаза. Не сейчас, Джейми. Пожалуйста, Господи, не сейчас. Ворчливая веселость Джейми была невыносима для него в этот момент.
Мольба Себастьяна осталась без ответа.
— Кто-нибудь знает, что сейчас, черт побери, восемнадцатое столетие? Можно подумать, что мы живем в эпоху мрачного средневековья. Кто-нибудь в этой темнице слышал о масляных лампах? Свечах? Можно убиться в такой… — Его голос сорвался на визг. — Себастьян? Если ты снял с Пруденс одежду, тебе лучше надеть ее, потому что я уже иду.
Себастьян положил голову на скрещенные на подоконнике руки и застонал.
Джейми, спотыкаясь, вошел в башню и бросил на пол объемный шуршащий сверток.
— Черт знает что такое! Вы что, ждете меня, когда я приду и разведу огонь? Кажется, вы считаете меня своим рабом.
Он затопал по комнате, развел огонь в очаге и зажег факелы. Себастьян вздрогнул от внезапно вспыхнувшего света.
— А где Пру? — Бровки Джейми тревожно нахмурились. — Если она снова на кухне, я немедленно ухожу в деревню.
Себастьян поднялся, не в силах произнести ни слова объяснения в ответ. Он не сможет выдержать обвинений, вопросов, которые, он знал, с избытком задаст Джейми. «Как странно», — подумал Себастьян. Впервые в жизни он чувствовал себя онемевшим. Неужели Пруденс не оставила ему ничего?
— Что с тобой? — поинтересовался Джейми. — Кот Себастьян забрал твой язык? — он подхватил сверток. — Моя подружка-швея сказала, чтобы я передал это тебе. Не могу представить, зачем. Менять одежду каждый день — глупая и греховная привычка. Моя маманя всегда так говорит.
Джейми бросил ему сверток. Себастьян не успел поднять руки, и пакет ударил его прямо в грудь. Тонкая бумага разорвалась, освобождая ярд за ярдом мягкую шерстяную ткань из чередующихся черно-зеленых квадратов — плед Керров во всем его блеске и великолепии. Себастьян немо уставился на море шотландки у своих ног.
Краешек кремовой карточки выглянул из-под пушистой горы. Он опустился на колени и поднес карточку к свету. Изящным почерком на ней было написано: «Себастьяну Керру, лаэрду Данкерка. Твоя любящая Пруденс».
Джейми, прищурившись, выглянул у него из-за спины.
— Что там написано? Ты же знаешь, что я не очень-то хорошо читаю.
Себастьян безвольно опустил руки на колени, отчужденно глядя на своего друга.
— Там написано, что я дурак, Джейми. Полный и законченный дурак.
ГЛАВА 32
Себастьян набросил свой новый плед на плечи и вывел лошадей из конюшни.
— Прекрати визжать, Джейми. У меня нет выбора. Я должен ехать за ней.
Легкий туман рваными клочьями тянулся над двором. На черном бархате неба ярко серебрились луна и звезды.
Джейми трусил позади Себастьяна, пересыпая свои просьбы проклятиями. Себастьян набросил седло на спину лошади, а Джейми стащил его с другой стороны.
— Ты не можешь этого сделать. Люди д'Артана все еще в деревне. Им не понадобится много времени, чтобы обнаружить, что ты отпустил ее. Ты будешь увертываться от пуль всю дорогу до Англии.
Голос Себастьяна был убийственно мягким.
— Джейми, дай мне седло.
Джейми попятился, держа седло, словно щит, перед собой.
— Позволь мне поехать вместо тебя. Я нагоню ее. Я скажу, что ты — болван, который любит ее. Черт, я даже поцелую ее, если хочешь. Я могу быть обаятельным, как сам Сатана, если задамся целью.
Себастьян обошел лошадь, наступая на Джейми. Его серые глаза горели упрямством и решимостью.
Джейми ногами уперся в желоб для воды и, используя свой последний довод, чтобы образумить Себастьяна от опрометчивого шага, быстро произнес.
— Тебе придется тревожиться не только из-за д'Артана. Картинки с твоей физиономией расклеены по всей Шотландии. Разве ты не помнишь, что обещал этот кретин шериф? Если ты появишься вблизи границы, непременно будешь повешен.
Себастьян протянул руку.
— Седло, Джейми.
Джейми подумал было о том, чтобы удариться в слезы. С матушкой его завывания всегда достигали желаемого результата. Но он сомневался, что этот трюк пройдет с Себастьяном, и бросил ему седло с выразительным ругательством.
— Спасибо, — спокойно сказал Себастьян и зашагал к лошади.
Джеими в отчаянии запустил пальцы в спутанную шевелюру. Себастьян вскочил в седло и привязал перед собой скрученное одеяло.
Джейми в несколько прыжков пересек двор и схватился за поводья.
— Тогда возьми меня с собой. Тебе нельзя ехать одному.
Себастьян попытался разжать его пальцы, уцепившиеся за поводья, но они были сильны, как стальные прутья.
— Я должен ехать один. Ты сам сказал, что это очень опасно.
— Тогда ты будешь тащить меня на поводьях всю дорогу до Англии.
Себастьян продолжал терпеливо разжимать пальцы Джейми одной рукой, а другой вытащил из-за пояса пистолет.
— Я не могу просить тебя рисковать своей шеей из-за моей глупости.
Джейми простодушно посмотрел на него широко распахнутыми глазами.
— Ты просил меня рисковать из-за меньшего.
— Да, просил.
Себастьян улыбнулся ему ласково, нежно, затем занес руку и коротко ударил Джейми по шее рукояткой пистолета. Маленькое жилистое тело обмякло и медленно сползло на землю.
— Ты не усвоил моих уроков, Джейми Грэхем, — пробормотал Себастьян, засовывая пистолет за пояс бриджей. — Раненый человек — петля для другого человека. А я на этот раз ранен очень тяжело.
Распластавшийся на земле, бесчувственный, Джейми выглядел много моложе своих лет. Себастьян отвязал одеяло и прикрыл его от ночного холода.
— Приятных снов, мой мальчик.
Он пустил лошадь в галоп и промчался через ворота замка. Бросив через плечо прощальный взгляд, Себастьян обнаружил, что Данкерк скрылся в легкой туманной дымке.
Одинокая темная фигура кралась по аллее. Полоса наползающего на землю тумана окутала ноги мужчины, извиваясь и клубясь белыми барашками при его движении. Черная шелковая маска, серебрясь в свете луны, скрывала верхнюю часть лица, оставляя открытыми твердый подбородок и красиво очерченные губы.
Опасность возбуждала его, волновала кровь, учащала дыхание. В сгущающихся фиолетовых сумерках он вновь почувствовал себя, как и прежде, господином ночи, принцем воров. Но по окончании этого опасного путешествия он надеялся украсть не золотые карманные часы и не горсть драгоценностей, но женское сердце — гордое, нежно любящее, за обладание которым он готов был отдать все золото мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105