– Он сжал ей руку. – Пойдем. На лугу теплее.
Измаил повернул к ним голову, едва лишь они вышли из-за деревьев. Некоторое время он наблюдал за людьми, прежде чем вернуться к своему прежнему занятию.
– Он очень бдителен для лошади, которая никогда не жила на воле, – сказал Калеб.
– Эта бдительность спасала мне жизнь во время войны. Он чуял приближение солдат и поднимал шум. Мы с мамой бежали в лес, если она чувствовала себя хорошо, или прятались в подвале, если она была нездорова.
Рука Калеба напряглась. Он поднес пальцы Виллоу ко рту и погладил их усами.
– Мне больно даже думать о том, что ты в опасности, что ты испугана, может быть, голодна… – Он замолчал, смутившись, и завершил несколько приземленней:
– Меня это расстраивает.
– Многие женщины знавали и более трудные времена, чем я. Мне еще везло. Единственный раз меня обнаружил солдат, но он поступил со мной благородно.
– Может быть, у него была сестра.
Это напомнило Виллоу, что у Калеба тоже есть сестра.
– Может быть… Как у тебя.
– Ребекка умерла…
Виллоу вздрогнула, услышав эти слова и увидев выражение лица Калеба.
– Прости…
– Ее соблазнил и бросил один негодяй. Я отправился на его поиски, чтобы заставить жениться на ней… Ребекка умерла от родильной горячки. Малютка-дочка умерла через несколько часов. Я об этом узнал уже через месяц.
– Боже мой, Калеб! Я потрясена!
Он посмотрел в ее ясные, полные сочувствия глаза и задал себе вопрос, что скажет она, если узнает, что умершая малютка приходится ей племянницей.
– Я поклялся убить его, – ровным голосом сказал Калеб. – И убью, как только найду.
Виллоу поймала устремленный на нее суровый взгляд и ни на мгновение не усомнилась в том, что Калеб сдержит слово. Она вспомнила первое свое впечатление о нем: опасен. И второе: неумолимый, мрачный ангел справедливости.
«Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь».
Холодок пробежал по коже Виллоу. В Калебе была сила и мощь, которые способны были внушать страх.
– Ты дрожишь, – нахмурился Калеб и набросил свое одеяло на плечи Виллоу. Они прошли по лугу, и Калеб расстелил хлопчатобумажное одеяло на траве. – Ложись здесь. Внизу теплее, здесь ветер не достанет. Я принесу щетку и расческу.
Калеб ушел, и Виллоу не успела сказать, что ей не холодно. Она тут же опустилась на одеяло и легла животом вниз, отгоняя от себя мысли об умершей сестре Калеба и о том, что он поклялся убить ее соблазнителя.
Очень быстро Виллоу признала, что Калеб был прав: на траве гораздо теплее. Она отбросила в сторону шерстяное одеяло. Белье из тонкой материи под прямыми лучами солнца быстро высыхало. Она блаженно раскинулась на одеяле, радуясь солнцу и жизни.
– Ты похожа на котенка, который наткнулся на сметану, – раздался голос Калеба.
– Так оно и есть, – согласилась Виллоу.
Она открыла глаза. Рядом с ней на коленях стоял Калеб. Он так и остался нагим, и желание так и не оставило его. Когда их глаза встретились, он задумчиво улыбнулся.
– Ты очень сильно действуешь на меня.
– Я заметила.
– Тебя это больше не пугает?
Она покачала головой.
– Смущает?
– Ну… – скрыть румянец во всю щеку было трудно, если вообще возможно.
Калеб засмеялся и коснулся тыльной стороной пальцев пылающей щеки Виллоу.
– Ты привыкнешь ко мне, малышка. Так же, как я привыкну появляться перед тобой нагим.
Виллоу удивленно посмотрела ему в глаза.
– В некотором роде, – пояснил он, – для меня это так же непривычно, как и для тебя.
Виллоу прищурилась.
– Неужто?
Калеб задумался, как объяснить ей то, в чем он не был уверен сам. Как объяснить, что он впервые встретил женщину, которая с такой силой воздействовала на его чувственность.
– Я еще ни перед одной женщиной не расхаживал в чем мать родила по солнечному лугу, – сказал в конце концов Калеб. – И я сомневаюсь, чтобы хоть одна из них пожелала предстать передо мной нагишом. Никто не мог зажечь меня одним взглядом, словом или случайным прикосновением. – Он смущенно хмыкнул и в раздумье добавил:
– Это чертовски выбивает из колеи, если хочешь знать. Ты отыскала такие уголки во мне, о существовании которых я и не подозревал.
– Ты тоже…
Сказанное хриплым шепотом признание Виллоу настолько подействовало на Калеба, что ему захотелось сорвать с нее последние одежды и взять немедленно. И одновременно молиться на нее, шепча нежные признания. А пока происходила борьба двух взаимоисключающих желаний, он оставался неподвижным. Затем, издав глубокий вздох и чертыхнувшись в душе, он взял шерстяное одеяло и начал промокать волосы Виллоу, действуя быстро, аккуратно, со свойственной ему ловкостью.
Вскоре они блестящим веером легли на обнаженные плечи. Калеб водил по ним щеткой, пропускал через пальцы, наслаждаясь их шелковистой мягкостью.
– У тебя изумительные волосы, – сказал Калеб, откладывая наконец щетку, Виллоу вздохнула, пошевелилась и села на одеяле, подогнув ноги в одну сторону. Волосы после щетки потрескивали и льнули к телу. Калеб отвел прядку от ее лица. Виллоу благодарно поцеловала чуткие мужские пальцы.
– Спасибо. – Она улыбнулась, припомнив сказанные им однажды слова. – Хотя эта идея показалась бы тебе чудовищной, я думаю, что из тебя получилась бы великолепная горничная.
Из-под усов Калеба сверкнула улыбка.
– Южная леди… Боже мой, ты была удивительна, – сказал он хрипло.
– Вовсе не южная. – Она посмотрела на прозрачные кружева лифчика и панталон, которые не скрывали, а самым соблазнительным образом почеркивали полноту ее груди, тонкость талии и золотистый треугольник между бедер. – И не леди.
– Цыц! – Калеб приложил пальцы к ее губам. – То, что произошло, случилось по моей вине. Но я не стыжусь того, что было. Это было слишком хорошо, чтобы испытывать стыд или сожаления… Даже если бы я мог вернуть тебе невинность, я не стал бы этого делать. Ты мне подарила такую сладость, как никто другой… И в этом твоя заслуга.
Виллоу улыбнулась открытой и обворожительной улыбкой человеку, которого она любила и который говорил о любви к ней. Этот мрачный ангел мести и справедливости мог быть суровым и опасным. Но только не с ней. Говорил ли он о любви или нет, он относился к ней нежно и трепетно.
Виллоу поцеловала пальцы Калеба и про себя признала, что он был прав в своих рассуждениях. Казалось бы, она должна была испытывать смущение, вспоминая об их близости, глядя на его наготу, отдавая себе отчет в том, что сидит почти нагая перед мужчиной. Однако никакого смущения не было. Она никогда не чувствовала себя так легко и свободно, как в эту минуту.
– Я не взяла бы невинность назад, – шепотом сказала Виллоу, целуя мозолистые мужские пальцы, лежащие на ее губах. – Я никогда не найду более достойного человека, которому можно было бы ее отдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Измаил повернул к ним голову, едва лишь они вышли из-за деревьев. Некоторое время он наблюдал за людьми, прежде чем вернуться к своему прежнему занятию.
– Он очень бдителен для лошади, которая никогда не жила на воле, – сказал Калеб.
– Эта бдительность спасала мне жизнь во время войны. Он чуял приближение солдат и поднимал шум. Мы с мамой бежали в лес, если она чувствовала себя хорошо, или прятались в подвале, если она была нездорова.
Рука Калеба напряглась. Он поднес пальцы Виллоу ко рту и погладил их усами.
– Мне больно даже думать о том, что ты в опасности, что ты испугана, может быть, голодна… – Он замолчал, смутившись, и завершил несколько приземленней:
– Меня это расстраивает.
– Многие женщины знавали и более трудные времена, чем я. Мне еще везло. Единственный раз меня обнаружил солдат, но он поступил со мной благородно.
– Может быть, у него была сестра.
Это напомнило Виллоу, что у Калеба тоже есть сестра.
– Может быть… Как у тебя.
– Ребекка умерла…
Виллоу вздрогнула, услышав эти слова и увидев выражение лица Калеба.
– Прости…
– Ее соблазнил и бросил один негодяй. Я отправился на его поиски, чтобы заставить жениться на ней… Ребекка умерла от родильной горячки. Малютка-дочка умерла через несколько часов. Я об этом узнал уже через месяц.
– Боже мой, Калеб! Я потрясена!
Он посмотрел в ее ясные, полные сочувствия глаза и задал себе вопрос, что скажет она, если узнает, что умершая малютка приходится ей племянницей.
– Я поклялся убить его, – ровным голосом сказал Калеб. – И убью, как только найду.
Виллоу поймала устремленный на нее суровый взгляд и ни на мгновение не усомнилась в том, что Калеб сдержит слово. Она вспомнила первое свое впечатление о нем: опасен. И второе: неумолимый, мрачный ангел справедливости.
«Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь».
Холодок пробежал по коже Виллоу. В Калебе была сила и мощь, которые способны были внушать страх.
– Ты дрожишь, – нахмурился Калеб и набросил свое одеяло на плечи Виллоу. Они прошли по лугу, и Калеб расстелил хлопчатобумажное одеяло на траве. – Ложись здесь. Внизу теплее, здесь ветер не достанет. Я принесу щетку и расческу.
Калеб ушел, и Виллоу не успела сказать, что ей не холодно. Она тут же опустилась на одеяло и легла животом вниз, отгоняя от себя мысли об умершей сестре Калеба и о том, что он поклялся убить ее соблазнителя.
Очень быстро Виллоу признала, что Калеб был прав: на траве гораздо теплее. Она отбросила в сторону шерстяное одеяло. Белье из тонкой материи под прямыми лучами солнца быстро высыхало. Она блаженно раскинулась на одеяле, радуясь солнцу и жизни.
– Ты похожа на котенка, который наткнулся на сметану, – раздался голос Калеба.
– Так оно и есть, – согласилась Виллоу.
Она открыла глаза. Рядом с ней на коленях стоял Калеб. Он так и остался нагим, и желание так и не оставило его. Когда их глаза встретились, он задумчиво улыбнулся.
– Ты очень сильно действуешь на меня.
– Я заметила.
– Тебя это больше не пугает?
Она покачала головой.
– Смущает?
– Ну… – скрыть румянец во всю щеку было трудно, если вообще возможно.
Калеб засмеялся и коснулся тыльной стороной пальцев пылающей щеки Виллоу.
– Ты привыкнешь ко мне, малышка. Так же, как я привыкну появляться перед тобой нагим.
Виллоу удивленно посмотрела ему в глаза.
– В некотором роде, – пояснил он, – для меня это так же непривычно, как и для тебя.
Виллоу прищурилась.
– Неужто?
Калеб задумался, как объяснить ей то, в чем он не был уверен сам. Как объяснить, что он впервые встретил женщину, которая с такой силой воздействовала на его чувственность.
– Я еще ни перед одной женщиной не расхаживал в чем мать родила по солнечному лугу, – сказал в конце концов Калеб. – И я сомневаюсь, чтобы хоть одна из них пожелала предстать передо мной нагишом. Никто не мог зажечь меня одним взглядом, словом или случайным прикосновением. – Он смущенно хмыкнул и в раздумье добавил:
– Это чертовски выбивает из колеи, если хочешь знать. Ты отыскала такие уголки во мне, о существовании которых я и не подозревал.
– Ты тоже…
Сказанное хриплым шепотом признание Виллоу настолько подействовало на Калеба, что ему захотелось сорвать с нее последние одежды и взять немедленно. И одновременно молиться на нее, шепча нежные признания. А пока происходила борьба двух взаимоисключающих желаний, он оставался неподвижным. Затем, издав глубокий вздох и чертыхнувшись в душе, он взял шерстяное одеяло и начал промокать волосы Виллоу, действуя быстро, аккуратно, со свойственной ему ловкостью.
Вскоре они блестящим веером легли на обнаженные плечи. Калеб водил по ним щеткой, пропускал через пальцы, наслаждаясь их шелковистой мягкостью.
– У тебя изумительные волосы, – сказал Калеб, откладывая наконец щетку, Виллоу вздохнула, пошевелилась и села на одеяле, подогнув ноги в одну сторону. Волосы после щетки потрескивали и льнули к телу. Калеб отвел прядку от ее лица. Виллоу благодарно поцеловала чуткие мужские пальцы.
– Спасибо. – Она улыбнулась, припомнив сказанные им однажды слова. – Хотя эта идея показалась бы тебе чудовищной, я думаю, что из тебя получилась бы великолепная горничная.
Из-под усов Калеба сверкнула улыбка.
– Южная леди… Боже мой, ты была удивительна, – сказал он хрипло.
– Вовсе не южная. – Она посмотрела на прозрачные кружева лифчика и панталон, которые не скрывали, а самым соблазнительным образом почеркивали полноту ее груди, тонкость талии и золотистый треугольник между бедер. – И не леди.
– Цыц! – Калеб приложил пальцы к ее губам. – То, что произошло, случилось по моей вине. Но я не стыжусь того, что было. Это было слишком хорошо, чтобы испытывать стыд или сожаления… Даже если бы я мог вернуть тебе невинность, я не стал бы этого делать. Ты мне подарила такую сладость, как никто другой… И в этом твоя заслуга.
Виллоу улыбнулась открытой и обворожительной улыбкой человеку, которого она любила и который говорил о любви к ней. Этот мрачный ангел мести и справедливости мог быть суровым и опасным. Но только не с ней. Говорил ли он о любви или нет, он относился к ней нежно и трепетно.
Виллоу поцеловала пальцы Калеба и про себя признала, что он был прав в своих рассуждениях. Казалось бы, она должна была испытывать смущение, вспоминая об их близости, глядя на его наготу, отдавая себе отчет в том, что сидит почти нагая перед мужчиной. Однако никакого смущения не было. Она никогда не чувствовала себя так легко и свободно, как в эту минуту.
– Я не взяла бы невинность назад, – шепотом сказала Виллоу, целуя мозолистые мужские пальцы, лежащие на ее губах. – Я никогда не найду более достойного человека, которому можно было бы ее отдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84