— По крайней мере мы отомстили за мерзости французов в Пфальце и, хотя вели себя совсем не так, как они, все же заставили их выложить миллион в качестве контрибуции.
Они и в самом деле были настолько нагружены трофеями, что нередко, играя в карты, латники делали ставки по двадцать луидоров. И со всем этим предстояло расстаться, отказавшись от надежды увеличить добычу; солдаты отступали скрепя сердце. Герцог же был очень тяжело, очень серьезно болен. Но когда герцогиня примчалась к нему, она обнаружила, что ее супругу стало немного легче; я же не осмеливалась приехать, но, тем не менее, находилась рядом, в нескольких льё от него, чтобы в любую минуту иметь возможность получить сведения о его здоровье. Он был очень тронут этим.
Но вот, слава Богу, герцог выздоровел! Как только уехала герцогиня, я бросилась к нему; и для него и для меня это был сладостный миг. Я боялась, что больше не увижу его, и, хотя и не испытывая к нему той пылкой страсти, что подчиняет себе все в жизни, в тот период очень любила его, ведь мне тогда было дано видеть только прекрасную сторону его души.
Герцог вернулся в Савойю, затем в Пьемонт, чтобы окончательно восстановить свое здоровье, и, как только смог держаться в седле, изъявил желание продолжить кампанию.
Принц Евгений, более хладнокровный в некоторых обстоятельствах, хотя нередко удивлявший своей необузданностью, на этот раз советовал ему отказаться от решающего удара. Герои судят друг о друге сами: принц оценил Катина и признал его гений. Виктор Амедей, человек необыкновенной личной храбрости, был скорее великим политиком, нежели великим полководцем. Он прекрасно проявлял себя на переговорах, но на поле боя не мог сравниться со своим прославленным кузеном в быстроте и твердости принимаемых им решений.
Противник, в отместку герцогу, сжег его виллу, носившую название «Охотничий двор», а также еще одну, принадлежавшую маркизу ди Сан Томмазо. Виктор Амедей видел, как все рушится вокруг него, и хотел с этим покончить. В конце кампании, приостановленной из-за его болезни, ему стало известно, что в его южных провинциях вспыхнуло восстание; предательство тогда стало повсеместным. Господин де Тессе, французский комендант Пинероло, подкупал предателей — куда уж дальше!
Увы! Какое страшное поражение потерпел герцог! Более сокрушительное, чем под Стаффардой! Катина получил за это маршальский жезл, и, как шутил принц Евгений, его удары посыпались на наши плечи. Принц больше не выдерживал и поговаривал о том, что покинет Италию. Он и в самом деле отправился в Вену просить хоть какую-нибудь помощь; ее в очередной раз предоставили, но не преминули заметить, что нас разбили, а жертвовать деньгами и людьми все же несколько трудновато.
Началась осада Касале: было очень важно вернуть этот город. Он некоторое время сопротивлялся, но затем его комендант г-н де Крессо капитулировал. Катина не пошевелил пальцем, чтобы помочь ему, хотя мог сделать это, и тогда армия союзников была бы обречена. Но принц уже решился на примирение с Францией, хотел спасти своих страдающих подданных и не превращать более Савойю в поле битвы, в которой споры велись из-за чужих интересов; он приступил к тайным переговорам, надеясь выбраться из тупика, в который его загнали. Об этом он рассказал только мне и нескольким близким друзьям, пользовавшимся его доверием. Катина, получивший соответствующие полномочия от короля, принял посланцев противника, а точнее, одного посланника, и договорился с ним, что Касале будут защищать в полсилы все то время, пока длятся переговоры, а как только все будет решено, его сдадут.
По условиям договора укрепления Касале следовало разрушить до основания, а сам город возвратить герцогу Мантуанскому, которому он принадлежал до известного постыдного торга. Он один остался в выигрыше: так уж повелось, что в этом мире правосудие Божье часто благоволит к тем, кто этого вовсе не заслуживает; вот почему приходится рассчитывать на другой суд!
Слух о намерениях герцога Савойского достиг многих ушей; принц Евгений негодовал, ибо его ненависть к Людовику XIV ничто не могло успокоить. Он старался не показывать вида, однако установил постоянное наблюдение за всеми действиями герцога, чтобы приостановить их, если это будет возможно. Виктор Амедей заметил это и пришел в сильное негодование. Тем не менее он хотел принять полномочных представителей французов и окончательно договориться с ними; но о том, чтобы пустить их в Турин, не могло быть и речи, поэтому он замыслил паломничество к Мадонне Лоретской. Его кузен не одобрил и эту идею.
— Будьте осторожны, — сказал он герцогу, — я уже предупреждал вас, что слежу за вами пристальнее, чем Катина.
Принцу Евгению легко было так говорить. На нем не лежала ответственность за жизни людей, ему не приходилось спасать страну и подданных, и главное, у него не было детей и дома, которые нуждались в его поддержке, — интересы и самый искренний душевный порыв влекли его к императору.
Вот почему герцогу приходилось хитрить, чтобы достичь соглашения, подписать договор, чего мы так добивались, и тем самым дать возможность всей стране вздохнуть свободно.
Виктор Амедей уехал в Лорето под предлогом обета, данного им во время заболевания оспой. Он отправился туда один, правда в сопровождении довольно большого числа слуг, но без герцогини, без меня, без придворных — как настоящий паломник. Там его ожидали представители папы, венецианцев и французов; обсуждались статьи договора, но в такой тайне, что даже самые ловкие шпионы не могли узнать ничего определенного. Участники переговоров собирались по ночам в комнате одного старого священника, состоящего при Святой часовне; святой отец даже не догадывался, о чем шла речь в его жилище, полагая, что там творятся какие-то особые молитвы и обеты. Все говорили по-французски, и он ничего не понимал.
Еще в Турине герцога попытались обмануть, сообщив ему о смерти короля Вильгельма, — событии, обрекавшем Лигу на раскол и ставившем союзников в очень трудное положение. Принц узнал, что это ложь, но он уже зашел так далеко, что в интересах своих подданных не мог отступить. И он поставил точку в Лорето; договор был подписан.
Его условия были таковы:
— Пинероло, все его укрепления и замок Пероса будут разрушены, как это было сделано с Касале, а земля будет возвращена герцогу Савойскому;
— принц снова получит во владение все крепости, отобранные у него французами в начале войны;
— герцог Бургундский, внук короля, вступит в брак с Аделаидой Савойской, старшей дочерью Виктора Амедея;
— послам Савойи впредь будут созданы такие же условия, как и королевским посланникам;
— наконец, герцог присоединится к армии Людовика XIV и немедленно займет Миланское герцогство, чтобы вынудить императора и Испанию признать нейтралитет Италии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119