— Как он смеет так поступать со мной? Да кто он в конце концов, Бог?
«Да, Бог», — подумала Райна. У Максена еще много было дел перед отъездом.
— Я помогу тебе собрать вещи, а потом ты поможешь мне.
— Мне надо ехать обнаженной, — всхлипывая, пробормотала Элан. — Тогда он увидит, что я не могу сидеть в седле.
— Вот это было бы зрелище! — воскликнула Райна, ведя девушку к выходу. — Будь я такой же смелой — присоединилась бы к вам.
Максен, нахмурившись, провожал их взглядом. На сердце у него скребли кошки. Когда две дорогие ему женщины скрылись из вида, он вышел во двор, отдавая распоряжения, связанные с отъездом. «Будь готов, Эдвин Харволфсон, — думал норманн, подняв глаза к небу, — иначе ты мертвец».
Долгая поездка утомила Райну, а для Элан она оказалась вовсе ужасной. Саксонка ехала всю дорогу рядом с Максеном, и только иногда Вильгельм приказывал ему на короткое время подъезжать к нему. Элан же ехала рядом с сэром Гаем. Всю дорогу она причитала и жаловалась.
К счастью, всадники ехали мерным, неспешным шагом. Или король сжалился, или это входило в его замысел.
Солнце уже клонилось к закату, когда он приказал остановиться. На вершине холма, поднимавшегося над зеленым полем, Вильгельм распорядился разбить лагерь, который тут же назвали Дорфилд. Вскоре Райна узнала, что здесь на рассвете грянет битва с саксами.
Когда Максен возвратился из королевского шатра, уже совсем стемнело. Опуская за собой полог, которым закрывался вход, сообщил:
— Он знает, что мы здесь.
Этчевери села на постели.
— Эдвин?
Свет факелов, освещавших лагерь, бросал причудливые тени на стены шатра.
— Да, — устало подтвердил рыцарь, садясь рядом с ней. — Он в лесу, по другую сторону поля, а завтра его сподвижники соберутся на этом поле.
Сердце девушки забилось от страха. Она положила руку на его плечо:
— Может, Эдвин уклонится от сражения.
— Думаешь?
Он не верил этому, как и Райна, которая почему-то тешила себя надеждой. Даже если Харволфсон завтра не примет боя, сражение произойдет на следующий день.
— Но как же твое предложение о мире?
— Я уже сказал, Вильгельм пойдет на это, если Эдвин будет достойным противником. А может, все будет как-то иначе.
Сколько всего теснилось в голове девушки: вопросы, ответы на которые ничего не изменят; слова, которые озвучивают тишину; мольбы, которые уже слышал Максен, стараясь внять им. Она понимала, что эта ночь может оказаться для них последней, что когда-нибудь придет день, и Максен сложит голову за короля. Райна пыталась отмахнуться от назойливых и мрачных мыслей.
— Ты ляжешь со мной?
Он сжал ее в объятиях и лег рядом с ней.
— Немного отдохну.
А завтра он пойдет в бой, который неизвестно чем закончится. Рыцарь сплел ее пальцы со своими:
— Как Элан?
Саксонка вздохнула:
— Она жалуется на боли в животе, ребенок толкается. Я беспокоюсь за нее.
— Кристоф с ней?
— И сэр Гай.
— Что говорит брат?
— К сожалению, он никогда не принимал роды. Бедняга в растерянности.
— Тогда надо послать за королевским лекарем, — проговорил он поднимаясь.
Райна, положив ему руку на плечо, остановила его:
— Его уже позвали к ней, и сейчас он с Элан.
Он, поразмыслив, опять лег:
— Что если она родит прямо сейчас?
Райне такая мысль уже приходила в голову:
— Ей осталось ходить еще месяц, но вообще-то ребенок может родиться и недоношенный.
— Здоровый?
— Кто как. Я видела разных младенцев, родившихся раньше срока.
— Значит, и при преждевременных родах ребенок будет здоровым?
— Возможно.
— Но ты в этом уверена?
— Пусть лучше скажет лекарь.
Хотя Максен и не говорил ей о ссоре с королем, но поклялся, что если что-нибудь случится с сестрой или, хуже того, с Райной, он вновь станет кровожадным воином Гастингса и своей рукой убьет Вильгельма.
На рассвете король велел выстроить войско. Построение было таким, как при Гастингсе — лучники впереди, тяжелая пехота в центре и кавалерия. Завоеватель ждал Эдвина, чтобы сразиться с ним в честном поединке.
Райна стояла на скале, ежась от пронизывающего холодного ветра, раздувавшего юбки и плащ. Она смотрела на войско, готовое ринуться в битву по приказу короля, готовое убивать, если только не произойдет чудо.
Девушка пыталась сосчитать воинов, но каждый раз сбивалась, глядя на знамя, реющее над головой короля. У всех, кто смотрел на знамя, невольно появлялась мысль, что Вильгельм — избранник Бога, любимый сын святой церкви, который имеет право дарить жизнь и забирать ее не только у отдельных людей, но и у целых народов.
Райна поискала глазами Максена. Несколько часов назад он покинул ее, не говоря ни слова, а только, взяв ее лицо в руки, жадно целовал и окинул ее хрупкую фигурку придирчивым взглядом, будто стараясь навечно запечатлеть в памяти милый образ. Она, окаменев, смотрела ему вслед, держась из последних сил, и только когда его поглотила темень, дала волю своим чувствам. Ей хотелось, чтобы в нем возродился кровожадный воин Гастингса и Пендери смог бы уцелеть в битве. Но было и противоположное желание — изгнать зверя, который оттеснил в сторону человека в его душе.
Она обратилась с мольбой к Богу, прося его вразумить короля и побудить его согласиться на мир. Конечно, Вильгельм — не единственное препятствие на пути к согласию: отец Максена горел жаждой мщения. Да, если король и согласится на мир, старик закатит такой скандал, что у видавших виды и привыкших сквернословить и богохульствовать рыцарей глаза полезут на лоб. Остается только молиться, чтобы Пендери-отец не повлиял на короля. Молиться и надеяться.
Райна была так поглощена своими мыслями, что не заметила приближения человека.
— Райна, — окрикнул ее Кристоф. — Тебя зовет Элан.
Девушка спросила в тревоге.
— Что-то не так?
— У нее схватки.
— Когда начались?
— Утром.
— А что говорит лекарь?
Юноша недовольно поморщился:
— Он говорит, ему нужно готовиться к приему раненых. Не дай Бог что-нибудь случится с королем!
Сердце гулко застучало в груди. Неужели Элан родит здесь, на поле битвы? К тому же без помощи лекаря…
Господи, помоги!
— Ты пойдешь к ней? — вновь спросил Кристоф.
— Конечно.
У несчастной Элан остались только она и Кристоф, а лекарь, наверно, побежал готовить мази и повязки, чтобы перевязать царапины своего драгоценного короля. Райна бросила последний взгляд на Максена, как бы запоминая его, и поспешила за Кристофом. Лучше уж занять свои мысли рождением ребенка, чем смертью.
Когда запыхавшиеся молодые люди подошли к шатру Элан, лекарь как раз уходил:
— Я дал ей лекарство. Оно уменьшит боль. Теперь осталось только ждать.
— Остается только принять ее ребенка, помочь его появлению на свет, — бросила саксонка.
Лекарь остановился и кинул взгляд через плечо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
«Да, Бог», — подумала Райна. У Максена еще много было дел перед отъездом.
— Я помогу тебе собрать вещи, а потом ты поможешь мне.
— Мне надо ехать обнаженной, — всхлипывая, пробормотала Элан. — Тогда он увидит, что я не могу сидеть в седле.
— Вот это было бы зрелище! — воскликнула Райна, ведя девушку к выходу. — Будь я такой же смелой — присоединилась бы к вам.
Максен, нахмурившись, провожал их взглядом. На сердце у него скребли кошки. Когда две дорогие ему женщины скрылись из вида, он вышел во двор, отдавая распоряжения, связанные с отъездом. «Будь готов, Эдвин Харволфсон, — думал норманн, подняв глаза к небу, — иначе ты мертвец».
Долгая поездка утомила Райну, а для Элан она оказалась вовсе ужасной. Саксонка ехала всю дорогу рядом с Максеном, и только иногда Вильгельм приказывал ему на короткое время подъезжать к нему. Элан же ехала рядом с сэром Гаем. Всю дорогу она причитала и жаловалась.
К счастью, всадники ехали мерным, неспешным шагом. Или король сжалился, или это входило в его замысел.
Солнце уже клонилось к закату, когда он приказал остановиться. На вершине холма, поднимавшегося над зеленым полем, Вильгельм распорядился разбить лагерь, который тут же назвали Дорфилд. Вскоре Райна узнала, что здесь на рассвете грянет битва с саксами.
Когда Максен возвратился из королевского шатра, уже совсем стемнело. Опуская за собой полог, которым закрывался вход, сообщил:
— Он знает, что мы здесь.
Этчевери села на постели.
— Эдвин?
Свет факелов, освещавших лагерь, бросал причудливые тени на стены шатра.
— Да, — устало подтвердил рыцарь, садясь рядом с ней. — Он в лесу, по другую сторону поля, а завтра его сподвижники соберутся на этом поле.
Сердце девушки забилось от страха. Она положила руку на его плечо:
— Может, Эдвин уклонится от сражения.
— Думаешь?
Он не верил этому, как и Райна, которая почему-то тешила себя надеждой. Даже если Харволфсон завтра не примет боя, сражение произойдет на следующий день.
— Но как же твое предложение о мире?
— Я уже сказал, Вильгельм пойдет на это, если Эдвин будет достойным противником. А может, все будет как-то иначе.
Сколько всего теснилось в голове девушки: вопросы, ответы на которые ничего не изменят; слова, которые озвучивают тишину; мольбы, которые уже слышал Максен, стараясь внять им. Она понимала, что эта ночь может оказаться для них последней, что когда-нибудь придет день, и Максен сложит голову за короля. Райна пыталась отмахнуться от назойливых и мрачных мыслей.
— Ты ляжешь со мной?
Он сжал ее в объятиях и лег рядом с ней.
— Немного отдохну.
А завтра он пойдет в бой, который неизвестно чем закончится. Рыцарь сплел ее пальцы со своими:
— Как Элан?
Саксонка вздохнула:
— Она жалуется на боли в животе, ребенок толкается. Я беспокоюсь за нее.
— Кристоф с ней?
— И сэр Гай.
— Что говорит брат?
— К сожалению, он никогда не принимал роды. Бедняга в растерянности.
— Тогда надо послать за королевским лекарем, — проговорил он поднимаясь.
Райна, положив ему руку на плечо, остановила его:
— Его уже позвали к ней, и сейчас он с Элан.
Он, поразмыслив, опять лег:
— Что если она родит прямо сейчас?
Райне такая мысль уже приходила в голову:
— Ей осталось ходить еще месяц, но вообще-то ребенок может родиться и недоношенный.
— Здоровый?
— Кто как. Я видела разных младенцев, родившихся раньше срока.
— Значит, и при преждевременных родах ребенок будет здоровым?
— Возможно.
— Но ты в этом уверена?
— Пусть лучше скажет лекарь.
Хотя Максен и не говорил ей о ссоре с королем, но поклялся, что если что-нибудь случится с сестрой или, хуже того, с Райной, он вновь станет кровожадным воином Гастингса и своей рукой убьет Вильгельма.
На рассвете король велел выстроить войско. Построение было таким, как при Гастингсе — лучники впереди, тяжелая пехота в центре и кавалерия. Завоеватель ждал Эдвина, чтобы сразиться с ним в честном поединке.
Райна стояла на скале, ежась от пронизывающего холодного ветра, раздувавшего юбки и плащ. Она смотрела на войско, готовое ринуться в битву по приказу короля, готовое убивать, если только не произойдет чудо.
Девушка пыталась сосчитать воинов, но каждый раз сбивалась, глядя на знамя, реющее над головой короля. У всех, кто смотрел на знамя, невольно появлялась мысль, что Вильгельм — избранник Бога, любимый сын святой церкви, который имеет право дарить жизнь и забирать ее не только у отдельных людей, но и у целых народов.
Райна поискала глазами Максена. Несколько часов назад он покинул ее, не говоря ни слова, а только, взяв ее лицо в руки, жадно целовал и окинул ее хрупкую фигурку придирчивым взглядом, будто стараясь навечно запечатлеть в памяти милый образ. Она, окаменев, смотрела ему вслед, держась из последних сил, и только когда его поглотила темень, дала волю своим чувствам. Ей хотелось, чтобы в нем возродился кровожадный воин Гастингса и Пендери смог бы уцелеть в битве. Но было и противоположное желание — изгнать зверя, который оттеснил в сторону человека в его душе.
Она обратилась с мольбой к Богу, прося его вразумить короля и побудить его согласиться на мир. Конечно, Вильгельм — не единственное препятствие на пути к согласию: отец Максена горел жаждой мщения. Да, если король и согласится на мир, старик закатит такой скандал, что у видавших виды и привыкших сквернословить и богохульствовать рыцарей глаза полезут на лоб. Остается только молиться, чтобы Пендери-отец не повлиял на короля. Молиться и надеяться.
Райна была так поглощена своими мыслями, что не заметила приближения человека.
— Райна, — окрикнул ее Кристоф. — Тебя зовет Элан.
Девушка спросила в тревоге.
— Что-то не так?
— У нее схватки.
— Когда начались?
— Утром.
— А что говорит лекарь?
Юноша недовольно поморщился:
— Он говорит, ему нужно готовиться к приему раненых. Не дай Бог что-нибудь случится с королем!
Сердце гулко застучало в груди. Неужели Элан родит здесь, на поле битвы? К тому же без помощи лекаря…
Господи, помоги!
— Ты пойдешь к ней? — вновь спросил Кристоф.
— Конечно.
У несчастной Элан остались только она и Кристоф, а лекарь, наверно, побежал готовить мази и повязки, чтобы перевязать царапины своего драгоценного короля. Райна бросила последний взгляд на Максена, как бы запоминая его, и поспешила за Кристофом. Лучше уж занять свои мысли рождением ребенка, чем смертью.
Когда запыхавшиеся молодые люди подошли к шатру Элан, лекарь как раз уходил:
— Я дал ей лекарство. Оно уменьшит боль. Теперь осталось только ждать.
— Остается только принять ее ребенка, помочь его появлению на свет, — бросила саксонка.
Лекарь остановился и кинул взгляд через плечо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84