Женщина, рядом с которой он жил последние месяцы, не забыла бы так легко размолвку, происшедшую несколько часов назад. Но он не будет ворошить заново ту ссору, предстоит еще ответить на заданный ранее вопрос. А ответить необходимо, иначе она услышит о случившемся от других.
– Я должен объяснить тебе насчет сэра Майкла…
– Нет! – выпалила Грей, встряхивая головой. – Это неважно. Не имеет значения… правда.
Гильберт несказанно удивился горячности ее слов. Эта женщина становится настоящей загадкой.
– Он умер, – спокойно проговорил Гильберт. Она переплела пальцы на животе, не отрывая взгляда от неловко сцепленных рук.
– Я уже догадалась.
Он приподнял ее подбородок, стараясь заглянуть в глаза.
– И как же ты пришла к такому заключению?
Она пожала плечами:
– Очевидно с ним случилось несчастье. Иначе ты не стал бы так упорно противиться разговору о нем.
Гильберт удивился ее рассуждениям. Он больше склонялся к тому, что она подслушала его беседу с сэром Ройсом, или еще кто-то рассказал ей эту новость. Мелли? Нет, вряд ли.
– Тебя это опечалило? – спросил Гильберт.
– Конечно, – слезы набежали на глаза Грей.
Слезы! Гильберт привлек ее к себе, поглаживая по волосам, в то время как она выплакивала горе, уткнувшись в его тунику. Он не понимал, как она может оплакивать человека, к которому не питала, по ее утверждению, никаких чувств.
– Наверное, ты все же любила сэра Майкла? – предположил Гильберт, когда плач стих. Вероятность такого поворота дел ему совсем не нравилась, но он должен знать это.
Грей подняла голову.
– Любила? Нет, Гильберт. Я уже говорила тебе, что сэр Майкл не был любим мною. Ничего с тех пор не изменилось.
Гильберт испытал огромное облегчение, но при мысли о том, что она не спросила о причине смерти сэра Майкла, беспокойство вернулось. Это только усилило подозрение, что Грей уже что-то известно.
– Грей…
– Гильберт, – прервала она его, – мне нужно знать о преступлениях Филиппа. Ты расскажешь мне?
Гильберт напряженно замер, разомкнув объятия.
– Ты вторгаешься туда, куда не следует, – предупредил он ледяным голосом.
– Я должна знать, – умоляла Грей, придвигаясь ближе и кладя руку Гильберту на плечо. – Я ношу под сердцем твое дитя, Гильберт Бальмейн, и ничего не знаю о тебе и так мало о своей семье. Мне просто нужно знать правду.
– А примешь ли ты правду, которую я открою тебе?
Она кивнула:
– Да, Гильберт, думаю, теперь я готова к тому, чтобы узнать и принять ее.
Встав с кровати, он подошел к очагу и остановился спиной к Грей.
– Ты знаешь, что твой брат был обручен с моей сестрой Лизанной?
– Да, отец говорил мне.
– Она обожала твоего брата, вообразила, что влюблена в него, хотя всего лишь его смазливая внешность и ее юность привели сестру к мысли, что она пребывает в таком нелепом состоянии духа. Почти пять лет назад, когда ей едва исполнилось четырнадцать, по повелению моего отца я вез ее из Пенфорка, чтобы выдать замуж за Филиппа.
Гильберт замолчал. Грей могла только догадываться о волновавших его чувствах, глядя на перекатывавшиеся под туникой мускулы.
– Происходило это во времена правления короля Стефана, когда процветало беззаконие, – продолжал он. – Я был слишком самоуверен и решил, что раз путешествие будет недолгим, то и отряд охраны можно взять небольшой. Понимаешь ли, я не рассчитал, что обременительные повозки с поклажей замедлят наше продвижение, и когда наступила ночь, нам пришлось разбить лагерь.
Он снова замолчал, подводя Грей к мысли, что с их стоянкой случилось нечто ужасное. В следующий момент Гильберт подтвердил эти предположения.
– Только мы расположились на ночлег, как были подняты по тревоге. Все мои люди оказались перебиты, а Лизанна…
Грей услышала, как он глубоко вздохнул, но ничего не сказал.
– Изнасилована? – спросила она со всей возможной деликатностью.
– Нет, хоть дело шло к тому, – ответил Гильберт с гневом в голосе. – А потом этот твой негодяй-братец отказался выполнить условия брачного договора на том основании, что Лизанна потеряла невинность.
Грей поняла, что гнев охватывает Гильберта со все большей силой, и постаралась отвлечь его от мыслей о сестре.
– А как же ты, Гильберт? – спросила она. -Тебе удалось спастись?
Он негодующе повернулся и подошел к ней.
– Думаешь, я трус? – прорычал он.
– Нет, Гильберт. Прошу, не приписывай мне слов, которых я не произносила, и мыслей, которых у меня нет. Я вовсе не помышляла об этом. Ты знаешь, я такого подумать не могла.
– Вот как? – выкрикнул он, останавливаясь в нескольких шагах от нее. – Разве прежде ты не обвиняла меня в трусости?
Обвиняла? Пришлось перебрать в памяти все их стычки, чтобы припомнить, когда она высказалась таким образом. Она со страхом вспомнила тот момент, потому что действительно наделила его этой позорной чертой во время разговора на кладбище, в то утро, когда он отправлял ее в аббатство из Медланда.
– Да, ты прав, – согласилась Грей, – и я очень сожалею, что так тогда поступила. Но в тот момент я была расстроена и сердита и всего лишь хотела причинить тебе такую же боль, какую ты причинил мне.
Гильберт не ответил.
– Подойди, сядь рядом со мной, – попросила она.
Гильберт подошел ближе, но не последовал ее приглашению.
– Я сражался с ними… кого убил, кого ранил… – он оперся о тюфяк и наклонился к ней. -И потом они оставили меня умирать… сделали калекой.
– Ты вовсе не калека, – возразила Грей. Схватив ее руку, он положил ее на бедро там, где чувствовался толстый рубец шрама.
– Калека, – повторил он повел ладонь Грей вниз.
Хотя ей пришлось опуститься на колени и ухватиться из осторожности за край постели, Грей не стала сопротивляться. Она позволила провести своей рукой по всей длине ноги Гильберта, где шрам терялся наконец в более мягкой коже.
– Нужно было сдержать так много обещаний, а мне это не удалось, – сказал он. – Я помню крик Лизанны, как будто это было только вчера. Известно ли тебе, каково жить годами с таким напоминанием о своем поражении?
Грей покачала головой, не в силах заставить себя снова взглянуть на него.
– А хочешь ли ты знать, кто приказал напасть на наш лагерь? – его голос, полный жгучей боли, скрежетом отозвался в ее углах.
Подняв голову, она посмотрела на Гильберта сквозь завесу волос, упавших на лицо. Он как животное, запертое в клетке, подумала Грей. Или как зверь, попавший в охотничью западню, – вроде бы смирившийся со своей участью, но готовый броситься на обидчика, если представится возможность. Грей положила руку на горло, стараясь унять сильное биение сердца.
– Даже не догадываешься, – насмешливо поддел ее Гильберт с жестокой усмешкой на красивом лице.
Она знала, что он хочет услышать, и не стала разочаровывать, беззвучно вымолвив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Я должен объяснить тебе насчет сэра Майкла…
– Нет! – выпалила Грей, встряхивая головой. – Это неважно. Не имеет значения… правда.
Гильберт несказанно удивился горячности ее слов. Эта женщина становится настоящей загадкой.
– Он умер, – спокойно проговорил Гильберт. Она переплела пальцы на животе, не отрывая взгляда от неловко сцепленных рук.
– Я уже догадалась.
Он приподнял ее подбородок, стараясь заглянуть в глаза.
– И как же ты пришла к такому заключению?
Она пожала плечами:
– Очевидно с ним случилось несчастье. Иначе ты не стал бы так упорно противиться разговору о нем.
Гильберт удивился ее рассуждениям. Он больше склонялся к тому, что она подслушала его беседу с сэром Ройсом, или еще кто-то рассказал ей эту новость. Мелли? Нет, вряд ли.
– Тебя это опечалило? – спросил Гильберт.
– Конечно, – слезы набежали на глаза Грей.
Слезы! Гильберт привлек ее к себе, поглаживая по волосам, в то время как она выплакивала горе, уткнувшись в его тунику. Он не понимал, как она может оплакивать человека, к которому не питала, по ее утверждению, никаких чувств.
– Наверное, ты все же любила сэра Майкла? – предположил Гильберт, когда плач стих. Вероятность такого поворота дел ему совсем не нравилась, но он должен знать это.
Грей подняла голову.
– Любила? Нет, Гильберт. Я уже говорила тебе, что сэр Майкл не был любим мною. Ничего с тех пор не изменилось.
Гильберт испытал огромное облегчение, но при мысли о том, что она не спросила о причине смерти сэра Майкла, беспокойство вернулось. Это только усилило подозрение, что Грей уже что-то известно.
– Грей…
– Гильберт, – прервала она его, – мне нужно знать о преступлениях Филиппа. Ты расскажешь мне?
Гильберт напряженно замер, разомкнув объятия.
– Ты вторгаешься туда, куда не следует, – предупредил он ледяным голосом.
– Я должна знать, – умоляла Грей, придвигаясь ближе и кладя руку Гильберту на плечо. – Я ношу под сердцем твое дитя, Гильберт Бальмейн, и ничего не знаю о тебе и так мало о своей семье. Мне просто нужно знать правду.
– А примешь ли ты правду, которую я открою тебе?
Она кивнула:
– Да, Гильберт, думаю, теперь я готова к тому, чтобы узнать и принять ее.
Встав с кровати, он подошел к очагу и остановился спиной к Грей.
– Ты знаешь, что твой брат был обручен с моей сестрой Лизанной?
– Да, отец говорил мне.
– Она обожала твоего брата, вообразила, что влюблена в него, хотя всего лишь его смазливая внешность и ее юность привели сестру к мысли, что она пребывает в таком нелепом состоянии духа. Почти пять лет назад, когда ей едва исполнилось четырнадцать, по повелению моего отца я вез ее из Пенфорка, чтобы выдать замуж за Филиппа.
Гильберт замолчал. Грей могла только догадываться о волновавших его чувствах, глядя на перекатывавшиеся под туникой мускулы.
– Происходило это во времена правления короля Стефана, когда процветало беззаконие, – продолжал он. – Я был слишком самоуверен и решил, что раз путешествие будет недолгим, то и отряд охраны можно взять небольшой. Понимаешь ли, я не рассчитал, что обременительные повозки с поклажей замедлят наше продвижение, и когда наступила ночь, нам пришлось разбить лагерь.
Он снова замолчал, подводя Грей к мысли, что с их стоянкой случилось нечто ужасное. В следующий момент Гильберт подтвердил эти предположения.
– Только мы расположились на ночлег, как были подняты по тревоге. Все мои люди оказались перебиты, а Лизанна…
Грей услышала, как он глубоко вздохнул, но ничего не сказал.
– Изнасилована? – спросила она со всей возможной деликатностью.
– Нет, хоть дело шло к тому, – ответил Гильберт с гневом в голосе. – А потом этот твой негодяй-братец отказался выполнить условия брачного договора на том основании, что Лизанна потеряла невинность.
Грей поняла, что гнев охватывает Гильберта со все большей силой, и постаралась отвлечь его от мыслей о сестре.
– А как же ты, Гильберт? – спросила она. -Тебе удалось спастись?
Он негодующе повернулся и подошел к ней.
– Думаешь, я трус? – прорычал он.
– Нет, Гильберт. Прошу, не приписывай мне слов, которых я не произносила, и мыслей, которых у меня нет. Я вовсе не помышляла об этом. Ты знаешь, я такого подумать не могла.
– Вот как? – выкрикнул он, останавливаясь в нескольких шагах от нее. – Разве прежде ты не обвиняла меня в трусости?
Обвиняла? Пришлось перебрать в памяти все их стычки, чтобы припомнить, когда она высказалась таким образом. Она со страхом вспомнила тот момент, потому что действительно наделила его этой позорной чертой во время разговора на кладбище, в то утро, когда он отправлял ее в аббатство из Медланда.
– Да, ты прав, – согласилась Грей, – и я очень сожалею, что так тогда поступила. Но в тот момент я была расстроена и сердита и всего лишь хотела причинить тебе такую же боль, какую ты причинил мне.
Гильберт не ответил.
– Подойди, сядь рядом со мной, – попросила она.
Гильберт подошел ближе, но не последовал ее приглашению.
– Я сражался с ними… кого убил, кого ранил… – он оперся о тюфяк и наклонился к ней. -И потом они оставили меня умирать… сделали калекой.
– Ты вовсе не калека, – возразила Грей. Схватив ее руку, он положил ее на бедро там, где чувствовался толстый рубец шрама.
– Калека, – повторил он повел ладонь Грей вниз.
Хотя ей пришлось опуститься на колени и ухватиться из осторожности за край постели, Грей не стала сопротивляться. Она позволила провести своей рукой по всей длине ноги Гильберта, где шрам терялся наконец в более мягкой коже.
– Нужно было сдержать так много обещаний, а мне это не удалось, – сказал он. – Я помню крик Лизанны, как будто это было только вчера. Известно ли тебе, каково жить годами с таким напоминанием о своем поражении?
Грей покачала головой, не в силах заставить себя снова взглянуть на него.
– А хочешь ли ты знать, кто приказал напасть на наш лагерь? – его голос, полный жгучей боли, скрежетом отозвался в ее углах.
Подняв голову, она посмотрела на Гильберта сквозь завесу волос, упавших на лицо. Он как животное, запертое в клетке, подумала Грей. Или как зверь, попавший в охотничью западню, – вроде бы смирившийся со своей участью, но готовый броситься на обидчика, если представится возможность. Грей положила руку на горло, стараясь унять сильное биение сердца.
– Даже не догадываешься, – насмешливо поддел ее Гильберт с жестокой усмешкой на красивом лице.
Она знала, что он хочет услышать, и не стала разочаровывать, беззвучно вымолвив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82