– Вы ведь не хотите, чтобы шрам был грубым и некрасивым? – задала она вопрос, продолжая делать такие же стежки, как прежде.
– Одним больше, одним меньше, не имеет значения. Делай как говорят.
Грей не стала выполнять приказ, что было большой смелостью с ее стороны, и была удивлена, когда Гильберт не повторил своих грозных указаний.
Закончив, девушка выпрямилась и расправила напряженно согнутые плечи. Все еще прячась от пристального взгляда Бальмейна, она отложила иглу и взяла горшочек с мазью. Следующие минуты протекли в тишине, и наконец рана была забинтована.
Грей положила рубашку и тунику на колени Бальмейну и спросила:
– А теперь позвольте снова обратиться к вам с просьбой сказать мне об участи, которая ждет моего отца.
Гильберт взял свою одежду, осмотрел прореху и без предупреждения кинул рубашку в руки Грей. Она машинально поймала брошенное.
– Держи рубашку расправленной у меня над головой, – приказал Бальмейн.
Грей нехотя приблизилась и сделала так, как ей велели. Неожиданно рука рыцаря обвилась вокруг ее бедер. Она удивленно вскрикнула, а Ворчун кинулся защищать хозяйку, рыча и лая.
– Назад! – грозно прикрикнул Бальмейн. Как бы понимая, что этот человек опасен, Ворчун не подошел ближе, но и не отступил.
В достаточной степени владея собой, Грей продолжала держать рубашку и ждала, когда Бальмейн проденет руки в рукава, но у него были совсем другие планы. Рыцарь еще крепче прижал ее к себе, и потом зажал между своих колен.
Сердце Грей билось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется.
– И долго мне еще держать для вас рубашку? – отважилась она подать голос, упорно сопротивляясь чувственному влечению.
Гильберт так долго хранил молчание, что Грей рискнула взглянуть на него. Это было ошибкой с ее стороны. Глядя в немыслимо голубые глаза, она словно перенеслась назад, в ночь их первой встречи. Грей закрыла глаза, наслаждаясь истомой, разлившейся в ее теле.
Через мгновение раздался рокочущий смех, заставивший ее сжаться от стыда. У этого человека нет сердца, подумала Грей, глядя в его торжествующее лицо.
Внезапно смех прекратился.
– Сэр Майкл когда-нибудь прикасался к тебе, как я? – насмешливо спросил Гильберт, поглаживая ее по ягодицам.
Убеждая себя, что она ничего не чувствует, а жгучее пламя всего лишь следствие оскорбления, Грей попыталась высвободиться из его объятий.
– Отпустите меня! – потребовала она. Угрюмая складка появилась у губ Бальмейна, он продолжал ласкать Грей еще более настойчиво.
– Он прикасался к тебе?
Грей понимала, что спасения от этого сильного мужчины нет, поэтому сердито ответила:
– Вы прекрасно знаете, что нет.
– Знаю? – его рука переместилась на талию и начала подниматься выше, сводя с ума и возбуждая жгучее желание. – Я знаю лишь, что ему не досталась твоя добродетель, – пальцы уже обхватили ее грудь. – Он никогда не касался твоей кожи, не наслаждался сладостью твоих губ, милая Грей?
Рассерженная Грей встретилась с ним взглядом.
– Мне кажется, вы ревнуете, барон Бальмейн, – дерзко заметила она.
Глаза его сузились.
– Ты мне не ответила.
– Я не буду отвечать.
Гильберт долго смотрел в ее глаза, потом улыбнулся и поднял руки.
Грей с облегчением помогла раненому надеть рубашку, потом отошла подальше, чтобы избежать дальнейших происков, представлявших такую опасность для ее уязвимых чувств.
Бальмейн встал и расправил тунику, потом затянул на поясе ремень и, не удостаивая больше Грей взглядом, направился к двери.
– Так что же будет с отцом? – спохватилась Грей.
Рыцарь оглянулся, внимательно посмотрел на нее и вздохнул.
– Ах да. Твой отец, – он шевельнул раненым плечом. – Я должен подумать.
– И каким будет ответ?
– Я еще не решил.
– Вы оставите меня дожидаться решения? Бальмейн пожал плечами.
– Об этом следует поразмыслить как следует, однако за такое преступление самая суровая кара не будет слишком жестокой, – он помолчал и добавил: – Конечно, есть и другие способы лишить его возможности причинять мне беспокойство в дальнейшем.
Грей отвела глаза и прошептала:
– Тогда я молю Бога, чтобы он смягчил ваше сердце.
– Если бы вы были правдивы и добродетельны, леди Грей, я бы, может быть, и поверил, что одна лишь молитва совершит это чудо. Но боюсь, вам придется поискать другие способы убедить меня сжалиться над таким человеком, как Эдуард Чарвик.
Грей не стала отвечать резкостью на эти несправедливые и обидные слова, хотя сердце, казалось, разлетелось на кусочки, которые она никогда не сможет собрать снова. Повернувшись спиной к Бальмейну, она принялась гладить собаку между ушей.
Гильберт ушел не сразу, а остался стоять в дверях, озадаченно глядя ей в спину. Пришлось признать, что разгадать эту загадку ему не по силам. Никогда не понять ему, почему ее коварное и соблазнительное очарование вызывает у него такую ярость.
Гильберт нахмурился, сознавая, что какая-то часть его души оправдывает девушку, признавая кротость и доброту ее натуры, ее сердечную чистоту и неиспорченность. Ведь слуги сразу же встали на ее защиту и, перебивая друг друга, рассказывали об изменениях, которые она внесла в их жизнь, и о сочувствии, которое выказала, заботясь об их крове и пропитании. Да и сам он испытал на себе, с каким состраданием относится она к страждущим людям. К его ране она прикасалась осторожно, чтобы не причинить лишних мучений, хотя могла бы поступить совсем иначе.
Однако, кроме всех прочих голосов, в душе Гильберта звучал тот, что убеждал: она принадлежит к семейству Чарвиков, его заклятых врагов. Гильберт мог все же оправдать свою слабость; нельзя было порицать его за сомнения относительно Грей, потому что даже на слуг распространилась ее удивительная доброта. И все-таки доверять леди Чарвик не стоило.
Даже не прислушиваясь к шагам за дверью, Грей поняла, почувствовав, как расслабился верный пес Ворчун, что Бальмейн вышел из комнаты. Она обернулась, посмотрела на пустой дверной проем, потом подошла ближе.
Запрокинув голову, Грей глянула на заплесневевшую деревянную балку над головой. Никогда, подумала девушка, не прибегнет она к последнему средству покончить с тяготами жизни.
Она сразу же прошла в комнату, где хранились вещи ее матери и в последний раз сняла монашеское одеяние. Стоя в одной рубашке, она рассматривала пятна крови Бальмейна, которые попали на ткань, пока она занималась его раной.
Они останутся здесь навсегда, если не отстирать немедленно. Грей решительно свернула одежду и положила ее в сундук.
Облачившись в простое коричневое платье, девушка расправила плечи и вышла. Она медленно спускалась по лестнице, прислушиваясь к голосам, доносившимся из холла.
Держась вместе с Ворчуном в тени, Грей прошла незамеченной, в то время как бывшие воины Эдуарда Чарвика приносили присягу на верность барону Бальмейну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82