По крайней мере она считала так до недавнего времени. Потому что сейчас увидела собственными глазами, что его поцелуи доставались не только ей одной. И что кроме тех робких поцелуев, которыми он награждал ее, существовали еще и другие, те самые, которыми он с большим удовольствием обменивался с леди Жаклин.
Проклятие! Что же все-таки теперь делать?
Самым правильным и логичным поступком было бы немедленное расторжение помолвки — со стороны Херста, естественно. Но до сих пор маркиз вел себя безукоризненно — разумеется, если не считать сегодняшнего вечера. Нечего было и мечтать о том, что Херст возьмет на себя столь обременительные хлопоты: ведь разрыв помолвки — это скандал! «Дорогая! — Кэролайн представила себе его речь. — Мне очень жаль, но ты должна понять. Так получилось, что я встретил девушку, которая нравится мне гораздо больше, чем ты…»
Нет, не так! Маркиз Уинчилси никогда не позволит себе говорить так грубо и прямолинейно! Скорее он облечет свое признание в более обтекаемую форму, например: «Кэролайн, милая моя, умоляю, не требуй от меня объяснений, но я не могу с чистым сердцем и открытой душой вести тебя к алтарю. Ты ведь поймешь меня, не так ли, дорогая?»
И Кэролайн вежливо ответит, что да, она все понимает. Потому что для него она навсегда останется всего лишь подругой. Тогда как леди Жаклин Селдон была настоящей роковой красавицей, она пела и играла на арфе так, что мужчины просто млели от восторга. Любой джентльмен мог бы мечтать о такой жене — конечно, если не забывать о том, что у нее совсем нет денег. Об этом знали все. Селдоны — отцом леди Жаклин был четырнадцатый герцог Селдон — были старинным и уважаемым семейством, хотя давно просадили весь капитал, чтобы поддерживать блеск былой славы. На данный момент в их владении оставалось лишь несколько особняков да одна или две разоренные усадьбы где-то в предместье.
Херст, чей род был настолько же древним, насколько и нищим, вполне мог остановить свой выбор на девице Селдон — это выглядело бы вполне естественно, — хотя Кэролайн не назвала бы этот поступок благоразумным. На какие деньги, скажите на милость, он собирался содержать себя и леди Жаклин? Ведь у обоих не было за душой ни гроша — разве что Господь сотворит чудо и ниспошлет им наследство от какого-нибудь сказочно богатого дядюшки из Америки.
Но с другой стороны — разве деньги могут стать препятствием для двух сердец, охваченных пылкой любовью? Да и с какой стати Кэролайн должна тревожиться о том, на что будет существовать эта парочка? Можно подумать, ей мало своих проблем!
Что, к примеру, она скажет своей матери?
Вдовствующая леди Бартлетт будет сражена этой новостью наповал. Кэролайн даже думать боялась о последствиях. Скорее всего она устроит себе очередной истерический припадок. Мать обожает Херста, она души в нем не чает. А почему бы и нет? В конце концов, он спас жизнь ее единственному ненаглядному сыну. И с того дня вся семья Кэролайн оказалась в огромном и неоплатном долгу перед благородным сиятельным маркизом. Правда, Кэролайн надеялась, что хоть немного сократит этот долг, став его женой.
Но сейчас стало ясно, что обладание Кэролайн для юного маркиза вовсе не давно ожидаемая желанная награда. Боже, как это унизительно!
А они, как назло, уже успели разослать приглашения. Ровно пятьсот штук. Пять сотен гостей — сливки лондонского общества. И что же теперь — Кэролайн снова придется им всем писать? От отчаяния она чуть не разревелась. Пять сотен писем! Ей в жизни столько не настрочить! У нее сводит пальцы после одного или двух писем, а тут целых пятьсот!
Она с горечью подумала о том, что по справедливости эти письма должен написать Херст. В конце концов, это не Кэролайн, а он повел себя не по правилам. Но Херст вряд ли когда-нибудь писал что-то длиннее чека, и она совершит большую глупость, если станет рассчитывать на его помощь в таком деликатном деле.
Может быть, достаточно простого объявления в газетах? Да, так она и сделает! Сообщит в сдержанной, но изысканной форме о расторжении помолвки с маркизом Уинчилси.
Какой позор! Быть брошенной на полпути к алтарю ради леди Жаклин! Кэролайн с тоской представила, как будут сплетничать ее школьные подруги.
Она постаралась взять себя в руки. Нет, так не пойдет. Бывают ситуации и похуже этой. Правда, она не представляла себе, какие именно, но твердо была убеждена в том, что они бывают.
И тут, как по заказу, судьба предоставила ей возможность в этом убедиться.
Кто-то шел сюда. Он не вышел из гостиной, он приближался с другого конца коридора. И как только свет канделябра, который человек держал в руке, осветил черты неизвестного, Кэролайн с ужасом узнала его и поняла, что он попал сюда не случайно.
Он искал леди Жаклин!
От испуга у нее перестало биться сердце. Ничего подобного она не испытывала даже в тот момент, когда отворила дверь в гостиную и увидела, что ее суженый занимается любовью с другой женщиной. Нет, тогда она чувствовала совсем другое.
Но сейчас ее сердце определенно застыло в груди.
Очевидно, света канделябра оказалось недостаточно, потому что человек споткнулся о ножку низенького столика, украшенного вазой с сухими цветами. Едва Брейден Грэн-вилл задел столик, ваза качнулась и опрокинулась, усыпав ковер легкими сухими лепестками. Он невнятно выругался себе под нос и наклонился, чтобы поправить вазу. Кэролайн, следившая за ним из-за лестничных перил, успела разглядеть его лицо и убедилась, что он разозлен гораздо сильнее, чем мог бы злиться человек, случайно опрокинувший в коридоре вазу с цветами.
Плохо соображая, что делает, Кэролайн вскочила и пролепетала:
— З-здравствуйте! — Почему-то ее голос прозвучал так, будто у нее не хватало дыхания.
— Кто здесь? — тревожно вскинулся Брейден Грэнвилл, всматриваясь в темноту.
— Это всего лишь я, — пискнула Кэролайн. Да что такое с ее голосом? Он никогда не был таким писклявым! Она смущенно произнесла: — Кэролайн Линфорд. Мы познакомились с вами в прошлом месяце, на званом обеде у леди Читтенхаус. Наверное, вы меня не запомнили…
— Ах да. Леди Кэролайн. Конечно.
В его низком, раскатистом голосе прозвучало разочарование. Пока она говорила, Грэнвилл поднял канделябр повыше, чтобы рассмотреть ее лицо. И она слишком хорошо знала, что он видит перед собой: молодую особу среднего роста и среднего веса. Волосы у нее не то чтобы темные и не то чтобы светлые, так, какого-то непонятного оттенка. И глаза не голубые и не зеленые, а ничем не примечательные — карие. Кэролайн знала, что не может похвастаться ни одной из тех выдающихся черт, что делали столь неотразимой леди Жаклин. Но кроме того, она знала — благодаря болтливости ее брата Томаса, подобно всем братьям относившегося к сестре с жестокой откровенностью, — что она не та девушка, при встрече с которой хочется оглянуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101