Разумеется, ты выглядишь просто потрясающе в этом туалете, но он чертовски некстати в данный момент Придется просто задрать тебе юбки, как крестьянке. Да-да. это будет удобнее всего.
— Хок!
Он только усмехнулся при виде смущенного лица Фрэнсис, приподнял ее и опустил на спину в густую и сочную прибрежную траву. Запах диких цветов, необычайно сильный, окутал ее свежим облаком.
— Приподними бедра, дорогая.
Она подчинилась вопреки внутреннему протесту. Руки мужа скользнули снизу вверх, поднимая подол амазонки выше ее талии. За этим последовало возмутительно бессовестное и сладостное прикосновение.
— Но ведь сейчас день… — запротестовала она, видя, что Хок расстегивает пуговицы на брюках.
Лучше и быть не может, — сказал он своим волнующим, глубоким и бархатным голосом. — Я наконец увижу тебя при свете дня, по крайней мере от талии и ниже.
* * *
Фрэнсис посмотрела вверх — туда, где солнечный свет лезвиями падал сквозь листву и ветви дерева. Но потом над ней оказалось лицо мужа, и прекраснее этого не было ничего на свете.
Среди солнца и шелеста листвы, среди птичьих трелей и запаха цветов он вошел в нее не просто как мужчина — вошел всем существом.
— Фрэнсис… — Это прозвучало почти как стон.
И она самозабвенно ответила ему.
Глава 26
Если устрица способна любить, даже она на это время обретает душу.
Ричард Шеридан
Фрэнсис ворвалась в кабинет управляющего с пылающими щеками и сильно бьющимся сердцем. Слава Богу, Хок находился там в полном одиночестве. При виде нее он поспешно поднялся и вышел из-за стола.
— Добрый день, дорогая! Что слу…
— Я нашла их в постели! — воскликнула Фрэнсис, тщательно прикрыв за собой дверь. — В постели, можешь себе представить?
— Кого, скажи на милость?
— Беатрису и Эдмонда! Я собиралась поговорить с твоей сестрой и вошла к ней в комнату — предварительно постучав, конечно. Они лежали в постели, вдвоем!
— Да что ты говоришь! — Хок всплеснул руками, насмешливо улыбаясь.
— Но ведь они еще не повенчаны! Не понимаю, как я не сгорела со стыда! Хок, он лежал на ней, совершенно голый!
— Они тебя заметили?
— Нет, они были так поглощены своим занятием, что даже не повернулись в мою сторону!
— Они вскоре поженятся, Фрэнсис, — заверил Хок, сполна наслаждаясь ситуацией.
— Да ну! — процедила Фрэнсис, принимая стойку бойцового петушка. — Мы же с тобой не улеглись в постель до венчания!
Хок вспомнил ужасное серо-коричневое четырехглазое пугало — и содрогнулся.
— Да уж, мы с тобой свято соблюдали божественную заповедь. Вернее, ты соблюдала, а я делил постель с одной симпатичной вдовушкой из Глазго.
— Что-о? Что ты сказал?.. — угрожающе начала Фрэнсис, но решила, что над ней подшучивают, и неуверенно улыбнулась.
— Я не шучу. Помнится, ее звали Джорджина. Прехорошенькая вертихвостка!
— Ах ты развратник! Бесстыдник! Похотливый… похотливый…
— Ублюдок? Негодяй? Неужели ты лишилась дара речи, дорогая? Я не смел и надеяться на такой поворот дела. Временная немота идет женщине больше, чем самый элегантный туалет. К тому же, Фрэнсис, тебе не мешает вспомнить, что мы не только не были повенчаны в те дни, но и ненавидели друг друга.
— Я до сих пор ненавижу тебя!
— О нет, дорогая! — возразил Хок, растягивая слова до невероятной длины. — Ты меня обожаешь, ты жаждешь меня до безумия, до потери сознания. Прошлой ночью (и это после нашего приключения у реки!) ты добилась того, что я совершенно лишился сил, как какой-нибудь…
— Я не только ненавижу вас, милорд, вы мне противны Хок по-кошачьи двинулся вдоль стола и через комнату
Улыбка на его губах оставалась, но глаза потемнели.
— Хочешь, я докажу тебе, что ты на самом деле обожаешь меня и желаешь безумно?
— Н-нет, — прошептала Фрэнсис, прижимаясь спиной к двери кабинета.
Хок отнюдь не был уверен, что, приблизившись, не получит хороший удар кулаком. С Фрэнсис — этой строптивой девчонкой — ничего нельзя было знать наверняка. Не спуская глаз со сжатых кулаков, он привлек ее к себе.
— Как же ты хорошо пахнешь!
Речь не об этом, — буркнула она ему в плечо.
— О чем же ты хотела поговорить с моей сестрой? — поинтересовался Хок, оглаживая ее вдоль спины своими большими ладонями.
Она едва заметно напряглась — и тотчас расслабилась. Он успел заметить это и отстранил Фрэнсис, внимательно вглядевшись ей в лицо.
— Так ты знала, плутовка, что Эдмонд в это время был у невесты? Неужели ты за тем и вошла к ней, чтобы увидеть?..
Фрэнсис яростно помотала головой, но ее выдала виноватая краска на щеках. Хока очень позабавила мысль о том, что жене хотелось посмотреть, как кто-то другой занимается любовью.
— И как же это выглядело? Они вели себя так же, как и мы? Надеюсь, ты сполна удовлетворила свое любопытство?
— Я не знаю, как мы с тобой выглядим со стороны! Это было ужасно, ужасно, и мне не следовало слушать Гертруду!..
— При чем тут зануда Гертруда? Ответь мне, Фрэнсис!
— Она пожаловалась мне, что нигде не могла найти Эд-монда и решила заглянуть в комнату своей хозяйки. Но оттуда были слышны какие-то странные звуки, которые ее встревожили… и она… она…
— Ты ведь знала, что там происходит? Ты только сделала вид, что потрясена до глубины души?
Фрэнсис попробовала запротестовать, но потом опустила голову и слабо кивнула:
— Я подозревала… что-то. Ладно, ладно, я признаюсь, что знала заранее!
— Зачем же ты прибежала сюда изображать оскорбленную добродетель? Слаб человек, не так ли, Фрэнсис? Я в восторге от того, что ты небезупречна, дорогая.
— Я ничуть не лучше Гертруды!
Фрэнсис умирала от стыда. Как же так? Он что же, уже научился видеть ее насквозь? Так быстро? Это было пугающее открытие.
— Может быть, мне следует наказать тебя за этот проступок? Я бы с удовольствием… — Хок с надеждой бросил взгляд на обширный стол Маркуса Карутерса, но тот был сплошь завален книгами, бумагами и Бог знает чем еще. — Увы, дорогая, твое наказание откладывается. Зато я могу по радовать тебя хорошей новостью.
Фрэнсис настороженно на него покосилась.
— Я уже предупредил Эдмонда, что не продам лошадей ни ему, ни кому бы то ни было.
— Хок! — Фрэнсис ахнула от радости, бросилась мужу на шею и так стиснула его в объятиях, что у него перехватило дыхание.
— Сколько счастья, любовь моя! Доставлять тебе удовольствие — моя первейшая обязанность.
«Любовь моя». Это заставило Фрэнсис притихнуть. Почему он назвал ее так? Неужели это было одно из тех нежных словечек, которое джентльмен произносит не задумываясь?
— Так ты не поедешь в Лондон, я правильно поняла? — осторожно спросила она и задержала дыхание в ожидании ответа.
— Все зависит от того, хочешь ли ты этого, — ответил Хок, пытливо вглядываясь в ее лицо.
— Мне казалось, тебе не терпится там оказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Хок!
Он только усмехнулся при виде смущенного лица Фрэнсис, приподнял ее и опустил на спину в густую и сочную прибрежную траву. Запах диких цветов, необычайно сильный, окутал ее свежим облаком.
— Приподними бедра, дорогая.
Она подчинилась вопреки внутреннему протесту. Руки мужа скользнули снизу вверх, поднимая подол амазонки выше ее талии. За этим последовало возмутительно бессовестное и сладостное прикосновение.
— Но ведь сейчас день… — запротестовала она, видя, что Хок расстегивает пуговицы на брюках.
Лучше и быть не может, — сказал он своим волнующим, глубоким и бархатным голосом. — Я наконец увижу тебя при свете дня, по крайней мере от талии и ниже.
* * *
Фрэнсис посмотрела вверх — туда, где солнечный свет лезвиями падал сквозь листву и ветви дерева. Но потом над ней оказалось лицо мужа, и прекраснее этого не было ничего на свете.
Среди солнца и шелеста листвы, среди птичьих трелей и запаха цветов он вошел в нее не просто как мужчина — вошел всем существом.
— Фрэнсис… — Это прозвучало почти как стон.
И она самозабвенно ответила ему.
Глава 26
Если устрица способна любить, даже она на это время обретает душу.
Ричард Шеридан
Фрэнсис ворвалась в кабинет управляющего с пылающими щеками и сильно бьющимся сердцем. Слава Богу, Хок находился там в полном одиночестве. При виде нее он поспешно поднялся и вышел из-за стола.
— Добрый день, дорогая! Что слу…
— Я нашла их в постели! — воскликнула Фрэнсис, тщательно прикрыв за собой дверь. — В постели, можешь себе представить?
— Кого, скажи на милость?
— Беатрису и Эдмонда! Я собиралась поговорить с твоей сестрой и вошла к ней в комнату — предварительно постучав, конечно. Они лежали в постели, вдвоем!
— Да что ты говоришь! — Хок всплеснул руками, насмешливо улыбаясь.
— Но ведь они еще не повенчаны! Не понимаю, как я не сгорела со стыда! Хок, он лежал на ней, совершенно голый!
— Они тебя заметили?
— Нет, они были так поглощены своим занятием, что даже не повернулись в мою сторону!
— Они вскоре поженятся, Фрэнсис, — заверил Хок, сполна наслаждаясь ситуацией.
— Да ну! — процедила Фрэнсис, принимая стойку бойцового петушка. — Мы же с тобой не улеглись в постель до венчания!
Хок вспомнил ужасное серо-коричневое четырехглазое пугало — и содрогнулся.
— Да уж, мы с тобой свято соблюдали божественную заповедь. Вернее, ты соблюдала, а я делил постель с одной симпатичной вдовушкой из Глазго.
— Что-о? Что ты сказал?.. — угрожающе начала Фрэнсис, но решила, что над ней подшучивают, и неуверенно улыбнулась.
— Я не шучу. Помнится, ее звали Джорджина. Прехорошенькая вертихвостка!
— Ах ты развратник! Бесстыдник! Похотливый… похотливый…
— Ублюдок? Негодяй? Неужели ты лишилась дара речи, дорогая? Я не смел и надеяться на такой поворот дела. Временная немота идет женщине больше, чем самый элегантный туалет. К тому же, Фрэнсис, тебе не мешает вспомнить, что мы не только не были повенчаны в те дни, но и ненавидели друг друга.
— Я до сих пор ненавижу тебя!
— О нет, дорогая! — возразил Хок, растягивая слова до невероятной длины. — Ты меня обожаешь, ты жаждешь меня до безумия, до потери сознания. Прошлой ночью (и это после нашего приключения у реки!) ты добилась того, что я совершенно лишился сил, как какой-нибудь…
— Я не только ненавижу вас, милорд, вы мне противны Хок по-кошачьи двинулся вдоль стола и через комнату
Улыбка на его губах оставалась, но глаза потемнели.
— Хочешь, я докажу тебе, что ты на самом деле обожаешь меня и желаешь безумно?
— Н-нет, — прошептала Фрэнсис, прижимаясь спиной к двери кабинета.
Хок отнюдь не был уверен, что, приблизившись, не получит хороший удар кулаком. С Фрэнсис — этой строптивой девчонкой — ничего нельзя было знать наверняка. Не спуская глаз со сжатых кулаков, он привлек ее к себе.
— Как же ты хорошо пахнешь!
Речь не об этом, — буркнула она ему в плечо.
— О чем же ты хотела поговорить с моей сестрой? — поинтересовался Хок, оглаживая ее вдоль спины своими большими ладонями.
Она едва заметно напряглась — и тотчас расслабилась. Он успел заметить это и отстранил Фрэнсис, внимательно вглядевшись ей в лицо.
— Так ты знала, плутовка, что Эдмонд в это время был у невесты? Неужели ты за тем и вошла к ней, чтобы увидеть?..
Фрэнсис яростно помотала головой, но ее выдала виноватая краска на щеках. Хока очень позабавила мысль о том, что жене хотелось посмотреть, как кто-то другой занимается любовью.
— И как же это выглядело? Они вели себя так же, как и мы? Надеюсь, ты сполна удовлетворила свое любопытство?
— Я не знаю, как мы с тобой выглядим со стороны! Это было ужасно, ужасно, и мне не следовало слушать Гертруду!..
— При чем тут зануда Гертруда? Ответь мне, Фрэнсис!
— Она пожаловалась мне, что нигде не могла найти Эд-монда и решила заглянуть в комнату своей хозяйки. Но оттуда были слышны какие-то странные звуки, которые ее встревожили… и она… она…
— Ты ведь знала, что там происходит? Ты только сделала вид, что потрясена до глубины души?
Фрэнсис попробовала запротестовать, но потом опустила голову и слабо кивнула:
— Я подозревала… что-то. Ладно, ладно, я признаюсь, что знала заранее!
— Зачем же ты прибежала сюда изображать оскорбленную добродетель? Слаб человек, не так ли, Фрэнсис? Я в восторге от того, что ты небезупречна, дорогая.
— Я ничуть не лучше Гертруды!
Фрэнсис умирала от стыда. Как же так? Он что же, уже научился видеть ее насквозь? Так быстро? Это было пугающее открытие.
— Может быть, мне следует наказать тебя за этот проступок? Я бы с удовольствием… — Хок с надеждой бросил взгляд на обширный стол Маркуса Карутерса, но тот был сплошь завален книгами, бумагами и Бог знает чем еще. — Увы, дорогая, твое наказание откладывается. Зато я могу по радовать тебя хорошей новостью.
Фрэнсис настороженно на него покосилась.
— Я уже предупредил Эдмонда, что не продам лошадей ни ему, ни кому бы то ни было.
— Хок! — Фрэнсис ахнула от радости, бросилась мужу на шею и так стиснула его в объятиях, что у него перехватило дыхание.
— Сколько счастья, любовь моя! Доставлять тебе удовольствие — моя первейшая обязанность.
«Любовь моя». Это заставило Фрэнсис притихнуть. Почему он назвал ее так? Неужели это было одно из тех нежных словечек, которое джентльмен произносит не задумываясь?
— Так ты не поедешь в Лондон, я правильно поняла? — осторожно спросила она и задержала дыхание в ожидании ответа.
— Все зависит от того, хочешь ли ты этого, — ответил Хок, пытливо вглядываясь в ее лицо.
— Мне казалось, тебе не терпится там оказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111