Стоило лишь посмотреть, как они ласкали друг друга глазами, даже находясь в разных концах помещения. Подобная любовь не может исчезнуть бесследно, на что и возлагала Иветта все надежды.
Филиппу потребовалось какое-то время для избавления от шока, вызванного внезапным сообщением.
– Глупая маленькая гордая киска! – пробормотал он с горечью, не замечая, что произносил свои мысли вслух перед Иветтой. – Так вот почему она сбежала. И кто только вбил ей в голову подобные понятия о чести?
Наконец, овладев собой, он развеял все колебания горничной.
– Ты правильно поступила. И не пожалеешь о том, что решилась помочь своей госпоже. Даю слово.
Молодая женщина облегченно присела в реверансе.
– Я была бы рада служить ей и впредь. Она добра и справедлива, не сердитесь на нее!
– Чтобы исполнить это желание, мне нужно сначала отыскать ее. Если б я представлял, где ее искать!..
– Она рассталась с капитаном Дане недалеко от Люзарша. Он рассказал, что она буквально прогнала его, заявив, будто добралась до нужного места и сможет обойтись без его дальнейшей помощи. Она ведь бывает очень энергичной, когда ей потребуется.
– Кому ты об этом говоришь!
Первые признаки улыбки появились в посветлевших глазах маркиза.
– Итак, Люзарш... Благодарю тебя. Думаю, теперь мне понятно, где начинать поиски.
– Вы мне сообщите, если она в безопасности?
– Обещаю. Впрочем, ты можешь дожидаться ее в замке Анделис. Если готова на какой-то период покинуть своего капитана. Завтра мой камердинер с багажом и прочими слугами отправится туда. Тебе не обязательно отвечать сейчас. Я скажу камердинеру, что о своем решении ты сообщишь ему.
Иветта с благодарностью присела в реверансе, хотя в голове у нее мелькнула любопытная мысль: «Кто же все-таки отец ребенка, которого ждет маркиза? Разве так реагирует обманутый супруг? Наверняка, нет. Но если сам маркиз был отцом, почему маркиза предпочла сбежать, а не сообщить ему о своей беременности? Да, не просто понять этих благородных дам».
– Сюрвилье?
Амори де Брюн взглянул на зятя, в сапогах и со шпорами ходившего взад и вперед по комнате, в которой он собрался позавтракать.
– Почему именно Сюрвилье? Ведь ты говорил, что там у нее не осталось родственников. Где же она найдет приют?
Филипп поднял голову.
– Об этом я хотел спросить вас. Вам она доверяла гораздо больше, чем мне. Вы наверняка говорили с ней о жизни, которую она вела до встречи со мной.
После некоторого раздумья де Брюн кивнул.
– Ну, пожалуй, священник. Аббат... постой-ка, по-моему, Видам. Он учил ее читать и писать. Кажется, он был доверенным лицом ее покойной матери, и когда та умерла, почувствовал ответственность за девушку. Ее все время угнетало то, что она уехала, не попрощавшись с ним.
– Хорошо. Тогда я начну поиски с него. Пожелайте мне счастливого пути, отец!
Филипп Вернон уже натянул перчатки, когда раздался протестующий возглас.
– Вы хотите ехать один? Ни в коем случае! Я еду с вами!
С удивлением посмотрел маркиз на морщинистое лицо, напомнившее ему, в сочетании с сердитыми серыми глазами, Фелину в моменты ее категорического несогласия.
– Отец, об этом не может быть и речи. Вспомните о своей подагре! Вы не сумеете скакать верхом по проселочным дорогам.
– Кто сказал, что я поскачу верхом? Я поеду в карете. Как иначе ты собираешься везти девушку в замок Анделис? Посадишь беременную перед собой в седло? Так или иначе, но это, скорее всего, единственный для меня шанс увидеть внука. Я не позволю рисковать его жизнью!
В некоторых случаях старшие, безусловно, бывают правы. Прошло больше недели с тех пор, как Фелина исчезла. Где бы она ни находилась, и что бы с ней ни случилось, несколько лишних часов, пожалуй, не будут иметь такого уж большого значения.
К тому же ему понадобится поддержка, если придется убеждать маленькую упрямицу не отказываться от собственного счастья. Он достаточно хорошо знал Фелину, чтобы опасаться проявления ее внезапной чрезмерной гордости, которая способна заставить девушку снова бежать от него вместе с ребенком. Она считает себя мало подходящей для него, и будет очень сложно доказывать обратное.
– Все упаковано, распоряженья отданы. Вы должны лишь приказать, чтоб запрягали, – добавил де Брюн, не поняв, чем объясняется долгое молчание зятя. – И не пытайтесь мне доказывать, что сейчас неподходящее для путешествия время года. У меня нет желания ожидать вестей в замке Анделис или в Лувре на протяжении долгих часов и дней, не зная наверняка, когда я их получу.
Он чем-то напоминал рассерженного кабана, готового к последнему сражению. Массивная голова на плотной шее агрессивно наклонилась вперед. Поднимаясь с кресла, он даже забыл опереться на палку. Де Брюн решился бы самостоятельно отправиться в Сюрвилье, если бы Филипп не захотел взять его с собой.
Поняв это, Филипп нехотя согласился.
– Видит Бог, вы тверже мельничного жернова. Я прикажу принести в карету закрытую жаровню и несколько покрывал, чтобы вы не страдали от холода. Мы отправимся в путь, когда откроют юродские ворота.
Удовлетворенный старик кивнул. Ему тоже не нужна была задержка.
Глава 18
Жюль де Видам, младший из одиннадцати детей, подаренных Алисой де Видам своему супругу Роберту, прежде чем она умерла при очередных родах, с самого начала должен был стать священником. Небольшого количества земель и деревень, доставшихся барону вокруг обветшавшего господского дома в Патуа, едва хватало для старшего сына и для приданого пяти дочерям. Поскольку Жюль никоим образом не подходил для военной службы, его ожидала только церковь.
Годы и заботы преждевременно состарили аббата. Хотя ему было чуть за пятьдесят, седые волосы и худое изможденное лицоделали его похожим на семидесятилетнего. Голодная зима в Сюрвилье, приближавшаяся к своему концу, довершила остальное изаставила его усомниться в милости Всемогущего. Почему именно бедняки должны за все расплачиваться?
Немногие озябшие деревенские жители, присутствовавшие в это печальное утро на погребении маленького Жозефа, который, к несчастью для родителей, не пережил тягот прошедших месяцев, плотнее кутались в ветхую одежду. Они мечтали о тепле домашних очагов. Только кое-кто из них обратил внимание на забрызганную грязью богатую карету, остановившуюся около церкви.
Аббат Видам был единственным, к своему изумлению, разглядевшим через кладбищенскую ограду всадника, сопровождавшего карету. Соскочив с коня, всадник открыл дверцы кареты. Неужели гости? Гости к нему?
Почтение, с каким всадник помог старому господину вылезти из кареты, позволяло предположить, что приехали отец исын, хотя внешне они мало походили друг на друга. Затем аббат заметил на лице старшего, тяжело опиравшегося на палку, следы страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Филиппу потребовалось какое-то время для избавления от шока, вызванного внезапным сообщением.
– Глупая маленькая гордая киска! – пробормотал он с горечью, не замечая, что произносил свои мысли вслух перед Иветтой. – Так вот почему она сбежала. И кто только вбил ей в голову подобные понятия о чести?
Наконец, овладев собой, он развеял все колебания горничной.
– Ты правильно поступила. И не пожалеешь о том, что решилась помочь своей госпоже. Даю слово.
Молодая женщина облегченно присела в реверансе.
– Я была бы рада служить ей и впредь. Она добра и справедлива, не сердитесь на нее!
– Чтобы исполнить это желание, мне нужно сначала отыскать ее. Если б я представлял, где ее искать!..
– Она рассталась с капитаном Дане недалеко от Люзарша. Он рассказал, что она буквально прогнала его, заявив, будто добралась до нужного места и сможет обойтись без его дальнейшей помощи. Она ведь бывает очень энергичной, когда ей потребуется.
– Кому ты об этом говоришь!
Первые признаки улыбки появились в посветлевших глазах маркиза.
– Итак, Люзарш... Благодарю тебя. Думаю, теперь мне понятно, где начинать поиски.
– Вы мне сообщите, если она в безопасности?
– Обещаю. Впрочем, ты можешь дожидаться ее в замке Анделис. Если готова на какой-то период покинуть своего капитана. Завтра мой камердинер с багажом и прочими слугами отправится туда. Тебе не обязательно отвечать сейчас. Я скажу камердинеру, что о своем решении ты сообщишь ему.
Иветта с благодарностью присела в реверансе, хотя в голове у нее мелькнула любопытная мысль: «Кто же все-таки отец ребенка, которого ждет маркиза? Разве так реагирует обманутый супруг? Наверняка, нет. Но если сам маркиз был отцом, почему маркиза предпочла сбежать, а не сообщить ему о своей беременности? Да, не просто понять этих благородных дам».
– Сюрвилье?
Амори де Брюн взглянул на зятя, в сапогах и со шпорами ходившего взад и вперед по комнате, в которой он собрался позавтракать.
– Почему именно Сюрвилье? Ведь ты говорил, что там у нее не осталось родственников. Где же она найдет приют?
Филипп поднял голову.
– Об этом я хотел спросить вас. Вам она доверяла гораздо больше, чем мне. Вы наверняка говорили с ней о жизни, которую она вела до встречи со мной.
После некоторого раздумья де Брюн кивнул.
– Ну, пожалуй, священник. Аббат... постой-ка, по-моему, Видам. Он учил ее читать и писать. Кажется, он был доверенным лицом ее покойной матери, и когда та умерла, почувствовал ответственность за девушку. Ее все время угнетало то, что она уехала, не попрощавшись с ним.
– Хорошо. Тогда я начну поиски с него. Пожелайте мне счастливого пути, отец!
Филипп Вернон уже натянул перчатки, когда раздался протестующий возглас.
– Вы хотите ехать один? Ни в коем случае! Я еду с вами!
С удивлением посмотрел маркиз на морщинистое лицо, напомнившее ему, в сочетании с сердитыми серыми глазами, Фелину в моменты ее категорического несогласия.
– Отец, об этом не может быть и речи. Вспомните о своей подагре! Вы не сумеете скакать верхом по проселочным дорогам.
– Кто сказал, что я поскачу верхом? Я поеду в карете. Как иначе ты собираешься везти девушку в замок Анделис? Посадишь беременную перед собой в седло? Так или иначе, но это, скорее всего, единственный для меня шанс увидеть внука. Я не позволю рисковать его жизнью!
В некоторых случаях старшие, безусловно, бывают правы. Прошло больше недели с тех пор, как Фелина исчезла. Где бы она ни находилась, и что бы с ней ни случилось, несколько лишних часов, пожалуй, не будут иметь такого уж большого значения.
К тому же ему понадобится поддержка, если придется убеждать маленькую упрямицу не отказываться от собственного счастья. Он достаточно хорошо знал Фелину, чтобы опасаться проявления ее внезапной чрезмерной гордости, которая способна заставить девушку снова бежать от него вместе с ребенком. Она считает себя мало подходящей для него, и будет очень сложно доказывать обратное.
– Все упаковано, распоряженья отданы. Вы должны лишь приказать, чтоб запрягали, – добавил де Брюн, не поняв, чем объясняется долгое молчание зятя. – И не пытайтесь мне доказывать, что сейчас неподходящее для путешествия время года. У меня нет желания ожидать вестей в замке Анделис или в Лувре на протяжении долгих часов и дней, не зная наверняка, когда я их получу.
Он чем-то напоминал рассерженного кабана, готового к последнему сражению. Массивная голова на плотной шее агрессивно наклонилась вперед. Поднимаясь с кресла, он даже забыл опереться на палку. Де Брюн решился бы самостоятельно отправиться в Сюрвилье, если бы Филипп не захотел взять его с собой.
Поняв это, Филипп нехотя согласился.
– Видит Бог, вы тверже мельничного жернова. Я прикажу принести в карету закрытую жаровню и несколько покрывал, чтобы вы не страдали от холода. Мы отправимся в путь, когда откроют юродские ворота.
Удовлетворенный старик кивнул. Ему тоже не нужна была задержка.
Глава 18
Жюль де Видам, младший из одиннадцати детей, подаренных Алисой де Видам своему супругу Роберту, прежде чем она умерла при очередных родах, с самого начала должен был стать священником. Небольшого количества земель и деревень, доставшихся барону вокруг обветшавшего господского дома в Патуа, едва хватало для старшего сына и для приданого пяти дочерям. Поскольку Жюль никоим образом не подходил для военной службы, его ожидала только церковь.
Годы и заботы преждевременно состарили аббата. Хотя ему было чуть за пятьдесят, седые волосы и худое изможденное лицоделали его похожим на семидесятилетнего. Голодная зима в Сюрвилье, приближавшаяся к своему концу, довершила остальное изаставила его усомниться в милости Всемогущего. Почему именно бедняки должны за все расплачиваться?
Немногие озябшие деревенские жители, присутствовавшие в это печальное утро на погребении маленького Жозефа, который, к несчастью для родителей, не пережил тягот прошедших месяцев, плотнее кутались в ветхую одежду. Они мечтали о тепле домашних очагов. Только кое-кто из них обратил внимание на забрызганную грязью богатую карету, остановившуюся около церкви.
Аббат Видам был единственным, к своему изумлению, разглядевшим через кладбищенскую ограду всадника, сопровождавшего карету. Соскочив с коня, всадник открыл дверцы кареты. Неужели гости? Гости к нему?
Почтение, с каким всадник помог старому господину вылезти из кареты, позволяло предположить, что приехали отец исын, хотя внешне они мало походили друг на друга. Затем аббат заметил на лице старшего, тяжело опиравшегося на палку, следы страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52