Вовсе нет! В Фэйрфеллз мужчины сражаются по-настоящему, как в старые добрые времена. О, я прекрасно помню, как два года назад, во время конного поединка, один из рыцарей был сброшен с лошади и вывихнул плечо. Ну а вы, милорд, такой прекрасный спортсмен! Я все свои карманные деньги собираюсь поставить на вашу победу!
Другие участники будущего турнира тоже принялись высказываться в подобном духе. Все это время Конистан не сводил глаз с Эммелайн, и в его взоре читался холодный вызов, а на губах играла торжествующая улыбка.
— А вам уже известно, кто будет Королевой? — осведомился он, и на его красивом лице появилось так хорошо знакомое и бесившее ее до чертиков детски-невинное выражение.
Вокруг воцарилось молчание, нарушаемое лишь невнятными возгласами испуга, более похожими на стон, которые, не умолкая, издавала ее подруга.
Грэйс наклонилась к самому уху Эммелайн.
— Конистану все известно! — прошептала она. — Он все знает! О, как мне нехорошо! У меня ноги отнимаются!
Эммелайн пропустила стенания Грэйс мимо ушей.
— Королеву всегда выбирают тайным голосованием накануне Королевского Бала, — ровным голосом объявила она. — Имени Королевы никто знать не может, пока голоса не подсчитаны.
— Понятно, — кивнул в ответ Конистан. — Хотя, если мне будет позволено высказать свои скромные соображения, полагаю, мисс Баттермир отлично подошла бы на эту роль. Ее восшествие на престол придало бы вашему турниру поистине королевский размах.
Эммелайн грозно сдвинула брови. Ей хотелось в нескольких тщательно взвешенных словах объяснить Конистану коротко и ясно, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но в эту самую минуту Грэйс, подавленная и до смерти перепуганная, с громким стоном рухнула в обморок прямо на руки Эммелайн. Ее лицо стало мертвенно-бледным, лишь веки слабо трепетали, выдавая присутствие жизни.
Конистан в мгновение ока очутился рядом с Эммелайн, но девушка была так зла на него, что, когда он предложил свою помощь, она лишь бросила на него уничтожающий взгляд и обратилась за поддержкой к Дункану.
— Вы не поможете мне отвести мисс Баттермир в одну из комнат наверху? Боюсь ей снова станет дурно, если она очнется посреди толпы зевак.
Дункан торопливо подхватил Грэйс на руки.
Казалось, это не стоило ему никаких усилий, словно она была легка, как перышко.
— От всей души благодарю вас!
Краткое путешествие вверх по лестнице сопровождалось многоголосыми репликами зрителей, причем самым глубокомысленным оказалось замечание о том, что Рыцарь-Победитель уже держит в объятиях свою Королеву. Эммелайн была неприятно поражена, поняв, что ее планы уже всем известны.
Как только Дункан уложил Грэйс на обитую узорчатой камчатной тканью оттоманку в одной из дамских комнат, Эммелайн заметила, что будущий сэр Ланселот смотрит на ее подругу с озабоченным выражением. Подняв наконец глаза и переведя взгляд на Эммелайн, он спросил:
— С ней все будет в порядке? Она так ужасно бледна!
Эммелайн опустилась на колени подле оттоманки и принялась растирать виски Грэйс.
— Ну, разумеется, Дункан, — отвечала она. — Полагаю, все дело в том, что в бальном зале было слишком душно…
— Вздор! — живо перебил ее Дункан. — Все это — дело рук моего брата. Как раз перед тем, как все случилось, Грэйс говорила мне, что манеры Конистана ее нервируют. Не сомневаюсь, он сделал это нарочно. Я пытался ее убедить, что не стоит обращать на него внимание, и хотя она обещала прислушаться к моему совету, я ее ничуть не виню за обморок: ведь он ее высмеял перед всей толпой, собравшейся вокруг нас!
Грэйс тихонько застонала. Выждав еще минуту, Дункан выразил надежду, что она скоро поправится, вежливо откланялся и торопливо покинул комнату.
— Такое поведение меня обнадеживает! — пробормотала про себя Эммелайн, когда за ним закрылась дверь, и тут же вновь принялась ухаживать за Грэйс.
Вскоре ей на помощь пришли две горничные, полные сострадания к несчастной юной леди, не выдержавшей напряжения лондонского сезона. То и дело сочувственно причитая, изрекая мрачные пророчества по поводу всевозможных осложнений, вроде неминуемого воспаления мозга или легких, они захлопотали вокруг больной. Ей смочили виски лавандовой водой и помахали у нее под носом флакончиком ароматической соли.
Ласково поглаживая руку Грэйс, Эммелайн почти не прислушивалась к их вздорному лепету. Очень скоро ее подруга пришла в себя, и Эммелайн принялась утешать и успокаивать ее, приводя всевозможные доводы в пользу того, что не стоит впадать в отчаянье.
Увы, Грэйс совсем пала духом. Она продолжала лить слезы, беспрерывно шмыгая носом в вышитый гладью носовой платочек и не желая слушать всего того, что Эммелайн пыталась ей втолковать. В ответ на увещевания бедная девушка твердила, что сама все испортила и что Дункан теперь не может испытывать по отношению к ней ничего, кроме глубочайшего отвращения.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что думают мужчины о чахнущих и склонных к обморокам девицах. Их презирают! И я нисколько не верю тому, что пишут в романах, будто бы герой восторгается бледностью лишившейся чувств дамы.
— Все это выдумки!
Полностью разделяя мнение подруги на сей счет, Эммелайн никак не желала усугубить отчаяние Грэйс, признав ее правоту вслух.
— Дункан выглядел крайне обеспокоенным, — возразила она. — Не думаю, что твое недомогание показалось ему хоть в малейшей мере отталкивающим. Совсем напротив, он выразил твердое убеждение, что во всем виноват Конистан, а не ты!
Заслышав такие слова, Грэйс перестала хныкать и в изумлении часто-часто заморгала.
— И если хочешь знать, именно Дункан принес тебя на руках в этот будуар! — продолжала Эммелайн.
— Это правда? — воскликнула Грэйс, внезапно воскреснув из мертвых, и села прямо на вытканной золотыми полосками оттоманке, а большие голубые глаза ее загорелись восторгом.
Но вскоре лицо девушки снова вытянулась, и она опять повалилась на расшитые шелком подушки. — До чего же мне не везет! Именно в тот момент, когда Дункан, то есть, я хочу сказать, мистер Лэнгдейл, держал меня на руках, я была без сознания! Нет, я вижу, мне суждено стать гувернанткой, как велит папенька!
— Вздор! — возмутилась Эммелайн, чувствуя, что мрачные предсказания Грэйс выводят ее из себя. — Тебе бы следовало больше доверять мне. И не забудь: не далее, как через три недели вы с Дунканом будете полностью предоставлены самим себе в окружении разве что Уэзермирских скал. Если он в тебя не влюбится, что ж, значит, он безнадежный тупица, и нам останется лишь позабыть о нем навсегда!
— Но раз уж сам Конистан собирается участвовать в турнире, он не позволит своему брату подойти ко мне ближе, чем на милю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82