В этот момент Томас Уиллерби опять поднял вопрос о том, что хочет покинуть Грассленд.
— Видите ли, — сказал он, глядя на мою мать, — здесь слишком многое напоминает о Кристабель!
— Нет, вы не сможете это сделать! — воскликнула Присцилла.
— И было бы очень непривычно, поселись в Грассленде кто-либо другой. — добавила бабушка.
— Мы — такое счастливое общество, — вступил в разговор Ли. — Мы, действительно, как одна семья.
Выражение лица Томаса стало очень сентиментальным. Я догадалась: он собирается сказать, что обязан своим счастьем Эверсли.
Кристабель была незаконной дочерью моего деда. Он был неукротимым человеком, именно поэтому меня восхищало то, насколько он привязан к бабушке. Как-то Харриет сказала: «До того, как жениться на Арабелле, он был большой повеса. После он резко изменился». Мне нравилось думать, что с Бо произошло бы то же самое, если бы мы поженились.
— Только нежелание расставаться с вами удерживает меня от немедленного отъезда, — продолжал Томас. — Когда Кристабель покинула меня, я понял, что, оставаясь здесь, не смогу позабыть ее, слишком многое напоминает обо всем. Мой брат в Йорке уговаривает перебраться туда.
— Милый Томас, — сказала Присцилла, — если ты считаешь, что это сделает тебя счастливее, ты должен ехать.
— Попробуй, — поддержала Харриет. — Ты всегда сможешь вернуться. — И переменила тему, она была не любительница сентиментальных бесед.
— Странно, что здесь будут сразу два дома на продажу, — сказала она. — О, но ведь Карлотта передумала. Она не собирается продавать Эндерби… пока. Я надеюсь, что ваши новые соседи будут приятными людьми.
— Карлотте не понравилась будущая хозяйка, не так ли? — спросила мать.
— Почему? Она очень элегантна, не то чтобы красавица, но привлекательна, с копной рыжих волос. Меня заинтересовала эта миссис Пилкингтон.
— Пилкингтон? — воскликнула Харриет. — Уж не Бесс ли Пилкингтон?
— Ее зовут миссис Элизабет Пилкингтон.
— Высокая, с глазами очень странного цвета — топазовые, как она сама говорила. В театре про них говорили — имбирные, как и волосы. Представляю себе! Если бы Карлотта допустила это, Бесс Пилкингтон купила бы Эндерби. Она была выдающейся актрисой, я играла с ней сезон в Лондоне.
— Сейчас я поняла, — сказала я, — что она актриса. Она говорила, что у нее есть сын.
— Я никогда не видела, но, вероятно, у нее есть богатый покровитель. Он должен быть весьма состоятельным, чтобы удовлетворять запросы Бесс.
Мать выглядела смущенной и сказала, что зима, видимо, будет суровой. Ей не понравилось, что такой разговор зашел в присутствии Дамарис и меня. Ли тут же пришел ей на помощь, заговорив о своих намерениях относительно земель. Дедушка смотрел весьма язвительно, и, казалось, был не прочь продолжить тему о Бесс Пилкингтон, но Арабелла кинула на него взгляд, которому он подчинился.
Затем разговор перекинулся на политику — конек моего деда. Он яростно отстаивал свои взгляды убежденного протестанта и никогда не боялся выражать свое мнение. Эти его убеждения едва не стоили ему жизни во времена восстания Монмута, в котором он принимал активное участие, и столкнули его с пресловутым судьей Джеффризом. Эти события редко упоминались в нашем доме, но кое-что я слышала. Раньше даже намек на это мог доставить любому много неприятностей, однако сейчас все опасности миновали. С воцарением Вильгельма и Марии протестантизм был утвержден в Англии, хотя все же оставались смутные опасения, что может вернуться Яков II, и я знала, что много людей втайне приветствуют короля за морем, имея в виду Якова, который нашел приют у французского короля.
Сейчас шепотом передавали друг другу, что король Вильгельм сильно болен. У него с Марией не было детей, а после смерти Марии он не женился снова. Он был хороший король, хотя и не слишком привлекательный человек, и, когда он умрет, это даст возможность Якову вернуться.
Я знала, что это постоянный источник беспокойства как для моей матери, так и для бабушки. Они питали чисто женскую неприязнь к войнам, в которые мужчины так любят ввязываться обычно без всякой на то причины, как говорит Харриет.
Кто-то упомянул смерть молодого герцога Глочестера, сына принцессы Анны, сестры последней королевы Марии и невестки короля. Юный герцог прожил только одиннадцать лет.
— Несчастная женщина! — сказала Арабелла. — Пройти через такое! Семнадцать детей, и ни одного в живых. Я слышала, ее сердце разбито: все надежды были в детях.
— Это касается и всей страны, — сказал дедушка. — Если Вильгельм долго не протянет, единственная смена — Анна, а если у нее не будет детей, кто же потом?
— Я подозреваю, что очень много глаз внимательно следят за троном последние несколько лет, — сказал Ли.
— Вы имеете в виду из-за моря? — спросил Томас Уиллерби.
— Безусловно, — согласился Ли.
— Анна еще не стара, — заметила Присцилла, — кажется, ей тридцать пять или около того?
— Но она уже доказала, — сказал дед, — что неспособна иметь здоровых детей.
— Бедный маленький герцог! — произнесла мать. — Я видела его однажды в Лондоне, когда он делал смотр своей голландской стражи в парке. Он был настоящим маленьким солдатом.
— Печальное создание! — заметила Харриет. — У него была слишком большая голова, и было ясно, что долго ему не протянуть.
— Умереть так рано — всего в одиннадцать лет. Я думаю, он был любимцем короля.
— Вильгельм ни к кому не проявлял сострадания, — заметил Ли.
— Нет, — возразил дедушка, — королевский долг — не жалеть кого-то, а править страной, а это то, с чем Вильгельм справлялся с незаурядным искусством.
— Но что же будет теперь, Карлтон? — спросил Томас Уиллерби.
— После Вильгельма — Анна, — ответил дед. — Никого иного быть не может. Будем надеяться, что она сумеет родить еще одного сына, здорового на этот раз.
— А если нет, — заметил Бенджи, — может случиться несчастье.
— О, довольно всех этих разговоров о распрях! — воскликнула Харриет. — Войны никогда никому ничего хорошего не приносили. И вообще, разве это подходящий разговор для Рождества? Давайте попробуем больше взять от нынешнего мирного, благополучного времени и не задумываться, что будет, если… «Если»— это слово, которое мне очень не нравится.
— Разговоры о войнах! — проворчал дед, бросив злобный взгляд на Харриет. — Над нами нависла угроза со стороны Испанта. Что вы думаете, — он взглянул на Ли и Бенджи, — по поводу внука французского короля, получившего испанскую корону?
— Опасно, — сказал Ли.
— Ничего хорошего, — согласился Бенджи.
— Но что Испания может сделать с нами? — спросила бабушка.
— Мы не можем допустить, чтобы Франция влияла на половину Европы! — закричал дед. — Неужели это не ясно?
— Я не знаю, — сказала Арабелла, — но мне кажется, тебе нравится думать только о несчастьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Видите ли, — сказал он, глядя на мою мать, — здесь слишком многое напоминает о Кристабель!
— Нет, вы не сможете это сделать! — воскликнула Присцилла.
— И было бы очень непривычно, поселись в Грассленде кто-либо другой. — добавила бабушка.
— Мы — такое счастливое общество, — вступил в разговор Ли. — Мы, действительно, как одна семья.
Выражение лица Томаса стало очень сентиментальным. Я догадалась: он собирается сказать, что обязан своим счастьем Эверсли.
Кристабель была незаконной дочерью моего деда. Он был неукротимым человеком, именно поэтому меня восхищало то, насколько он привязан к бабушке. Как-то Харриет сказала: «До того, как жениться на Арабелле, он был большой повеса. После он резко изменился». Мне нравилось думать, что с Бо произошло бы то же самое, если бы мы поженились.
— Только нежелание расставаться с вами удерживает меня от немедленного отъезда, — продолжал Томас. — Когда Кристабель покинула меня, я понял, что, оставаясь здесь, не смогу позабыть ее, слишком многое напоминает обо всем. Мой брат в Йорке уговаривает перебраться туда.
— Милый Томас, — сказала Присцилла, — если ты считаешь, что это сделает тебя счастливее, ты должен ехать.
— Попробуй, — поддержала Харриет. — Ты всегда сможешь вернуться. — И переменила тему, она была не любительница сентиментальных бесед.
— Странно, что здесь будут сразу два дома на продажу, — сказала она. — О, но ведь Карлотта передумала. Она не собирается продавать Эндерби… пока. Я надеюсь, что ваши новые соседи будут приятными людьми.
— Карлотте не понравилась будущая хозяйка, не так ли? — спросила мать.
— Почему? Она очень элегантна, не то чтобы красавица, но привлекательна, с копной рыжих волос. Меня заинтересовала эта миссис Пилкингтон.
— Пилкингтон? — воскликнула Харриет. — Уж не Бесс ли Пилкингтон?
— Ее зовут миссис Элизабет Пилкингтон.
— Высокая, с глазами очень странного цвета — топазовые, как она сама говорила. В театре про них говорили — имбирные, как и волосы. Представляю себе! Если бы Карлотта допустила это, Бесс Пилкингтон купила бы Эндерби. Она была выдающейся актрисой, я играла с ней сезон в Лондоне.
— Сейчас я поняла, — сказала я, — что она актриса. Она говорила, что у нее есть сын.
— Я никогда не видела, но, вероятно, у нее есть богатый покровитель. Он должен быть весьма состоятельным, чтобы удовлетворять запросы Бесс.
Мать выглядела смущенной и сказала, что зима, видимо, будет суровой. Ей не понравилось, что такой разговор зашел в присутствии Дамарис и меня. Ли тут же пришел ей на помощь, заговорив о своих намерениях относительно земель. Дедушка смотрел весьма язвительно, и, казалось, был не прочь продолжить тему о Бесс Пилкингтон, но Арабелла кинула на него взгляд, которому он подчинился.
Затем разговор перекинулся на политику — конек моего деда. Он яростно отстаивал свои взгляды убежденного протестанта и никогда не боялся выражать свое мнение. Эти его убеждения едва не стоили ему жизни во времена восстания Монмута, в котором он принимал активное участие, и столкнули его с пресловутым судьей Джеффризом. Эти события редко упоминались в нашем доме, но кое-что я слышала. Раньше даже намек на это мог доставить любому много неприятностей, однако сейчас все опасности миновали. С воцарением Вильгельма и Марии протестантизм был утвержден в Англии, хотя все же оставались смутные опасения, что может вернуться Яков II, и я знала, что много людей втайне приветствуют короля за морем, имея в виду Якова, который нашел приют у французского короля.
Сейчас шепотом передавали друг другу, что король Вильгельм сильно болен. У него с Марией не было детей, а после смерти Марии он не женился снова. Он был хороший король, хотя и не слишком привлекательный человек, и, когда он умрет, это даст возможность Якову вернуться.
Я знала, что это постоянный источник беспокойства как для моей матери, так и для бабушки. Они питали чисто женскую неприязнь к войнам, в которые мужчины так любят ввязываться обычно без всякой на то причины, как говорит Харриет.
Кто-то упомянул смерть молодого герцога Глочестера, сына принцессы Анны, сестры последней королевы Марии и невестки короля. Юный герцог прожил только одиннадцать лет.
— Несчастная женщина! — сказала Арабелла. — Пройти через такое! Семнадцать детей, и ни одного в живых. Я слышала, ее сердце разбито: все надежды были в детях.
— Это касается и всей страны, — сказал дедушка. — Если Вильгельм долго не протянет, единственная смена — Анна, а если у нее не будет детей, кто же потом?
— Я подозреваю, что очень много глаз внимательно следят за троном последние несколько лет, — сказал Ли.
— Вы имеете в виду из-за моря? — спросил Томас Уиллерби.
— Безусловно, — согласился Ли.
— Анна еще не стара, — заметила Присцилла, — кажется, ей тридцать пять или около того?
— Но она уже доказала, — сказал дед, — что неспособна иметь здоровых детей.
— Бедный маленький герцог! — произнесла мать. — Я видела его однажды в Лондоне, когда он делал смотр своей голландской стражи в парке. Он был настоящим маленьким солдатом.
— Печальное создание! — заметила Харриет. — У него была слишком большая голова, и было ясно, что долго ему не протянуть.
— Умереть так рано — всего в одиннадцать лет. Я думаю, он был любимцем короля.
— Вильгельм ни к кому не проявлял сострадания, — заметил Ли.
— Нет, — возразил дедушка, — королевский долг — не жалеть кого-то, а править страной, а это то, с чем Вильгельм справлялся с незаурядным искусством.
— Но что же будет теперь, Карлтон? — спросил Томас Уиллерби.
— После Вильгельма — Анна, — ответил дед. — Никого иного быть не может. Будем надеяться, что она сумеет родить еще одного сына, здорового на этот раз.
— А если нет, — заметил Бенджи, — может случиться несчастье.
— О, довольно всех этих разговоров о распрях! — воскликнула Харриет. — Войны никогда никому ничего хорошего не приносили. И вообще, разве это подходящий разговор для Рождества? Давайте попробуем больше взять от нынешнего мирного, благополучного времени и не задумываться, что будет, если… «Если»— это слово, которое мне очень не нравится.
— Разговоры о войнах! — проворчал дед, бросив злобный взгляд на Харриет. — Над нами нависла угроза со стороны Испанта. Что вы думаете, — он взглянул на Ли и Бенджи, — по поводу внука французского короля, получившего испанскую корону?
— Опасно, — сказал Ли.
— Ничего хорошего, — согласился Бенджи.
— Но что Испания может сделать с нами? — спросила бабушка.
— Мы не можем допустить, чтобы Франция влияла на половину Европы! — закричал дед. — Неужели это не ясно?
— Я не знаю, — сказала Арабелла, — но мне кажется, тебе нравится думать только о несчастьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92