Трей точно знал, куда бы ему хотелось поставить койку, но этот мальчишка был слишком юн, чтобы понять его, поэтому он ответил:
— Мы должны помочь твоей сестре приготовить еду.
Импрес стала открывать банки, находясь в состоянии нервного возбуждения, которое могло взорваться в любой момент. Зная ее характер, Трей стремился к уступкам.
— Между прочим, — спокойно сказал он Гаю, — мы сможем пострелять завтра. Я пока задержусь здесь, если ты не возражаешь.
— Возражаю?! — повторил Гай в полном восторге. — Ты слышала, Пресси? Он будет стрелять со мной и даст мне покататься на его лошади. Разве это не прекрасно, Пресси?! — Гай был в том возрасте, когда мужские игрушки, проявление искусства и отчаянной храбрости были поразительны и возбуждающи.
Это судьба, подумала Импрес; и это было то, о чем она не смела мечтать. Трей, которого можно было коснуться рукой. Трей улыбался ей, его чарам было невозможно сопротивляться, это было какое-то колдовство.
Это, черт возьми, означало жизнь. Теперь мир, в который ворвался Трей, был очерчен и постоянен. В этом мире, абсолютно реальном для них, а не придуманном, она свободна располагать собой. Раздраженная пустыми надеждами, Импрес сказала более резко, чем хотела.
— Прекрасно, но, может быть, ты лучше поможешь мне приготовить картошку?
— Конечно, Пресси, конечно, — быстро согласился Гай, его голос был полон счастья. — Увидишь, как я научился это делать, пока тебя не было.
Когда и Трей предложил помощь, отказ Импрес прозвучал менее резко, чем ответ Гаю. Она видела, как счастлив Гай в мужской компании. Мальчику было нелегко оставить их сложившуюся удобную жизнь во Франции и в возрасте одиннадцати лет взять на себя обязанности и ответственность, которые были ему не по плечу. Хотя он, как и Импрес, в силу своей молодости легче, чем родители, приспособился к новой жизни и тяжелому физическому труду.
По напряженному лицу Импрес Трей понял ее состояние и не стал настаивать, желая избежать дальнейших разногласий. Ощущение ее мягких губ и нежного тела было настолько живым и ярким, что какой-либо разлад между ними был для него немыслимым. Он поужинал в кресле у очага и через минуту уснул.
Держась только на силе воли во время тяжелого путешествия, Трей теперь был полностью выжат, его не до конца излечившийся организм оказался на пределе. И сейчас, казалось, он чувствовал, что достиг наконец желанной гавани, оказался там, где больше всего хотел, и его воля позволила ему расслабиться, потерять бдительность и уснуть.
— Помолчи, — упрекнула Импрес Гая, когда он заговорил слишком громко, — дай Трею поспать.
Во взгляде, которым она окинула спящего, была нежность. Она знала, каких усилий ему стоило следовать за ней в горы, каким упорством и мужеством нужно обладать, чтобы проехать в седле семьдесят миль по морозу, не оправившись после тяжелого ранения. Черт побери, наше неизвестное будущее, подумала она непроизвольно, и эту мерзавку Арабеллу Мак-джиннис. Импрес хотела его, а этот его семидесятимильный пробег, она надеялась, также означал, что он хочет ее больше, чем Арабелл и Люси всего мира. Глядя на Трея, распростертого в мамином кресле, она подумала, что, возможно, нет ничего более важного в ее жизни, чем его пребывание здесь.
Импрес позволила проспать Трею почти час, прежде чем разбудила его. Он улыбнулся ей, затем, как ребенок, потер глаза, чтобы окончательно проснуться.
— Я рад, что нашел тебя, — прошептал он, и ее сердце забилось от счастья.
Ужин протекал мирно и уютно, керосиновая лампа бросала золотистый отблеск на стол и на лица трех, молодых людей. Казалось, они были одни в целом мире, затерявшиеся в горах в темноте ночи. Расслабившись в столь располагающей обстановке, Импрес наблюдала с облегчением, как Трей с аппетитом ел все подряд, нахваливая их поварское искусство.
— Да, пожалуйста, — с улыбкой ответил он на вопрос, хочет ли он еще горячего шоколада.
Если бы мир исчез, подумала она, кротко улыбаясь ему в ответ, а мы остались бы здесь навсегда!
Пит, предупрежденный Импрес, не донимал Трея расспросами и только осторожно осведомился об индейцах, скальпах и кровной мести. Трей отвечал с серьезной искренностью. Было договорено, что утром они сделают мишени для стрельбы.
— Если только не нагрянет снежная буря, — сказал Трей.
— Ты так думаешь? — спросила Импрес. — Небо чистое.
. — Когда я ехал, ветер переменил направление. Это серьезный признак.
— Может быть, нам повезет, — заявил Гай с юношеским пылом, — и нас засыплет снегом!
— Может быть, — ответил Трей, намазывая на хлеб яблочный джем.
— Ну уж нет, — возразила Импрес, объятая противоположными чувствами, разум и ее желания пришли в полное противоречие. — Разве могла она надеяться, что Трей останется с ней надолго? — Тебе нельзя здесь задерживаться, — выпалила она и добавила, слегка запинаясь: — Твоя семья разве не будет беспокоиться?
— Я как раз не возражаю, если нас засыплет — сказал Трей с ясной, как летний полдень, улыбкой. — А семья моя прекрасно понимает, куда и зачем я поехал.
Это было, конечно, полуправдой. Мать очень переживает, но отец знает, что его сын может сам о себе позаботиться.
— Ты слышишь, Пресен? Трей не возражает! — Лицо Гая оживилось от радости. — Спорю, что вы отлично стреляете из лука, — заявил он в страшном, возбуждении.
— У нас будет время заняться многими вещами, — спокойно ответил Трей. — Первым делом нужно будет, и начнется буря, изготовить снегоступы, снег нам тогда не будет страшен. Разве не так? — спросил он.
— Так, — удрученно сказала Импрес, отчетливо понимая, что любая задержка Трея в ее доме обернется катастрофой для ее чувств. Он значил слишком много для нее. Надо серьезно поговорить с ним, но позже, когда Гай уснет.
Однако Трей уснул в кресле у огня до того, как ушел спать Гай. Напряженное путешествие в течение суток истощило бы жизненные силы кого угодно. Импрес накрыла Трея одеялом и долго сидела, разглядывая утомленно раскинувшегося на кресле бронзоволицего мужчину, бросившегося в догонку за ней, оставив свои непростые обязанности в родительском доме.
За все следует платить, размышляла она, если хочешь завоевать любовь самого богатого и красивого мужчины в Монтане; если бы не его богатство, все могло бы, конечно, сложиться по-иному, но питать привязанность к человеку, основывающемуся в своем отношении к ней только на чувственных мотивах, слишком противоречило прежним идеалистическим представлениям Импрес о любви. Да и разве не абсурд все их взаимоотношения, начиная с той первой встречи, когда судьба свела их как продавца и покупателя? Как получилось, что она полюбила его? И она нежно прошептала:
— Не оставайся слишком долго в зимней Монтане… или я никогда не позволю тебе уехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98