– И я вас за это не виню, хотя должен признать, что это мучает меня сильнее, чем мысль о моем заточении. Вы порядочный человек, значит, те, к кому вы питаете ненависть, должны быть людьми особенно скверными.
Брэдборн хранил молчание, и в скудном свете фонаря выражение его лица было непонятным.
Рэндольф откинулся назад, прислонившись к стенке кареты.
– А она меня тоже ненавидит – моя дорогая мисс Мосли? – Не услышав ответа Брэдборна, он продолжил: – Не передадите ли вы ей, что я никогда не желал причинить ей вред – да и другим тоже, если уж на то пошло?
– Расскажите это человеку, которому вы выстрелили в спину, – отрезал Бенедикт.
Старик проигнорировал колкость.
– Я очень высоко ценил ее общество и не намерен хитрить со своей самой преданной поклонницей. Так вы скажете ей, Брэдборн?
Брэдборн шевельнулся, и Рэндольф заметил, что он стиснул зубы. Молчание длилось так долго, что писатель решил – сыщик не скажет ни слова, но тут услышал:
– Она больше не хочет меня видеть.
Рэндольф разразился таким хохотом, что его спутник вздрогнул.
– Да она безумно вас любит!
– Харриет… – имя словно царапнуло ему горло, – ясно дала мне понять, что больше не потратит на меня ни единого мгновения своей жизни.
– И вы так просто сдались? – Рэндольф снова расхохотался. – Знаете, раньше я думал: будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он был похож на вас. Теперь придется переменить мнение. Мой сын никогда не допустил бы подобной ужасающей глупости, да еще в романтических делах.
Брэдборн сердито насупился:
– И что вы мне предлагаете? Шантажировать ее, чтобы она вернулась?
– Уж лучше это, чем вообще ничего. – Рэндольф покрутил головой. – Верно, наша дорогая Харриет – большая оригиналка, но ведь она все равно женщина! Все женщины хотят, чтобы их умоляли и давали почувствовать их значимость.
– Я сказал ей, что буду любить…
Рэндольф снова разразился хохотом, глядя в потолок.
– Вы ей сказали, что будете… да сохрани ее Господь от таких переживаний! – Он резко наклонился вперед и сделался серьезным. – Слушайте, Брэдборн. Харриет вас любит. Она фактически сказала мне это еще там, в Рочестере. И если ваша реакция на нее тогда и ваше кислое лицо сейчас хоть о чем-то говорят, вы ее тоже любите. – Карета замедлила ход, но Рэндольф никак не показал, что знает о приближении к тюрьме, которая станет ему домом до конца дней. – Когда подобное случается, джентльмен, черт вас возьми, не соглашается так запросто больше никогда с ней не видеться. Идите к ней, и она станет вашей навеки. – Он с достоинством фыркнул. – Чтобы это понимать, не нужно писать любовные сонеты.
Очередной стражник, такого же сложения, как и те, что запихивали Рэндольфа в карету, рывком распахнул дверцу и приготовился вывести его.
– Забирать арестанта, сэр? – спросил он Брэдборна.
– Погодите. – Теперь вперед наклонился Бенедикт. – У него есть кое-что, нужное мне. – Рэндольф удивленно заморгал, и сыщик ухмыльнулся. – Я не говорил, что не собираюсь идти к ней, Рэндольф. Просто чтобы это сделать, мне нужно кое-что найти.
Из дневника Харриет Р. Мосли.
Хорошенько подумав, я решила отречься от кое-каких вещей, написанных мной несколько дней назад. Я очень не хочу, чтобы особняк Рочестеров сгорел до основания сто лет назад, лишив меня этим возможности появиться в нем так много времени спустя. Я не хочу, чтобы сэр Оскар Рэндольф никогда не существовал, – в это пожелание входят и его сочинения, которые (несмотря на его гадкие поступки) я все равно люблю, и шантаж, с которым разбирался мистер Бенедикт Брэдборн .
Что касается последнего – я не хочу, чтобы я никогда его не встречала. Я люблю Бенедикта. Вполне возможно, что он тот единственный мужчина, которого я буду любить всегда. Может быть, в один прекрасный день я научусь ценить то, что мы с ним провели вместе несколько волнующих дней. А пока мне придется смириться с тем, что в моей груди постоянно болит, словно в нее каким-то тяжелым, удушающим грузом вдавливаются тысячи иголок.
Записывая это в дневник, Харриет услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, и решила, что к Августе, как обычно, пришел мистер Максвелл Дарси. Через несколько минут она с удивлением услышала, что в ее дверь легонько постучали.
Она подумала, не притвориться ли спящей, хотя комнату и заливал солнечный свет.
– Харриет! Я знаю, что ты не спишь. Я вхожу.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась женщина со спокойными карими глазами. Эта самая женщина больше месяца назад наблюдала за тем, как Харриет покупает знаменитую «Книгу для любовников».
– Привет, Эбби, отлично выглядишь. Похоже, супружество пошло тебе на пользу.
Очаровательный носик сморщился.
– Мы с Кальвином все время ссоримся. Он уверяет, что я распоряжаюсь им, словно слугой.
– Так он и был твоим слугой, – напомнила Харриет.
– Мне кажется, – кивнула Эбби, – что лучше бы мы с ним и дальше придерживались отношений хозяйка – слуга.
Xappиет подумала о муже Эбби, маркизе, с которым она познакомилась, когда он прятался под личиной дворецкого. Кальвин Гаррет был худощав, мускулист и привлекателен настолько, что Харриет впервые в жизни пожалела о нехватке средств на слугу.
Она усмехнулась:
– Включая все романтические преимущества, разумеется.
– Разумеется. – Эбби усмехнулась в ответ, но тут же посерьезнела. – Мы с Августой собираемся в кафе. Ведь ты пойдешь с нами, да?
Харриет скорчила гримасу:
– Не думаю, что я…
Абигайль подняла руку, чтобы помешать отговоркам.
– Ты сидишь в комнате и прячешься от людей со дня возвращения. Все о тебе тревожатся, а больше всех – Августа. Она так свирепо оберегает твое уединение, что мне пришлось с ней здорово поспорить, чтобы подняться. – Эбби покачала головой. – Я знаю, что такое сердечная боль, но нельзя же всю жизнь быть несчастной!
На улицах и аллеях было столько народу, что едва протолкнешься. Женщины делали покупки и тащили кучи свертков. Мужчины оживленно покидали свои конторы, аккуратно надев шляпы и сунув под мышку сложенный номер «Пост».
Три подруги улучили наконец момент и, искусно лавируя, перебрались с Парк-лейн на более спокойные дорожки парка. Харриет чувствовала облегчение от того, что подруги наконец перестали донимать ее, то тревожно поглядывая, то ласково похлопывая по спине.
– Полагаю, – пробормотала вполголоса Абигайль, – что я впервые в жизни вижу женщину выше тебя ростом, Харриет.
– И в самом деле, – согласилась пораженная Августа.
Харриет скривилась, посмотрев в ту сторону, куда указали подруги.
– Ни к чему с таким изумлением говорить о существовании подобных чудищ.
Августа хихикнула.
Харриет нахмурилась, глядя, как незнакомка в широкополой шляпе и розовой шали шагает по дорожке, через несколько футов соединяющейся с их тропой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Брэдборн хранил молчание, и в скудном свете фонаря выражение его лица было непонятным.
Рэндольф откинулся назад, прислонившись к стенке кареты.
– А она меня тоже ненавидит – моя дорогая мисс Мосли? – Не услышав ответа Брэдборна, он продолжил: – Не передадите ли вы ей, что я никогда не желал причинить ей вред – да и другим тоже, если уж на то пошло?
– Расскажите это человеку, которому вы выстрелили в спину, – отрезал Бенедикт.
Старик проигнорировал колкость.
– Я очень высоко ценил ее общество и не намерен хитрить со своей самой преданной поклонницей. Так вы скажете ей, Брэдборн?
Брэдборн шевельнулся, и Рэндольф заметил, что он стиснул зубы. Молчание длилось так долго, что писатель решил – сыщик не скажет ни слова, но тут услышал:
– Она больше не хочет меня видеть.
Рэндольф разразился таким хохотом, что его спутник вздрогнул.
– Да она безумно вас любит!
– Харриет… – имя словно царапнуло ему горло, – ясно дала мне понять, что больше не потратит на меня ни единого мгновения своей жизни.
– И вы так просто сдались? – Рэндольф снова расхохотался. – Знаете, раньше я думал: будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он был похож на вас. Теперь придется переменить мнение. Мой сын никогда не допустил бы подобной ужасающей глупости, да еще в романтических делах.
Брэдборн сердито насупился:
– И что вы мне предлагаете? Шантажировать ее, чтобы она вернулась?
– Уж лучше это, чем вообще ничего. – Рэндольф покрутил головой. – Верно, наша дорогая Харриет – большая оригиналка, но ведь она все равно женщина! Все женщины хотят, чтобы их умоляли и давали почувствовать их значимость.
– Я сказал ей, что буду любить…
Рэндольф снова разразился хохотом, глядя в потолок.
– Вы ей сказали, что будете… да сохрани ее Господь от таких переживаний! – Он резко наклонился вперед и сделался серьезным. – Слушайте, Брэдборн. Харриет вас любит. Она фактически сказала мне это еще там, в Рочестере. И если ваша реакция на нее тогда и ваше кислое лицо сейчас хоть о чем-то говорят, вы ее тоже любите. – Карета замедлила ход, но Рэндольф никак не показал, что знает о приближении к тюрьме, которая станет ему домом до конца дней. – Когда подобное случается, джентльмен, черт вас возьми, не соглашается так запросто больше никогда с ней не видеться. Идите к ней, и она станет вашей навеки. – Он с достоинством фыркнул. – Чтобы это понимать, не нужно писать любовные сонеты.
Очередной стражник, такого же сложения, как и те, что запихивали Рэндольфа в карету, рывком распахнул дверцу и приготовился вывести его.
– Забирать арестанта, сэр? – спросил он Брэдборна.
– Погодите. – Теперь вперед наклонился Бенедикт. – У него есть кое-что, нужное мне. – Рэндольф удивленно заморгал, и сыщик ухмыльнулся. – Я не говорил, что не собираюсь идти к ней, Рэндольф. Просто чтобы это сделать, мне нужно кое-что найти.
Из дневника Харриет Р. Мосли.
Хорошенько подумав, я решила отречься от кое-каких вещей, написанных мной несколько дней назад. Я очень не хочу, чтобы особняк Рочестеров сгорел до основания сто лет назад, лишив меня этим возможности появиться в нем так много времени спустя. Я не хочу, чтобы сэр Оскар Рэндольф никогда не существовал, – в это пожелание входят и его сочинения, которые (несмотря на его гадкие поступки) я все равно люблю, и шантаж, с которым разбирался мистер Бенедикт Брэдборн .
Что касается последнего – я не хочу, чтобы я никогда его не встречала. Я люблю Бенедикта. Вполне возможно, что он тот единственный мужчина, которого я буду любить всегда. Может быть, в один прекрасный день я научусь ценить то, что мы с ним провели вместе несколько волнующих дней. А пока мне придется смириться с тем, что в моей груди постоянно болит, словно в нее каким-то тяжелым, удушающим грузом вдавливаются тысячи иголок.
Записывая это в дневник, Харриет услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, и решила, что к Августе, как обычно, пришел мистер Максвелл Дарси. Через несколько минут она с удивлением услышала, что в ее дверь легонько постучали.
Она подумала, не притвориться ли спящей, хотя комнату и заливал солнечный свет.
– Харриет! Я знаю, что ты не спишь. Я вхожу.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась женщина со спокойными карими глазами. Эта самая женщина больше месяца назад наблюдала за тем, как Харриет покупает знаменитую «Книгу для любовников».
– Привет, Эбби, отлично выглядишь. Похоже, супружество пошло тебе на пользу.
Очаровательный носик сморщился.
– Мы с Кальвином все время ссоримся. Он уверяет, что я распоряжаюсь им, словно слугой.
– Так он и был твоим слугой, – напомнила Харриет.
– Мне кажется, – кивнула Эбби, – что лучше бы мы с ним и дальше придерживались отношений хозяйка – слуга.
Xappиет подумала о муже Эбби, маркизе, с которым она познакомилась, когда он прятался под личиной дворецкого. Кальвин Гаррет был худощав, мускулист и привлекателен настолько, что Харриет впервые в жизни пожалела о нехватке средств на слугу.
Она усмехнулась:
– Включая все романтические преимущества, разумеется.
– Разумеется. – Эбби усмехнулась в ответ, но тут же посерьезнела. – Мы с Августой собираемся в кафе. Ведь ты пойдешь с нами, да?
Харриет скорчила гримасу:
– Не думаю, что я…
Абигайль подняла руку, чтобы помешать отговоркам.
– Ты сидишь в комнате и прячешься от людей со дня возвращения. Все о тебе тревожатся, а больше всех – Августа. Она так свирепо оберегает твое уединение, что мне пришлось с ней здорово поспорить, чтобы подняться. – Эбби покачала головой. – Я знаю, что такое сердечная боль, но нельзя же всю жизнь быть несчастной!
На улицах и аллеях было столько народу, что едва протолкнешься. Женщины делали покупки и тащили кучи свертков. Мужчины оживленно покидали свои конторы, аккуратно надев шляпы и сунув под мышку сложенный номер «Пост».
Три подруги улучили наконец момент и, искусно лавируя, перебрались с Парк-лейн на более спокойные дорожки парка. Харриет чувствовала облегчение от того, что подруги наконец перестали донимать ее, то тревожно поглядывая, то ласково похлопывая по спине.
– Полагаю, – пробормотала вполголоса Абигайль, – что я впервые в жизни вижу женщину выше тебя ростом, Харриет.
– И в самом деле, – согласилась пораженная Августа.
Харриет скривилась, посмотрев в ту сторону, куда указали подруги.
– Ни к чему с таким изумлением говорить о существовании подобных чудищ.
Августа хихикнула.
Харриет нахмурилась, глядя, как незнакомка в широкополой шляпе и розовой шали шагает по дорожке, через несколько футов соединяющейся с их тропой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76