Процесс шлифовки восточной красавицы Нарджис продолжился.
Неожиданно для себя самой, мадам Беатриса поняла, что стареет. И сказало ей об этом не зеркало, не шепоток за спиной.
Нахальная и, на взгляд мадам Беатрисы, довольно нелепая идея выставить камеристку красавицей Востока начала воплощаться в жизнь. Да еще как!
Медово-приторная, как восточные сладости, история девочки из знатной семьи, попавшей в плен к пиратам, а затем к свирепым маврам, воспитанной старой невольницей-француженкой и ставшая повелительницей гарема грозного шейха почему-то вызвала большой успех.
Такой легковерности от римского общества баронесса никак не ожидала.
Но летний, зной, придавивший город к земле, вызвал некоторое оцепенение в политической и общественной жизни. Интриговать по такой жаре не было сил. Их оставалось лишь на то, чтобы сидеть у фонтанов и прудов в тени листвы, отложив все дела до того времени, когда жара спадет. Сплетничать стало почти не о чем, и подвернувшаяся история красавицы графини, сбежавшей из гарема и прихватившей с собой любимицу шейха, была принята охотно. Тем более что, оказывается, зоркие глаза замечали Жанну на улицах Рима в сопровождении девушки, с головой закутанной в белое арабское покрывало.
Мадам Беатриса поняла, что постарела душой. Ведь лет двадцать назад она с легкостью закручивала еще и не такие интриги и ввязывалась в лихие авантюры. А теперь пришел опыт, но задор молодости угас.
Мадам Беатриса, как умная женщина, не стала долго грустить, а постаралась вспомнить о чем-нибудь приятном… Например, о том, что осенью она поедет в Гиень и завернет в замок Монпеза. И встретится с мессиром Марчелло…
Жаккетта в который раз пожалела, что родилась на божий свет. Жанна взялась за нее не на шутку и лепила из камеристки подобие знатной дамы самым беспощадным образом. Для начала она практически лишила начинающую звезду гарема еды. По меркам Жаккетты – обрекла на, голодную смерть.
– У знатных дам таких толстых задниц не бывает! – безапелляционно заявила Жанна. – Будешь голодать, пока не похудеешь.
– Я не похудею, у меня кость широкая! – слабо вякнула Жаккетта, которой сразу безумно захотелось есть. Жевать, жевать, жевать без остановки! Что угодно, лишь бы съедобное!!!
Но предаваться мечтам об утраченной пище Жанна не дала. Оставив без внимания лепет камеристки, она запустила в нее своим синим платьем, которое так раскритиковала баронесса.
– Надевай!
Жаккетта, закусив губу, стала натягивать платье госпожи на себя. Платье не натягивалось.
Жаккетта, думая о несъеденных обедах, завтраках и ужинах, о матушкиных пирогах и булочках тетушки Франсуазы, о доброй госпоже Фатиме, которая сказочно кормила ее в своем домике, удвоила усилия.
Платье сдалось, но сдавило Жаккетту как тисками. Даже полностью расшнурованное, оно было безнадежно узким и длинным.
Жанна в это время что-то искала в своем новом ларце.
– Надела? – спросила она не оборачиваясь. – Пройдись!
Жаккетта добросовестно, не за страх, а за совесть, шагнула.
Платье лопнуло на спине и на бедрах. Услышав треск материи, Жанна оглядела переминающуюся с ноги на ногу Жаккетту, в муках окончившее на ней свой земной путь платье и, вздохнув, сказала:
– Ладно, снимай…
Задача сделать из Жаккетты обольстительную восточную красавицу вдруг показалась ей очень и очень тяжелой.
После такого угрожающего поворота событий Жаккетта всерьез обеспокоилась собственным здоровьем и решила бороться за жизнь.
Ночью, когда весь дом отошел ко сну, она тихонько встала и бесшумно оделась. На цыпочках прокралась мимо спящей Жанны, раскрыла окно – и была такова!
В веселим городе Риме было много местечек, где всякий разный люд веселился до утра, как того желала душа и позволял кошелек.
В одну из таких харчевен и ворвалась ураганом крепко сбитая девица в коричневом платье, причесанная так, что волосы закрывали уши и шею.
Один из компании гудящих здесь второй день студиозусов двинулся к ней, намереваясь пригласить к своему столу. Но девица лишь зыркнула синим глазом и легонько двинула плечом, даже не замедляя шага. Нетвердо стоящий на ногах кавалер отлетел в сторону, как от удара.
Девица уселась за свободный столик, всем своим видом показывая, что без драки это место не уступит и вообще советует близко не подходить.
Это было интересно; и гости заведения стали посматривать в ее сторону. А посмотреть было на что.
При помощи энергичных жестов и отдельных слов, отдаленно напоминающих итальянские, Жаккетта быстро договорилась со служанкой, и на столе перед ней стали возникать долгожданные кушанья.
Даже ее скромных средств хватило на похлебку, жаркое и рыбный паштет. И маленький кувшинчик вина тоже. Жаккетта работала челюстями без малейших остановок. И похлебка, и жаркое и паштет очень недолго задержались на столе. Посуда из-под них блистала ослепительной чистотой. Сметя все с тарелок, Жаккетта мрачно оглядела сидящих в харчевне, сыто рыгнула и такой же ураганной походкой удалилась.
… Проникнуть обратно оказалось сложнее, чем покинуть дом. Ноги пытались съезжать с завитушек и узких карнизов. Лишний шум был крайне опасен, в любую минуту на улице могли появиться прохожие и однозначно истолковать маневры Жаккетты на стене дома.
Но зато довольно урчал сытый живот, хотелось сладко поспать. И жить было куда веселее!
Ночной поход в харчевню очень поддержал Жаккетту и морально, и физически. Но пускать на самотек проблему своего питания и зависеть от случайностей ночных вылазок она не собиралась.
Заботясь о себе, Жаккетта встала пораньше, пока Жанна, и баронесса смотрели приятные утренние сны. Она осмотрела все апартаменты госпожи де Шатонуар и в лабиринтах соединяющих этажи лестниц нашла tq, что искала: неприметный, но вместительный закуток.
Из нижней юбки госпожи Жаккетта выпорола несколько монет, зашитых лично для себя на черный день, рассуждая, что день-то пришел – чернее некуда.
Когда знатные дамы изволили проснуться, излучающая безмятежность Жаккетта уже была дома. Она, как добрая католичка, успела сходить к утренней мессе.
А в тайнике лежал месячный запас продовольствия.
Дни шли за днями, а Жаккетта почти не худела.
– Я тебя вообще на хлеб и воду посажу! – злилась Жанна, измеряя ее грудь, талию и бедра.
– Ну я же говорила вам, что кость у меня широкая! – обидчиво оправдывалась Жаккетта.
Жанна только морщилась.
И без этого проблем хватало. Восточный костюм Жаккетты был слишком легким для наступающей осени. Красные шелковые шальвары и короткий расшитый лиф были одеждой для очень важных случаев, а повседневное платье, по мнению Жанны, больше подходило для вьшаса коров, чем для соблазнения мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70