– Я тоже хочу плюнуть на все, саблю обнажить и на врага накинуться. Надо терпеть.
«Хорошо Абдулле говорить „надо терпеть“, а как терпеть; когда сил никаких нет?! Была бы возможность, не только бы одежду, кожу бы скинула, чтобы только прохладней было!»
Жаккетта послонялась бесцельно по двору и наконец пристроилась в тени зеленого навеса. В дом идти совсем не хотелось. Там хоть и прохладнее, но зато душно, стены давят. И госпожа Жанна кислая сидит, смотреть на нее тоже радости мало. А здесь зелень.
Невольница, а со слов Абдуллы Жаккетта знала, что ее зовут Нарцисс – точнее, по-арабски Нарджис, видя ее метания, принесла миску урюка.
Во дворике было тихо. Воины (кроме караульных и нубийца) крепко спали, перейдя из-за осаждающих на ночной образ жизни. Старик-невольник хлопотал у коней. Им тоже было тяжко.
Примостившись на лавочке, Жаккетта и Нарджис принялись уничтожать урюк. Это приятное занятие несколько скрасило страдания от жары. Наевшись и приободрившись, Жаккетта с помощью языка жестов, принялась выяснять у Нарджис, как та попала к нубийцу.
После усиленного махания руками и тыканья пальцем во все стороны удалось выяснить, что и девушка, и старик из родственного Абдулле племени. Если не из того же, то, во всяком случае, из очень близкого.
Жаккетта не удивилась. Конечно, нубиец все равно должен тосковать по своим землякам. И господин, как бы не уверял Абдулла, семьи все равно не заменит. Хоть такой.
На побережье Средиземного моря нубийцы попали накатанным путем. Караван купцов, везущий на продажу черных рабов, пересек пустыню и добрался до Триполи. Здесь их и купил Абдулла. И поселил в этом домике, где сам бывал наездами, когда служба у господина позволяла.
Показав руками свою историю, Нарджис отправилась делать бесконечные хозяйственные дела, а разморенная жарой Жаккетта принялась сонно ворочать мозгами.
Ее волновало, не обиделась ли святая Бриджитта за то, что Жаккетта молится ей не так часто, как могла бы? А с другой стороны, что молиться-то лишний раз, святую беспокоить? Здесь Аллаховы земли, так что бедняжке Бриджитте со своим уставом (как в чужой монастырь) и соваться-то нечего. Да и пока вроде бы не надо. Сейчас речь о жизни и смерти идет, такие проблемы, как приставания мужчин, и не возникают. Люди шейха, слава Богу, в ее сторону и не смотрят. Для них она – любимица господина, и этим все сказано.
И все-таки как тяжело ждать этих пиратов. И страшно. Мало ли какие дела Абдулла с ними имеет. У нее, Жаккетты, свой опыт общения с этими людьми. Ничем воспоминаний о нем не вытравить. Что впереди будет – непонятно совсем! Думает ли госпожа Жанна вернуться во Францию? Или всю жизнь собирается на чужбине провести? А что было бы, не согласись она, Жаккетта, бежать с госпожой? Нет, нельзя думать об этом!
Интересно, как идут дела в Аквитанском отеле? Ришар и Аньес поженились и ребеночка, наверное, ждут… Большой Пьер всеми делами заправляет! Как надежно было с ними там, дома. Только скитаясь по чужим землям, начинаешь понимать, какое это счастье – свой дом, своя земля… Где думают, говорят, как ты. Живут по таким же обычаям. Где ты – свой, до последней косточки. Госпоже Жанне этого не понять, она везде своя, где ее сообразно титулу и внешности принимают. Это здесь, у шейха, она не прижилась. А посчитай шейх, как остальные господа по ту сторону моря, ее красавицей, она бы и с места не сдвинулась. Вертела бы шейхом, как покойным герцогом… Хотя нет, она на верблюде наверняка ездить не любит.
Увидела бы Фатима сейчас свой цветочек, ахнула бы! Ведь вся та красота, ради которой она упорно откармливала «бедную девочку», потихоньку улетучивается.
Для таких форм нужна безмятежная жизнь, полная сладостей и покоя, а совсем не сидение в осаде с бесконечной гороховой кашей в качестве еды. Пусть и с оливковым маслом.
Пропали уроки Фатимы зазря. Не обогатилась Жаккетта золотыми браслетами и дорогими подарками. Может, просто не успела, а может, характер не тот… Фатима бы, наверное, без этой, как Абдулла говорит, га-ран-тии браслета и персиком бы не шевельнула. А какие сказки она рассказывала…
Кстати, почему Абдулла сказки не рассказывает? Все равно времени у него невпроворот, ходит по двору и тоже мается. Ведь неизвестно, сколько еще сидеть здесь? Надо пойти обрадовать нубийца, что теперь ему скучать не придется!
И окрыленная Жаккетта отправилась искать Абдуллу, еще сном-духом не ведающего, что для него нашли лекарство от скуки.
Абдулла идею Жаккетты воспринял, естественно, без малейшего восторга и попытался отвертеться от навязываемой роли сказителя.
– У меня сильно много дела! – отнекивался он. – Я не знаю никаких сказок. Хабль аль-Лулу, заклинаю тебя именем Аллаха великого, отстань от меня!
– Надо же, Аллаха вспомнил! – возмутилась Жаккетта. – Как меня ругать, ты свободный oт дел, а как сказки рассказывать, так занятый по уши! Чем ты так загружен? Вечером они все равно плохо нападают, стараются в Мертвый час, к утру ближе! Вот время бы и коротали, их ожидая! Пиратов твоих дурацких все равно нет, гонца тоже! Госпожа Фатима мне так каждый вечер про Ала ад-Дина рассказывала, а она женщина была занятая не хуже тебя! Альмея! А все равно все дела бросала! Ни разочка не пропустила, хотя сказка длиннющая была, что змеиный хвост! А раз ты сказок не знаешь, чему же вы с господином на пару учились?! Не ври уж, пожалуйста! Чтобы ученый человек сказок не знал! Да у нас любой мудрец, которого ты в десять раз ученей, как говоришь, столько сказок знает! Только начнет рассказывать – не остановишь! И про фей, и про королей, и про чудеса – на все лады! А ты даже одной, самой завалящей, вспомнить не можешь!
Сбитый с ног потоком слов, нубиец сдался.
– Хорошо, Хабль аль-Лулу! – замахал он. – Я буду рассказывать тебе сказку. Только ты закрой рот и дай мне послушать посланную Аллахом тишину!
Обрадованная Жаккетта поспешила известить госпожу, что у них появилось развлечение на несколько вечеров.
Абдулла, тяжело вздохнув, принялся копаться в памяти, выискивая подходящую сказку. В душе он окончательно решил, что легче выдержать прямой бой с превосходящими силами противника, чем высидеть осаду в компании с вредными заморскими женщинами.
На границе дня и ночи Жаккетта с Жанной выбрались во дворик и важно уселись в тени навеса беседки, ожидая обещанную сказку.
Жанна аккуратно убрала свое роскошное платье, постиранное Жаккеттой, и во всеуслышание заявила, что не будет пачкать придворный наряд, которым восхищался сам покойный герцог Бретонский, в пыли какой-то лачуги на краю земли. И ходила теперь как ни в чем не бывало в восточных одеждах.
Абдулла обреченно, как приговоренный к виселице, подсел к ним и тоскливо спросил:
– Какие сказки хотят слушать женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
«Хорошо Абдулле говорить „надо терпеть“, а как терпеть; когда сил никаких нет?! Была бы возможность, не только бы одежду, кожу бы скинула, чтобы только прохладней было!»
Жаккетта послонялась бесцельно по двору и наконец пристроилась в тени зеленого навеса. В дом идти совсем не хотелось. Там хоть и прохладнее, но зато душно, стены давят. И госпожа Жанна кислая сидит, смотреть на нее тоже радости мало. А здесь зелень.
Невольница, а со слов Абдуллы Жаккетта знала, что ее зовут Нарцисс – точнее, по-арабски Нарджис, видя ее метания, принесла миску урюка.
Во дворике было тихо. Воины (кроме караульных и нубийца) крепко спали, перейдя из-за осаждающих на ночной образ жизни. Старик-невольник хлопотал у коней. Им тоже было тяжко.
Примостившись на лавочке, Жаккетта и Нарджис принялись уничтожать урюк. Это приятное занятие несколько скрасило страдания от жары. Наевшись и приободрившись, Жаккетта с помощью языка жестов, принялась выяснять у Нарджис, как та попала к нубийцу.
После усиленного махания руками и тыканья пальцем во все стороны удалось выяснить, что и девушка, и старик из родственного Абдулле племени. Если не из того же, то, во всяком случае, из очень близкого.
Жаккетта не удивилась. Конечно, нубиец все равно должен тосковать по своим землякам. И господин, как бы не уверял Абдулла, семьи все равно не заменит. Хоть такой.
На побережье Средиземного моря нубийцы попали накатанным путем. Караван купцов, везущий на продажу черных рабов, пересек пустыню и добрался до Триполи. Здесь их и купил Абдулла. И поселил в этом домике, где сам бывал наездами, когда служба у господина позволяла.
Показав руками свою историю, Нарджис отправилась делать бесконечные хозяйственные дела, а разморенная жарой Жаккетта принялась сонно ворочать мозгами.
Ее волновало, не обиделась ли святая Бриджитта за то, что Жаккетта молится ей не так часто, как могла бы? А с другой стороны, что молиться-то лишний раз, святую беспокоить? Здесь Аллаховы земли, так что бедняжке Бриджитте со своим уставом (как в чужой монастырь) и соваться-то нечего. Да и пока вроде бы не надо. Сейчас речь о жизни и смерти идет, такие проблемы, как приставания мужчин, и не возникают. Люди шейха, слава Богу, в ее сторону и не смотрят. Для них она – любимица господина, и этим все сказано.
И все-таки как тяжело ждать этих пиратов. И страшно. Мало ли какие дела Абдулла с ними имеет. У нее, Жаккетты, свой опыт общения с этими людьми. Ничем воспоминаний о нем не вытравить. Что впереди будет – непонятно совсем! Думает ли госпожа Жанна вернуться во Францию? Или всю жизнь собирается на чужбине провести? А что было бы, не согласись она, Жаккетта, бежать с госпожой? Нет, нельзя думать об этом!
Интересно, как идут дела в Аквитанском отеле? Ришар и Аньес поженились и ребеночка, наверное, ждут… Большой Пьер всеми делами заправляет! Как надежно было с ними там, дома. Только скитаясь по чужим землям, начинаешь понимать, какое это счастье – свой дом, своя земля… Где думают, говорят, как ты. Живут по таким же обычаям. Где ты – свой, до последней косточки. Госпоже Жанне этого не понять, она везде своя, где ее сообразно титулу и внешности принимают. Это здесь, у шейха, она не прижилась. А посчитай шейх, как остальные господа по ту сторону моря, ее красавицей, она бы и с места не сдвинулась. Вертела бы шейхом, как покойным герцогом… Хотя нет, она на верблюде наверняка ездить не любит.
Увидела бы Фатима сейчас свой цветочек, ахнула бы! Ведь вся та красота, ради которой она упорно откармливала «бедную девочку», потихоньку улетучивается.
Для таких форм нужна безмятежная жизнь, полная сладостей и покоя, а совсем не сидение в осаде с бесконечной гороховой кашей в качестве еды. Пусть и с оливковым маслом.
Пропали уроки Фатимы зазря. Не обогатилась Жаккетта золотыми браслетами и дорогими подарками. Может, просто не успела, а может, характер не тот… Фатима бы, наверное, без этой, как Абдулла говорит, га-ран-тии браслета и персиком бы не шевельнула. А какие сказки она рассказывала…
Кстати, почему Абдулла сказки не рассказывает? Все равно времени у него невпроворот, ходит по двору и тоже мается. Ведь неизвестно, сколько еще сидеть здесь? Надо пойти обрадовать нубийца, что теперь ему скучать не придется!
И окрыленная Жаккетта отправилась искать Абдуллу, еще сном-духом не ведающего, что для него нашли лекарство от скуки.
Абдулла идею Жаккетты воспринял, естественно, без малейшего восторга и попытался отвертеться от навязываемой роли сказителя.
– У меня сильно много дела! – отнекивался он. – Я не знаю никаких сказок. Хабль аль-Лулу, заклинаю тебя именем Аллаха великого, отстань от меня!
– Надо же, Аллаха вспомнил! – возмутилась Жаккетта. – Как меня ругать, ты свободный oт дел, а как сказки рассказывать, так занятый по уши! Чем ты так загружен? Вечером они все равно плохо нападают, стараются в Мертвый час, к утру ближе! Вот время бы и коротали, их ожидая! Пиратов твоих дурацких все равно нет, гонца тоже! Госпожа Фатима мне так каждый вечер про Ала ад-Дина рассказывала, а она женщина была занятая не хуже тебя! Альмея! А все равно все дела бросала! Ни разочка не пропустила, хотя сказка длиннющая была, что змеиный хвост! А раз ты сказок не знаешь, чему же вы с господином на пару учились?! Не ври уж, пожалуйста! Чтобы ученый человек сказок не знал! Да у нас любой мудрец, которого ты в десять раз ученей, как говоришь, столько сказок знает! Только начнет рассказывать – не остановишь! И про фей, и про королей, и про чудеса – на все лады! А ты даже одной, самой завалящей, вспомнить не можешь!
Сбитый с ног потоком слов, нубиец сдался.
– Хорошо, Хабль аль-Лулу! – замахал он. – Я буду рассказывать тебе сказку. Только ты закрой рот и дай мне послушать посланную Аллахом тишину!
Обрадованная Жаккетта поспешила известить госпожу, что у них появилось развлечение на несколько вечеров.
Абдулла, тяжело вздохнув, принялся копаться в памяти, выискивая подходящую сказку. В душе он окончательно решил, что легче выдержать прямой бой с превосходящими силами противника, чем высидеть осаду в компании с вредными заморскими женщинами.
На границе дня и ночи Жаккетта с Жанной выбрались во дворик и важно уселись в тени навеса беседки, ожидая обещанную сказку.
Жанна аккуратно убрала свое роскошное платье, постиранное Жаккеттой, и во всеуслышание заявила, что не будет пачкать придворный наряд, которым восхищался сам покойный герцог Бретонский, в пыли какой-то лачуги на краю земли. И ходила теперь как ни в чем не бывало в восточных одеждах.
Абдулла обреченно, как приговоренный к виселице, подсел к ним и тоскливо спросил:
– Какие сказки хотят слушать женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74