Наверное,
поэтому с самого начала заброски, каждый раз, когда приходила и
останавливалась под дверью, тряся клюкой, угроза, они собирались за этим
столом, впитывая друг от друга так необходимое им в эти минуты мужество.
Камера на колокольне Казанского собора выхватила и приблизила шедшего
по двору изломанного и иссеченного, но не помутившегося пока еще разумом
плотника Антипа, которого нетерпеливо подталкивал в спину кулаком с
зажатым в нем бердышом рыжебородый стражник. Еще совсем недавно рубил
Антип вместе с артелью новый, взамен сгоревшего, дом владельцу далекого
села Бускова, рубил - и горя не ведал. Но отправившись пять дней назад за
гвоздями в Москву, расхвастался по пьяному делу в "Наливках" о большой
своей дружбе с дьяволом да еще помянул неосторожно при этом великого
государя. В результате брел он теперь с выражением смертной тоски на лице
через двор Земского приказа, безуспешно пытаясь вытереть спутанными руками
выступающий на лбу холодный пот.
А в пыточной его уже ждали. Неторопливо усаживался за стол сам
наитайнейший боярин Федор Иванович Шереметев, почтительно лепился рядом,
оживленно блестя маленькими глазками, приказной дьяк Иван Ларионов,
скрючился и замер с ближнего к дыбе края знакомец Старика, подьячий
Гаврюшка. Все пока шло в точном соответствии с записью, но томила душу
нелепая, выкручивающая скулы тревога, и призрак неминуемой беды висел,
расправив крылья, над головой. То ли это было вызвано кровавыми сполохами
огня на мрачных, увешанных ремнями, цепями и кнутами стенах пыточной, то
ли виной всему был багряный цвет тюфяков на лавках и сукна на столе, но
неуютно и страшно было на этот раз сантерам, давила на сердце невнятная
тяжесть - потому и сошлись они сюда, надеясь обрести в друзьях поддержку и
спасение.
А между тем события разворачивались своим чередом. Привычно калил
клещи на жаровне палач, заученным движением вставлял перо в трубку писец,
зевал боярин; и вели вдоль высокой белой стены приказа Антипа.
Происходящее ничем не отличалось от того, что произошло здесь, в пыточной,
четвертого августа тысяча шестьсот тридцать восьмого года, когда не было в
этом времени ни Старика, ни Группы, а усадьбой вошел донельзя
поиздержавшийся государев кравчий Иван Поротов.
В тот раз Поротову повезло. Чувствуя, видать, что не в силах он
больше терпеть, откусил себе плотник на третьей пытке распухший от боли и
жажды язык и выплюнул его в ноги палачу. Не кравчего, понятно, спасал, а
товарищей. Знал, чем грозит каждому извет в ведовстве, а, главное, в
государевом деле. В тот раз все обошлось. Однако нынче могло обернуться и
по-другому. Как ни следил за Группой Мистер Томпсон, просчитывающий все на
миллион ходов вперед, как ни берег он каждого от крупного и непоправимого
вмешательства в естественный ход событий, они жили в этом мире, ходили по
улицам, встречались с людьми, и каждый их шаг вызывал тысячи мелких
изменений, вкрапливающихся в тонкую ткань уже свершившегося, вызывающих
локальные напряжения пространственно-временного континуума.
Все это было не опасно и, сглаживаясь с годами, не влияло существенно
на ход событий, но в ситуациях экстремальных хрупкое равновесие могло
нарушиться, и самый незначительный поступок способен был привести к
серьезной и необратимой флюктуации, чреватой хроноклазмом, поставить под
угрозу само существование Группы, не говоря уже о каких-то возможных
последствиях в далеком будущем. И даже мгновенная реакция Мистера
Томпсона, который через церебральные импульсаторы в коре мог мгновенно
остановить совершающего ошибку, не обеспечивала надежной гарантии от
опасных изменений.
- Поимели поместьице... - пробормотала Чака, глядя, как палач с
помощником стаскивают с обмякшего Антипа рубаху и вяжут сыромятным ремнем
за спиной руки. - На свою голову...
- Чего обсуждать, - хмуро пробурчал Барт. - Приказ - он и есть
приказ. В Центре ведь знали, что нам следом за Поротовым придется нанять
эту артель. Значит, иконы были важнее.
- Все равно страшно, - зябко передернула плечами Чака. - Розыск вон
как споро идет.
- Ну сбежать-то мы всегда успеем, - успокоил Барт. - У нас ведь все
готово.
- Слушайте лучше, - сказал Лонч. - Вот оно начинается.
- Ну что, вор, - заговорил Шереметев, откинувшись к стене и глядя на
Антипа спокойным, изучающим взглядом, - Рци ми, како тебя прозывают, чей
сын да через каво бежиш.
Судя по всему, он и не ждал ответа. Поэтому, выдержав секундную
паузу, повернулся к Гаврюшке и коротко бросил: - Чти.
Гаврюшка с виновностью уткнулся в лежащую перед ним сказку, разгладил
бумагу рукой и громким голосом закричал: - В нынешнем годе, сто сорок
седьмом, месяцы иуля в тридесятый день...
- Да тише ты! - поморщился Шереметев. - И дело давай.
Гаврюшка осекся, кивнул и, слегка развернув столбец, продолжил:
- ...довел, что пришлый человек пьяным обычаем сказывал на кабаке
богохульные, непристойные речи да молвил, властен де аз есмь со товарищи
над исчадием бездны, сатаною, и воинством ево аггельскым. И целовальник
Борзецев бил челом и рекл, что имал вор злой, волшьский болютметный умысел
на государево здравие и слался в том на отставленого сторожа Фрола
Сухорукова, да посадского человека Ивашку Митина, что де они Фролка да
Ивашка все то подлино в те поры видели и слыхали. А Фрол Сухоруков да
Ивашка Митин разспрашиваны розно, а в разспросе сказали, слыхали они де те
поносные слова, а Ивашка Митин довел к тому ж, что лба сей человек вошед
не крестил, да напився пьян лаял всякою неподобною лаею матерно. Однакот,
буди поставлен с изветчиком с очей на очи вор сеи во всем заперся, де не
ведома ему вина и речей тех мотыльных он не рекл. Вдругорядь егда поднят
бысть на пытку Федор Борзецов и с пытки рекл прежняя свои речи, что и
наперед того сказывал...
- Годи! - остановил Шереметев Гаврюшку и впился изучающе в Антипа.
Плотник под этим взглядом дернулся, переступил ногами. Потом облизал губы.
- Ну, ответствуй, - так ;е, не повышая голоса, обратился к нему
боярин, - поминал ты великаго государя? Кричал ли при том, что страха в
тебе несть, ибо за тобою, отступником, сила, пред коею сам великый
государь не устоит? Ежели ты, вор, про себя и про подручников твоих
доподлинно не скажешь и государю в том вины не принесешь, то государь
велел тебя в том пытать вдругорядь накрепко.
Антип молчал.
Шереметев, подавшись вперед, смотрел на него, словно гипнотизируя
взглядом, но потом, видно устав, приказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
поэтому с самого начала заброски, каждый раз, когда приходила и
останавливалась под дверью, тряся клюкой, угроза, они собирались за этим
столом, впитывая друг от друга так необходимое им в эти минуты мужество.
Камера на колокольне Казанского собора выхватила и приблизила шедшего
по двору изломанного и иссеченного, но не помутившегося пока еще разумом
плотника Антипа, которого нетерпеливо подталкивал в спину кулаком с
зажатым в нем бердышом рыжебородый стражник. Еще совсем недавно рубил
Антип вместе с артелью новый, взамен сгоревшего, дом владельцу далекого
села Бускова, рубил - и горя не ведал. Но отправившись пять дней назад за
гвоздями в Москву, расхвастался по пьяному делу в "Наливках" о большой
своей дружбе с дьяволом да еще помянул неосторожно при этом великого
государя. В результате брел он теперь с выражением смертной тоски на лице
через двор Земского приказа, безуспешно пытаясь вытереть спутанными руками
выступающий на лбу холодный пот.
А в пыточной его уже ждали. Неторопливо усаживался за стол сам
наитайнейший боярин Федор Иванович Шереметев, почтительно лепился рядом,
оживленно блестя маленькими глазками, приказной дьяк Иван Ларионов,
скрючился и замер с ближнего к дыбе края знакомец Старика, подьячий
Гаврюшка. Все пока шло в точном соответствии с записью, но томила душу
нелепая, выкручивающая скулы тревога, и призрак неминуемой беды висел,
расправив крылья, над головой. То ли это было вызвано кровавыми сполохами
огня на мрачных, увешанных ремнями, цепями и кнутами стенах пыточной, то
ли виной всему был багряный цвет тюфяков на лавках и сукна на столе, но
неуютно и страшно было на этот раз сантерам, давила на сердце невнятная
тяжесть - потому и сошлись они сюда, надеясь обрести в друзьях поддержку и
спасение.
А между тем события разворачивались своим чередом. Привычно калил
клещи на жаровне палач, заученным движением вставлял перо в трубку писец,
зевал боярин; и вели вдоль высокой белой стены приказа Антипа.
Происходящее ничем не отличалось от того, что произошло здесь, в пыточной,
четвертого августа тысяча шестьсот тридцать восьмого года, когда не было в
этом времени ни Старика, ни Группы, а усадьбой вошел донельзя
поиздержавшийся государев кравчий Иван Поротов.
В тот раз Поротову повезло. Чувствуя, видать, что не в силах он
больше терпеть, откусил себе плотник на третьей пытке распухший от боли и
жажды язык и выплюнул его в ноги палачу. Не кравчего, понятно, спасал, а
товарищей. Знал, чем грозит каждому извет в ведовстве, а, главное, в
государевом деле. В тот раз все обошлось. Однако нынче могло обернуться и
по-другому. Как ни следил за Группой Мистер Томпсон, просчитывающий все на
миллион ходов вперед, как ни берег он каждого от крупного и непоправимого
вмешательства в естественный ход событий, они жили в этом мире, ходили по
улицам, встречались с людьми, и каждый их шаг вызывал тысячи мелких
изменений, вкрапливающихся в тонкую ткань уже свершившегося, вызывающих
локальные напряжения пространственно-временного континуума.
Все это было не опасно и, сглаживаясь с годами, не влияло существенно
на ход событий, но в ситуациях экстремальных хрупкое равновесие могло
нарушиться, и самый незначительный поступок способен был привести к
серьезной и необратимой флюктуации, чреватой хроноклазмом, поставить под
угрозу само существование Группы, не говоря уже о каких-то возможных
последствиях в далеком будущем. И даже мгновенная реакция Мистера
Томпсона, который через церебральные импульсаторы в коре мог мгновенно
остановить совершающего ошибку, не обеспечивала надежной гарантии от
опасных изменений.
- Поимели поместьице... - пробормотала Чака, глядя, как палач с
помощником стаскивают с обмякшего Антипа рубаху и вяжут сыромятным ремнем
за спиной руки. - На свою голову...
- Чего обсуждать, - хмуро пробурчал Барт. - Приказ - он и есть
приказ. В Центре ведь знали, что нам следом за Поротовым придется нанять
эту артель. Значит, иконы были важнее.
- Все равно страшно, - зябко передернула плечами Чака. - Розыск вон
как споро идет.
- Ну сбежать-то мы всегда успеем, - успокоил Барт. - У нас ведь все
готово.
- Слушайте лучше, - сказал Лонч. - Вот оно начинается.
- Ну что, вор, - заговорил Шереметев, откинувшись к стене и глядя на
Антипа спокойным, изучающим взглядом, - Рци ми, како тебя прозывают, чей
сын да через каво бежиш.
Судя по всему, он и не ждал ответа. Поэтому, выдержав секундную
паузу, повернулся к Гаврюшке и коротко бросил: - Чти.
Гаврюшка с виновностью уткнулся в лежащую перед ним сказку, разгладил
бумагу рукой и громким голосом закричал: - В нынешнем годе, сто сорок
седьмом, месяцы иуля в тридесятый день...
- Да тише ты! - поморщился Шереметев. - И дело давай.
Гаврюшка осекся, кивнул и, слегка развернув столбец, продолжил:
- ...довел, что пришлый человек пьяным обычаем сказывал на кабаке
богохульные, непристойные речи да молвил, властен де аз есмь со товарищи
над исчадием бездны, сатаною, и воинством ево аггельскым. И целовальник
Борзецев бил челом и рекл, что имал вор злой, волшьский болютметный умысел
на государево здравие и слался в том на отставленого сторожа Фрола
Сухорукова, да посадского человека Ивашку Митина, что де они Фролка да
Ивашка все то подлино в те поры видели и слыхали. А Фрол Сухоруков да
Ивашка Митин разспрашиваны розно, а в разспросе сказали, слыхали они де те
поносные слова, а Ивашка Митин довел к тому ж, что лба сей человек вошед
не крестил, да напився пьян лаял всякою неподобною лаею матерно. Однакот,
буди поставлен с изветчиком с очей на очи вор сеи во всем заперся, де не
ведома ему вина и речей тех мотыльных он не рекл. Вдругорядь егда поднят
бысть на пытку Федор Борзецов и с пытки рекл прежняя свои речи, что и
наперед того сказывал...
- Годи! - остановил Шереметев Гаврюшку и впился изучающе в Антипа.
Плотник под этим взглядом дернулся, переступил ногами. Потом облизал губы.
- Ну, ответствуй, - так ;е, не повышая голоса, обратился к нему
боярин, - поминал ты великаго государя? Кричал ли при том, что страха в
тебе несть, ибо за тобою, отступником, сила, пред коею сам великый
государь не устоит? Ежели ты, вор, про себя и про подручников твоих
доподлинно не скажешь и государю в том вины не принесешь, то государь
велел тебя в том пытать вдругорядь накрепко.
Антип молчал.
Шереметев, подавшись вперед, смотрел на него, словно гипнотизируя
взглядом, но потом, видно устав, приказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41