Вид мужа, склонившегося в печали перед этим алтарем памяти, окончательно лишил ее всякой надежды на возможность взаимопонимания между ними хотя бы в будущем. Майкл, которому она отдала свое сердце, никогда не смотрел на нее подобным образом. «Ну и пусть», – внезапно решила она. Пусть Хильда и дальше владеет сердцем Хотендорфа и правит домом, а Майкл возится со своими орехами. Теперь это не имеет значения. Ничто не имеет значения. Впереди бесконечная череда лет, сулящих показное уважение и отсутствие радости, но ей уже поздно об этом жалеть.
После того как она безрассудно распорядилась своим сердцем, от нее осталась одна внешность, и ей суждено до конца дней бродить неприкаянной по этому могильнику, надгробному памятнику другой женщине. Каждый из них двоих, живущих здесь, останется при своем: она будет грустить о Майкле, а Питер – оплакивать безвозвратно утраченную любовь.
– Я устала, – чуть слышно сказала она. – Если б я могла отдохнуть…
– Разумеется! – Питер неторопливо оглядел ее с головы до ног, и сразу же его взгляд переместился обратно на портрет. В этот момент Аннелиза заметила в его глазах нечто вроде раскаяния. – Тебе наверняка покажется, что этот климат расслабляет. Те, кто живет здесь, рассказывают, что их жены частенько проводят самые жаркие часы в постели. Хильде, разумеется, были чужды подобные слабости: она никогда не ложилась днем.
Аннелиза могла бы заверить Питера, что в этом отношении не уступает его Хильде, но она предпочла ограничиться коротким кивком.
– Через несколько часов я снова стану человеком, – лишь добавила она.
– И потом, надеюсь, отобедаете со мной…
– Конечно. Как вам будет угодно.
– Это морское путешествие, вероятно, было для вас ужасно изнурительным?
Запоздалый бесстрастный вопрос напоминал формальные фразы, коими из вежливости незнакомые люди осведомляются о самочувствии друг друга. В этот момент Аннелиза не могла не вспомнить, что Майкл замечал каждый нюанс в ее внешности и всегда с непостижимой точностью определял ее самочувствие.
– На корабле я практически ничем не занималась и порядком обленилась. Никогда еще у меня не было такой праздной жизни.
– Вам нет надобности и теперь отказываться от нее. – Питер скрестил руки и снова бросил взгляд на портрет. На какое-то время его лицо снова омрачилось и приняло виноватое выражение, но он тут же встряхнулся и повернулся к жене. – Идите пока отдыхать, а с завершением супружеского долга можно и повременить. Я не стану делать из этого трагедии. К ночи станет ясно, как нам поступить дальше…
Глава 12
Семь часов провела Аннелиза в постели, накрытая москитной сеткой, и все это время у нее было такое чувство, будто из нее ушли все жизненные соки. Она ни на одно мгновение не забывала, что рано или поздно придет Питер. Пока дверь в ее комнату оставалась плотно закрытой, но она могла открыться в любую минуту. Аннелиза догадывалась, что Питеру нетрудно было попасть в ее спальню также и из своей комнаты, находящейся за стеной.
– Вам пора одеваться к столу, – известила ее служанка, оттягивая сетку.
Аннелиза мгновенно пробудилась от апатии и оглядела оценивающим взглядом стоявшую перед ней девушку. Темные волосы, коричневая кожа, карие глаза – но на этом их сходство и заканчивалось. Не понятно, как Питер мог углядеть в ней подобие местных красавиц. Но может быть, его антипатия была вызвана другими причинами.
– Как тебя зовут? – спросила она девушку.
Та в нерешительности остановилась, и на ее очаровательном личике с экзотическими чертами застыло удивление.
– Прежняя хозяйка называла меня Гертой.
Аннелиза внимательно посмотрела на горничную. У нее были шоколадно-коричневые глаза с легкой раскосинкой и кожа цвета кофе со сливками, блестящие темные волосы были заплетены в одну тяжелую косу.
– Герта? Но ведь раньше тебя звали по-другому?
– Да, госпожа.
– Я хочу знать твое настоящее имя.
– Боюсь, хозяин будет недоволен. У нас все женщины в доме – Герты, а мужчины – Гансы.
Аннелиза отрицательно покачала головой:
– Пока ты здесь, в моей комнате ты будешь…
– Тали, – гортанно произнесла горничная и затем, доверчиво улыбнувшись, начала вынимать из запыленного муслинового чехла смятое свадебное платье. Изящные брови девушки удивленно изогнулись, когда, встряхнув шелковые фалды, она увидела, как в воздухе промелькнуло несколько кусочков соломы. – Может быть, для вечера вы выберете другое платье, госпожа?
– У меня больше ничего нет.
– Но в доме осталось много платьев прежней хозяйки.
– Я надену это.
Значит, Питер не избавился от старых вещей Хильды и, возможно, думает, что она будет донашивать одежду его покойной жены, постепенно становясь похожей на нее? Аннелиза понимала, что может оказаться в безвыходном положении. Ее единственное платье на каждый день за много месяцев пребывания на корабле превратилось в лохмотья, да и шелковый свадебный наряд тоже долго не прослужит. Если Питер откажется снабдить ее новой одеждой, то ей поневоле придется довольствоваться обносками Хильды.
Вскоре подошла другая горничная. После недолгих усилий Аннелизе удалось выяснить, что ее зовут Мару.
– Мару прислуживала прежней хозяйке, – как бы ненароком сообщила Тали. – Она изучила все ее привычки. Особенно наловчилась причесывать…
Словно в доказательство, Мару тут же принялась ловко расчесывать непокорные волосы Аннелизы. Тали тем временем суетилась вокруг ее свадебного платья. Однако, когда напряженная работа была закончена, обе девушки выглядели явно расстроенными. Причина этого заключалось вовсе не в недостаточном усердии с их стороны, а в самой хозяйке, точнее – в ее природных данных.
– Мы сделали все, что могли, – жалобным голосом проговорила Мару, – но все равно вы нисколько не похожи на госпожу Хильду.
В этот момент никакие другие слова не могли бы доставить Аннелизе большей радости. Она тут же принялась рассматривать себя в зеркало. Ее косы были заплетены так туго, что кожа на лице оказалась сильно оттянутой ко лбу и вискам, отчего глаза сделались неестественно широкими и приобрели удивленное выражение. Но никакой блондинки с розовой кожей из нее, разумеется, не получилось. Вместо добропорядочной голландской матроны из зеркала на нее смотрела темноволосая блудница со светло-карими глазами, сочными красными губами и ярким румянцем на щеках.
Однако Аннелиза вовсе не хотела, чтобы прислуга догадалась о ее истинных чувствах.
– Я восхищена. Не зря старались. Но, кажется, мне уже пора идти обедать.
Когда она вошла в столовую, Питер тотчас же поднялся из-за стола и внимательно осмотрел ее. Его взгляд быстро скользнул по лицу, а затем задержался на груди, талии и бедрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
После того как она безрассудно распорядилась своим сердцем, от нее осталась одна внешность, и ей суждено до конца дней бродить неприкаянной по этому могильнику, надгробному памятнику другой женщине. Каждый из них двоих, живущих здесь, останется при своем: она будет грустить о Майкле, а Питер – оплакивать безвозвратно утраченную любовь.
– Я устала, – чуть слышно сказала она. – Если б я могла отдохнуть…
– Разумеется! – Питер неторопливо оглядел ее с головы до ног, и сразу же его взгляд переместился обратно на портрет. В этот момент Аннелиза заметила в его глазах нечто вроде раскаяния. – Тебе наверняка покажется, что этот климат расслабляет. Те, кто живет здесь, рассказывают, что их жены частенько проводят самые жаркие часы в постели. Хильде, разумеется, были чужды подобные слабости: она никогда не ложилась днем.
Аннелиза могла бы заверить Питера, что в этом отношении не уступает его Хильде, но она предпочла ограничиться коротким кивком.
– Через несколько часов я снова стану человеком, – лишь добавила она.
– И потом, надеюсь, отобедаете со мной…
– Конечно. Как вам будет угодно.
– Это морское путешествие, вероятно, было для вас ужасно изнурительным?
Запоздалый бесстрастный вопрос напоминал формальные фразы, коими из вежливости незнакомые люди осведомляются о самочувствии друг друга. В этот момент Аннелиза не могла не вспомнить, что Майкл замечал каждый нюанс в ее внешности и всегда с непостижимой точностью определял ее самочувствие.
– На корабле я практически ничем не занималась и порядком обленилась. Никогда еще у меня не было такой праздной жизни.
– Вам нет надобности и теперь отказываться от нее. – Питер скрестил руки и снова бросил взгляд на портрет. На какое-то время его лицо снова омрачилось и приняло виноватое выражение, но он тут же встряхнулся и повернулся к жене. – Идите пока отдыхать, а с завершением супружеского долга можно и повременить. Я не стану делать из этого трагедии. К ночи станет ясно, как нам поступить дальше…
Глава 12
Семь часов провела Аннелиза в постели, накрытая москитной сеткой, и все это время у нее было такое чувство, будто из нее ушли все жизненные соки. Она ни на одно мгновение не забывала, что рано или поздно придет Питер. Пока дверь в ее комнату оставалась плотно закрытой, но она могла открыться в любую минуту. Аннелиза догадывалась, что Питеру нетрудно было попасть в ее спальню также и из своей комнаты, находящейся за стеной.
– Вам пора одеваться к столу, – известила ее служанка, оттягивая сетку.
Аннелиза мгновенно пробудилась от апатии и оглядела оценивающим взглядом стоявшую перед ней девушку. Темные волосы, коричневая кожа, карие глаза – но на этом их сходство и заканчивалось. Не понятно, как Питер мог углядеть в ней подобие местных красавиц. Но может быть, его антипатия была вызвана другими причинами.
– Как тебя зовут? – спросила она девушку.
Та в нерешительности остановилась, и на ее очаровательном личике с экзотическими чертами застыло удивление.
– Прежняя хозяйка называла меня Гертой.
Аннелиза внимательно посмотрела на горничную. У нее были шоколадно-коричневые глаза с легкой раскосинкой и кожа цвета кофе со сливками, блестящие темные волосы были заплетены в одну тяжелую косу.
– Герта? Но ведь раньше тебя звали по-другому?
– Да, госпожа.
– Я хочу знать твое настоящее имя.
– Боюсь, хозяин будет недоволен. У нас все женщины в доме – Герты, а мужчины – Гансы.
Аннелиза отрицательно покачала головой:
– Пока ты здесь, в моей комнате ты будешь…
– Тали, – гортанно произнесла горничная и затем, доверчиво улыбнувшись, начала вынимать из запыленного муслинового чехла смятое свадебное платье. Изящные брови девушки удивленно изогнулись, когда, встряхнув шелковые фалды, она увидела, как в воздухе промелькнуло несколько кусочков соломы. – Может быть, для вечера вы выберете другое платье, госпожа?
– У меня больше ничего нет.
– Но в доме осталось много платьев прежней хозяйки.
– Я надену это.
Значит, Питер не избавился от старых вещей Хильды и, возможно, думает, что она будет донашивать одежду его покойной жены, постепенно становясь похожей на нее? Аннелиза понимала, что может оказаться в безвыходном положении. Ее единственное платье на каждый день за много месяцев пребывания на корабле превратилось в лохмотья, да и шелковый свадебный наряд тоже долго не прослужит. Если Питер откажется снабдить ее новой одеждой, то ей поневоле придется довольствоваться обносками Хильды.
Вскоре подошла другая горничная. После недолгих усилий Аннелизе удалось выяснить, что ее зовут Мару.
– Мару прислуживала прежней хозяйке, – как бы ненароком сообщила Тали. – Она изучила все ее привычки. Особенно наловчилась причесывать…
Словно в доказательство, Мару тут же принялась ловко расчесывать непокорные волосы Аннелизы. Тали тем временем суетилась вокруг ее свадебного платья. Однако, когда напряженная работа была закончена, обе девушки выглядели явно расстроенными. Причина этого заключалось вовсе не в недостаточном усердии с их стороны, а в самой хозяйке, точнее – в ее природных данных.
– Мы сделали все, что могли, – жалобным голосом проговорила Мару, – но все равно вы нисколько не похожи на госпожу Хильду.
В этот момент никакие другие слова не могли бы доставить Аннелизе большей радости. Она тут же принялась рассматривать себя в зеркало. Ее косы были заплетены так туго, что кожа на лице оказалась сильно оттянутой ко лбу и вискам, отчего глаза сделались неестественно широкими и приобрели удивленное выражение. Но никакой блондинки с розовой кожей из нее, разумеется, не получилось. Вместо добропорядочной голландской матроны из зеркала на нее смотрела темноволосая блудница со светло-карими глазами, сочными красными губами и ярким румянцем на щеках.
Однако Аннелиза вовсе не хотела, чтобы прислуга догадалась о ее истинных чувствах.
– Я восхищена. Не зря старались. Но, кажется, мне уже пора идти обедать.
Когда она вошла в столовую, Питер тотчас же поднялся из-за стола и внимательно осмотрел ее. Его взгляд быстро скользнул по лицу, а затем задержался на груди, талии и бедрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80