И хотя отчасти она даже ненавидела себя за это смирение, ужасная первая неделя в «одиночной камере» преподала девушке суровый урок: теперь она знала, что больше всего на свете дорожит собственной жизнью и главное для нее — это выжить в любой обстановке.
Чингу заглядывал к ним каждый день, чтобы поделиться с семьей Нинчич частью своей добычи: это могла быть рыба, выловленная в реке, или белка, или дикая индейка. Он появлялся еще раз ближе к вечеру, когда жители деревни заканчивали дневные труды, и посвящал свое свободное время Аманде, терпеливо продолжая рассказ об образе жизни его племени. С его помощью Аманда быстро выучилась понимать многие фразы на языке абнаки и очень гордилась тем, что теперь вполне способна сама объясниться со своей семьей.
Однажды вечером они забрались на небольшой холм на самом краю деревни. Здесь было вкопано в землю множество высоких столбов. Покрытые затейливой резьбой и увешанные ярко раскрашенными изображениями птиц и животных, столбы тут же вызвали у Аманды массу вопросов.
— Что это за столбы, Чингу? Они какие-то особенные? Индеец с неизменным терпением отвечал ей как можно подробнее:
— У каждого абнаки есть свой дух-защитник, и от расположения этого духа зависит то, как сложится его жизнь. Эти духи принимают облик птиц или зверей, или того, кто их создал. Мы верим, что все живые существа — люди, звери и птицы — братья и все они находятся под покровительством Божественного Духа, Великого Манито. А здесь на столбах висят тотемы — то есть изображения наших добрых духов.
От удивления Аманда встряхнула головой так, что ее светлые волосы ярко блеснули в последних лучах заходящего солнца, заколыхавшись, словно расплавленное золото. Чингу, затаив дыхание, любовался ею, пока она грустно говорила:
— Чингу, я знаю, что стала теперь абнаки и должна принять вашу веру, но боюсь, что в душе я так и останусь другой. И никогда не сумею преодолеть пропасть между нашими религиями.
Чингу по-прежнему не отрывал глаз от нежного, слегка загоревшего лица, на фоне которого еще ярче казалось сияние огромных синих глаз. Он горячо возразил:
— Аманда, а ты сама можешь определить ту пропасть, о которой говоришь? Разве большинство твоих соплеменников не верят в собственных ангелов-хранителей, а ты сама не веришь в Единого Бога, что правит всеми людьми и животными?
— Да, мы верим во все это, Чингу.
— И мы тоже верим в то, что некогда земля подверглась бедствию в виде Всемирного потопа. Великий Манито послал четырех божественных зверей, и они ныряли по очереди, один за другим, пока не достали немного земли с самого дна, и из этой земли Великий Манито снова создал землю и всех, кто сейчас на ней живет. Разве миссионеры не рассказывают нам очень похожую историю из вашего Святого Писания?
— Да. — Лицо Аманды выражало искреннее изумление. — Это история про Всемирный потоп и Ноев ковчег.
А Чингу негромко добавил:
— Аманда, а не могло ли случиться так, что различия в наших историях возникли не оттого, что все происходило по-разному, а оттого, что за столько времени от бесконечных пересказов « них могли вкрасться ошибки?
Еще долго в тот вечер Аманда, сидя у себя в вигваме, с теплотой вспоминала искреннюю попытку Чингу помочь ей разобраться в своей вере и отыскать достаточно связей с верой белых ради того, чтобы ей было легче освоиться с религией абнаки. Она давно уже перестала относиться к молодому воину как к неблагодарному похитителю и видела в нем друга и наставника: повинуясь внезапному порыву, девушка вдруг легонько обняла его за плечи и прижалась лицом к груди.
— Спасибо тебе, Чингу. Ты так много сделал для того, чтобы я быстрее здесь освоилась!
В ответ он также обнял ее, привлекая к себе еще ближе, и промолвил:
— Нет, Аманда, между нами и нашей верой не так уж много отличий.
Все еще согретая этим несмелым объятием, Аманда с задумчивой улыбкой улеглась на постель и моментально заснула.
Время в индейской деревне летело необычайно быстро, и это было особенно заметно по тому, как менялся облик окружавшего ее леса. В конце сентября с каждым порывом ветра с деревьев облетало много ярко раскрашенных листьев, устилавших землю под поредевшими кронами ослепительным разноцветным ковром.
Аманда не теряла времени даром и старалась в совершенстве усвоить образ жизни принявшего ее племени. Чингу постепенно стал непременным гостем в их вигваме, и ей казалось вполне естественным, что после ужина молодой воин проводил время в их компании. Иногда они вместе отправлялись к большому костру, где старейшины племени рассказывали детям сказки и легенды, и Чингу явно был тронут, увидев, как живо задевали Аманду услышанные ею истории, — она реагировала на них с детской непосредственностью.
Аманда не переставала удивляться тому, с какой легкостью принял ее этот удивительный народ, и ей становилось стыдно за предубеждения и предрассудки, порождавшие у большинства белых презрение и недоверие к индейцам. Она не могла вообразить, что к индейцу, принятому белой семьей, все окружающие относились бы столь же дружелюбно, не делая никаких различий между ним и полноправными членами общества.
«Да, Чингу, — рассуждала в мыслях Аманда, — в одном ты все же ошибся. Между нашими народами есть одно серьезное различие, и оно говорит не в пользу белых людей».
Ей же самой почти не довелось почувствовать себя лишней в этой новой жизни. Один из таких редких случаев произошел во время прогулки по деревне, когда какая-то девушка что-то буркнула в ответ на вполне дружелюбное приветствие. Удивленная Аманда громко спросила у шагавшей рядом Мамалнунчетто:
— Послушай, почему все в деревне охотно разговаривают со мной, кроме девушек моего возраста? Мне даже кажется, что им доставляет удовольствие издеваться надо мной!
Мамалнунчетто тихонько захихикала, смущенно прикрывая рот ладошкой, — у абнаки не было принято шумно выражать свои чувства на людях. В ответ на настойчивый взгляд Аманды она шепнула, лукаво блестя глазами:
— Они ревнуют к тебе, Аманда. Все до одной девушки к тебе ревнуют.
— Ревнуют?! — Ее явно поразил столь необычный повод для неприязни. — Да с какой стати они могли бы ревновать ко мне, Мамалнунчетто?! — Судя по голосу, Аманда явно не поверила этой новости.
— Ах, Аманда, — голос Мамалнунчетто стал тихим, — разве ты не видишь, что Чингу нравится многим девушкам в нашей деревне? Разве тебе самой он не кажется красивым? Многие из наших девушек были бы счастливы сделать его своим мужем, но он не взглянул ни на одну из них. Ну а потом он вернулся вместе с тобой и постарался, чтобы тебя приняли в племя. И теперь не отходит от тебя ни на шаг. Вот девушки и боятся с тобой разговаривать — не хотят, чтобы ты увидела, как они ревнуют!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94