Ей было тепло и уютно. Открыв глаза в полумраке комнаты, освещаемой шипящим пламенем настольной лампы, она поняла, что лежит в объятиях спящего Уэса.
Снизу долетали звуки вечернего веселья. Онести повернулась. Лицо Уэса находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Строгие черты были так похожи на те, что Онести видела в своих снах, что она усомнилась в реальности происходящего.
Девушка неуверенно коснулась щеки Уэса. Та была жесткой и теплой. Онести придвинулась поближе и, почувствовав дыхание Уэса, убедилась, что все происходит на самом деле. Она прижалась губами к его губам, с удивлением ощутив, что они шевельнулись. Уэс придвинул ее к себе и начал гладить спину, отчего по всему телу разлилась приятная теплота. Их губы слились, и Онести запустила пальцы в его волосы, затем провела ладонями по шее и широким плечам. Его кожа была очень приятной на ощупь. Она никогда не испытывала желания гладить твердое мужское тело.
Поцелуи стали более страстными… языки встретились в чувственной игре… ласки следовали за ласками, и желание нарастало.
Немного удивившись, что Уэс оторвался от ее губ, Онести не стала протестовать, когда он начал стягивать ночную рубашку с ее плеч. Она замерла, почувствовав прикосновение его губ, и едва не задохнулась, когда он прильнул ртом к ее груди. Онести страстно обхватила его голову ладонями, прижимая к себе, в то время как он ласкал языком теплую плоть, сосал и покусывал чувственные соски с возрастающим пылом.
Дрожа от желания и испытывая мучительное томление, Онести чувствовала жар страсти Уэса. И тут он накрыл ее своим горячим телом. Она застонала, ощутив между ног твердость его мужского естества.
— Онести…
Испуг в голосе Уэса заставил ее открыть глаза. С выражением страдания на лице он хрипло проговорил:
— Я не хочу просто так… — Затем судорожно вздохнул и прошептал прерывающимся голосом: — Ты нужна мне, дорогая.
Он замолчал.
Вихрь чувств охватил Онести. Она поняла, что все зависит от ее ответа. Хотя желание Уэса было необычайно велико, он ждал, что она скажет. И Онести охотно прошептала желанные слова:
— Ты тоже нужен мне, Уэс.
Тогда он вошел в нее быстрым твердым толчком, вызвав мимолетную боль и одновременно радость, отчего у нее перехватило дыхание.
Уэс замер, внимательно посмотрев на нее. Онести увидела озабоченность на его лице, затем взгляд его стал твердым и он начал медленно двигаться внутри нее. Она услышала трепет в его голосе, когда он говорил слова ободрения, постепенно ускоряя толчки. Чувствуя возбуждение Уэса, Онести широко раздвинула бедра, с радостью принимая его и испытывая нарастающее смятение от бурного любовного ритма.
Затем она ощутила момент приближающейся разрядки. Сердце ее никогда не билось так часто, как в объятиях Уэса. До сих пор Онести не испытывала такой радости, такого блаженства. Она парила на крыльях непередаваемого наслаждения, возносясь все выше и выше, в тот мир, где существовал только Уэс. Внутри начались судорожные пульсации, и Онести услышала его хриплый голос:
— Онести, моя дорогая…
Его слова потонули в сонме чувств, когда с последним толчком их охватил взаимный экстаз. Громко застонав, Онести прижалась к Уэсу, желая, чтобы это блаженство никогда не кончалось.
Уэс напряженно смотрел на нее, когда она, все еще чувствуя жар их слившихся тел, открыла глаза. Было что-то особенное в том, как он погладил ее волосы, проведя пальцами по всей их длине, как смотрел на нее своими темными глазами.
— Теперь ты моя, Онести! Только моя, — прошептал Уэс.
Его голос дрожал от волнения.
Шумное веселье в салуне начало постепенно затихать. Громкие возгласы сменились равномерным гулом, лишь иногда прерываемым взрывами смеха. Толпа на танцевальной площадке поредела. Играющие на балконе в лото прекратили выкрикивать номера, и только самые заядлые картежники оставались за зелеными столами, расставленными по всему залу.
Джереми весь вечер простоял у бара, то и дело поглядывая на второй этаж. Боль внутри не давала покоя. Глупо было так мучить себя. Ни Онести, ни Хауэлл так и не появились. Хауэлл все еще находился в се спальне.
Горло Джереми сжалось, и он запустил пальцы в волосы, больше не заботясь о том, что причесал их ради Онести. Сам виноват! Надо было плюнуть на предупреждения Джуэл, подняться наверх, в комнату Онести, и выкинуть оттуда Хауэлла, что и собирался сделать!
Нет. Это было бы ошибкой. Онести тоже пострадала бы.
Тогда следовало послать кого-нибудь наверх и передать ей, что он ждет ее. Она хотела увидеться с ним. Он уверен в этом!
Нет. Джуэл внимательно следила за лестницей весь вечер. Никому не удалось бы проскользнуть незамеченным.
И все-таки надо было что-то делать, а не ждать!
Правда, он не ожидал, что Хауэлл может остаться там.
Надо было…
Джереми закрыл глаза и проглотил слюну. Теперь слишком поздно.
Нет, еще не поздно. Джереми открыл глаза. Онести разочаровалась в нем из-за Милли. Проклятая шпилька! Но она простила бы его. И он простил бы ее, потому что… Ему нужна только Онести. По этой причине стакан, стоящий перед ним на стойке бара, оставался нетронутым весь вечер, хотя очень хотелось осушить его. Поэтому же он все еще встречался с Биттерсом, хотя знал, что ему нельзя доверять.
Джереми выпрямился. Он сделает все, чтобы снова завоевать уважение Онести. Все! Онести любит его, хотя сейчас с ней Хауэлл. И всегда будет любить. Придет и его день.
С мыслью о будущем, хотя боль глубоко засела в нем, Джереми взял со стойки свою шляпу и направился к двери.
Пламя настольной лампы зашипело и погасло. Теперь комнату освещал только серебристый свет луны, проникающий через окно. Онести спала, а Уэс смотрел на нее. Она прижалась к нему теплым обнаженным телом, уткнувшись грудями в его грудь. Тот чудесный момент, когда он овладел ею, был все еще свеж в его памяти. И тем не менее он никак не мог поверить… Девственница… Но почему должно было быть иначе?
Онести пошевелилась, и Уэс крепче обнял ее. Аромат, исходящий от нее, вновь возбудил его, но он не осмелился дать волю чувствам, только поцеловал девушку в губы.
Она открыла глаза, которые были восхитительно голубыми даже при бледном освещении комнаты. В них отразилась неуверенность. Затем Онести коснулась рукой губ Уэса и, в чем-то удостоверившись, улыбнулась:
— Я не была уверена, что это ты.
Уэс напрягся:
— Кто же, по-твоему, мог быть у тебя в постели, кроме меня?
— Я думала, что вижу сон, как это бывало не раз.
— Не раз?
— С Пьюрити.
«Ей часто снится сестра», — сообразил Уэс. В тусклом свете блеснул золотой медальон на шее Онести, и Уэсу показалось, что он где-то видел его раньше. Онести пошевелилась, прервав его мысли.
— Я единственный мужчина, который снится тебе, дорогая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Снизу долетали звуки вечернего веселья. Онести повернулась. Лицо Уэса находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Строгие черты были так похожи на те, что Онести видела в своих снах, что она усомнилась в реальности происходящего.
Девушка неуверенно коснулась щеки Уэса. Та была жесткой и теплой. Онести придвинулась поближе и, почувствовав дыхание Уэса, убедилась, что все происходит на самом деле. Она прижалась губами к его губам, с удивлением ощутив, что они шевельнулись. Уэс придвинул ее к себе и начал гладить спину, отчего по всему телу разлилась приятная теплота. Их губы слились, и Онести запустила пальцы в его волосы, затем провела ладонями по шее и широким плечам. Его кожа была очень приятной на ощупь. Она никогда не испытывала желания гладить твердое мужское тело.
Поцелуи стали более страстными… языки встретились в чувственной игре… ласки следовали за ласками, и желание нарастало.
Немного удивившись, что Уэс оторвался от ее губ, Онести не стала протестовать, когда он начал стягивать ночную рубашку с ее плеч. Она замерла, почувствовав прикосновение его губ, и едва не задохнулась, когда он прильнул ртом к ее груди. Онести страстно обхватила его голову ладонями, прижимая к себе, в то время как он ласкал языком теплую плоть, сосал и покусывал чувственные соски с возрастающим пылом.
Дрожа от желания и испытывая мучительное томление, Онести чувствовала жар страсти Уэса. И тут он накрыл ее своим горячим телом. Она застонала, ощутив между ног твердость его мужского естества.
— Онести…
Испуг в голосе Уэса заставил ее открыть глаза. С выражением страдания на лице он хрипло проговорил:
— Я не хочу просто так… — Затем судорожно вздохнул и прошептал прерывающимся голосом: — Ты нужна мне, дорогая.
Он замолчал.
Вихрь чувств охватил Онести. Она поняла, что все зависит от ее ответа. Хотя желание Уэса было необычайно велико, он ждал, что она скажет. И Онести охотно прошептала желанные слова:
— Ты тоже нужен мне, Уэс.
Тогда он вошел в нее быстрым твердым толчком, вызвав мимолетную боль и одновременно радость, отчего у нее перехватило дыхание.
Уэс замер, внимательно посмотрев на нее. Онести увидела озабоченность на его лице, затем взгляд его стал твердым и он начал медленно двигаться внутри нее. Она услышала трепет в его голосе, когда он говорил слова ободрения, постепенно ускоряя толчки. Чувствуя возбуждение Уэса, Онести широко раздвинула бедра, с радостью принимая его и испытывая нарастающее смятение от бурного любовного ритма.
Затем она ощутила момент приближающейся разрядки. Сердце ее никогда не билось так часто, как в объятиях Уэса. До сих пор Онести не испытывала такой радости, такого блаженства. Она парила на крыльях непередаваемого наслаждения, возносясь все выше и выше, в тот мир, где существовал только Уэс. Внутри начались судорожные пульсации, и Онести услышала его хриплый голос:
— Онести, моя дорогая…
Его слова потонули в сонме чувств, когда с последним толчком их охватил взаимный экстаз. Громко застонав, Онести прижалась к Уэсу, желая, чтобы это блаженство никогда не кончалось.
Уэс напряженно смотрел на нее, когда она, все еще чувствуя жар их слившихся тел, открыла глаза. Было что-то особенное в том, как он погладил ее волосы, проведя пальцами по всей их длине, как смотрел на нее своими темными глазами.
— Теперь ты моя, Онести! Только моя, — прошептал Уэс.
Его голос дрожал от волнения.
Шумное веселье в салуне начало постепенно затихать. Громкие возгласы сменились равномерным гулом, лишь иногда прерываемым взрывами смеха. Толпа на танцевальной площадке поредела. Играющие на балконе в лото прекратили выкрикивать номера, и только самые заядлые картежники оставались за зелеными столами, расставленными по всему залу.
Джереми весь вечер простоял у бара, то и дело поглядывая на второй этаж. Боль внутри не давала покоя. Глупо было так мучить себя. Ни Онести, ни Хауэлл так и не появились. Хауэлл все еще находился в се спальне.
Горло Джереми сжалось, и он запустил пальцы в волосы, больше не заботясь о том, что причесал их ради Онести. Сам виноват! Надо было плюнуть на предупреждения Джуэл, подняться наверх, в комнату Онести, и выкинуть оттуда Хауэлла, что и собирался сделать!
Нет. Это было бы ошибкой. Онести тоже пострадала бы.
Тогда следовало послать кого-нибудь наверх и передать ей, что он ждет ее. Она хотела увидеться с ним. Он уверен в этом!
Нет. Джуэл внимательно следила за лестницей весь вечер. Никому не удалось бы проскользнуть незамеченным.
И все-таки надо было что-то делать, а не ждать!
Правда, он не ожидал, что Хауэлл может остаться там.
Надо было…
Джереми закрыл глаза и проглотил слюну. Теперь слишком поздно.
Нет, еще не поздно. Джереми открыл глаза. Онести разочаровалась в нем из-за Милли. Проклятая шпилька! Но она простила бы его. И он простил бы ее, потому что… Ему нужна только Онести. По этой причине стакан, стоящий перед ним на стойке бара, оставался нетронутым весь вечер, хотя очень хотелось осушить его. Поэтому же он все еще встречался с Биттерсом, хотя знал, что ему нельзя доверять.
Джереми выпрямился. Он сделает все, чтобы снова завоевать уважение Онести. Все! Онести любит его, хотя сейчас с ней Хауэлл. И всегда будет любить. Придет и его день.
С мыслью о будущем, хотя боль глубоко засела в нем, Джереми взял со стойки свою шляпу и направился к двери.
Пламя настольной лампы зашипело и погасло. Теперь комнату освещал только серебристый свет луны, проникающий через окно. Онести спала, а Уэс смотрел на нее. Она прижалась к нему теплым обнаженным телом, уткнувшись грудями в его грудь. Тот чудесный момент, когда он овладел ею, был все еще свеж в его памяти. И тем не менее он никак не мог поверить… Девственница… Но почему должно было быть иначе?
Онести пошевелилась, и Уэс крепче обнял ее. Аромат, исходящий от нее, вновь возбудил его, но он не осмелился дать волю чувствам, только поцеловал девушку в губы.
Она открыла глаза, которые были восхитительно голубыми даже при бледном освещении комнаты. В них отразилась неуверенность. Затем Онести коснулась рукой губ Уэса и, в чем-то удостоверившись, улыбнулась:
— Я не была уверена, что это ты.
Уэс напрягся:
— Кто же, по-твоему, мог быть у тебя в постели, кроме меня?
— Я думала, что вижу сон, как это бывало не раз.
— Не раз?
— С Пьюрити.
«Ей часто снится сестра», — сообразил Уэс. В тусклом свете блеснул золотой медальон на шее Онести, и Уэсу показалось, что он где-то видел его раньше. Онести пошевелилась, прервав его мысли.
— Я единственный мужчина, который снится тебе, дорогая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75