Через некоторое время он повесил здесь старый деревянный щит, обрамленный железом по краю и закрепленный на нижней ветви. Сейчас он подергал его, чтобы проверить, держит ли его еще проволока.
Эгону скоро надоело стрелять в дерево, и они начали стрелять в щит, который качался, когда в него попадала стрела, и они должны были ждать, когда он повернется к ним широкой поверхностью, и стрелять быстро, пока он не откачнется в сторону. Эгон мог утыкать стрелами дерево, но никак не мог поразить мишень.
— Сделай это, отец, дай мне посмотреть. Мюртах натянул свой лук.
— Это сноровка, и нет никакой пользы от попадания в щит. — Он выпустил стрелу. — Напомни мне наделать побольше стрел до конца зимы. У нас еще остались совиные перья?
— Немного.
— Нет ничего, что я любил бы больше, чем охоту на сов в конце зимы.
Он поднял лук и выстрелил. Щит бешено завертелся.
— Ох, — сказал Эгон. — Ты попал! — Его голос звучал разочарованно.
— Ты просто должен прикинуть, сколько времени стрела летит туда, только и всего. Это хорошая хитрость, выстрелить во что-то, что еще не появилось.
— Ты так поступаешь с оленем.
— Не совсем таким способом. — Он снова выстрелил, щит подскочил и завертелся. — Ты зря потратишь стрелы, если попытаешься убить бегущего оленя. Гораздо проще подобраться к нему поближе, когда он спокойно стоит или пасется.
Он снова выстрелил, и щит закачался туда-сюда. Эгон бросил наземь свой лук.
— Я никогда не смогу так.
— Подними лук. Ты сможешь.
— Не смогу.
Мюртах легонько ударил его по плечу.
— Так ты кто: Эйр или Эгон?
Он пошел за своими стрелами. Эгон поплелся за ним, волоча за собой свой лук.
Когда они подошли достаточно близко, чтобы видеть щит отчетливо, Мюртах остановился и присвистнул сквозь зубы:
— Ты видишь? Быть слишком ловким тоже может привести к своему наказанию. — Одна из стрел вонзилась в другую стрелу и расщепила ее. — Во всей поверхности щита она не нашла другого места, куда воткнуться.
Он вытащил стрелы, разломал поврежденную и попытался высвободить перья.
— Отец, а дядя стреляет из лука?
— Дядя деревенский человек.
— Но это не так.
— Он мечник.
— А что лучше?
— Понимаешь, с луком нечего делать в рукопашном бою, но человек с мечом может сколько угодно размахивать им за пятьдесят шагов, но никого не поразит.
Он убрал стрелы в колчан.
— Меч это для схватки. Помнишь Халфдэна — датчанина, который приходил и рассказывал нам всякие истории? Он мог привести тебе больше названий для меча, чем у тебя есть в голове для любого другого предмета. Эти датчане прямо-таки женаты на своих мечах.
Мальчик присел и поднял одну из своих стрел. Наконечник сделал царапину по краю щита.
— Видишь? Я все-таки попал!
— Ты хороший стрелок. И станешь еще лучше.
Они вернулись на прежнее место, и Эгон выпустил еще несколько стрел. Мюртах расстелил на земле свой плащ и опустился на него. Эгон стрелял, будучи мрачным, но он уже научился не злиться на свой лук. Такая ошибка была у Эда, когда он делал что-то неудачно, он злился на это.
Эгон издал вопль, от которого Мюртах едва не подпрыгнул с земли.
— Я поразил его, отец! Взгляни! Видишь? Я поразил его!
— Пойдем, посмотрим.
Они побежали к дереву. Щит все еще раскачивался, когда они подошли к нему, и одна из стрел Эгона, окрашенная в красный цвет, воткнулась в край возле железной обивки.
— Она попала не в центр, — захныкал Эгон.
— Пф-ф… Она попала сюда, это самое важное. Со временем, позднее, ты сможешь расстраиваться, когда будешь попадать не в центр.
— Я буду стрелять, пока не попаду в центр.
— Нет, не будешь. Мы возвращаемся. Завтра ты будешь стрелять лучше, чем если продолжишь сейчас.
— Тогда ладно.
Они вернулись, чтобы подобрать плащ и колчан Мюртаха. Эгон сказал:
— Отец, а как выглядело Бегство?
— Бегство?
— Ты никогда не рассказывал мне. Я знаю, что они убили нас всех. Но как это было?
— Нет ничего интересного — слушать это.
— О, папа, расскажи мне. Сколько лет тебе тогда было?
— Примерно столько, сколько тебе.
— И мама была при этом? — Да.
— Отец, ну, пожалуйста!
— «Отец! » Попроси об этом свою мать.
— Она ни за что не захочет рассказать мне об этом.
— Это хорошо. Я всегда понимал, что женился на ней по многим соображениям. Спроси своего дядю.
— Но дядя был всего лишь младенцем.
— Он расскажет тебе, если ты попросишь. Ну, хватит, Эгон. Ты уже вырос так, что достигаешь моего плеча, а ведешь себя, как Конэлл, когда он хочет чего-то. Я…
Он замер. Они уже были почти возле ворот частокола, и через них он увидел группу всадников перед его передней дверью, и он их сразу узнал.
— Эгон, хватай пони на лугу и скачи за пастухами. Эгон взглянул за частокол, повернулся и побежал. Мюртах глубоко вздохнул и прошел в ворота. Вождь мак Махона свесился со своей лошади, разговаривая с Од. Она стояла в дверном проеме, прижав руки к своей юбке, и когда вождь мак Махона перестал говорить своим гнусавым, самодовольным голосом, она сказала:
— Их здесь нет. Если ты намерен воевать с женщинами и малыми ребятишками, мы можем дать тебе пристанище.
Ее голос звучал ровно. Мюртах натянул свой лук и приложил стрелу. Его руки взмокли. Он вступил в ворота и прислонился спиной к изгороди.
— Здесь есть и мужчина, — сказал он. — Если ты хочешь, чтобы их было больше, Дермот, мы можем позвать их, но, я думаю, ты сочтешь, что меня одного достаточно для вашей группы. Или зима так сурова на севере, что ты спустился вниз и поднял пыль на моем дворе?
Всадники завертелись на месте, уязвленные тем, что не заметили, как он появился. Дермот мак Махон двинул свою лошадь вперед.
— Значит, вот он ты, змеиный язык. Колени Мюртаха дрожали.
— Я здесь, бараньи мозги. Нет, не придвигайся ближе. Мне нравится видеть тебя отсюда. Ого, тут и кузен короля тоже, проделал весь этот путь, чтобы полюбезничать с моей женщиной.
Кир мак Эода вспыхнул. Мюртах обвел взором всю территорию, высматривая Сирбхолла, и, не увидев его, снова повернулся к Дермоту.
— А теперь, будь любезен, обманчивый друг, можешь что-то провякать.
— Разве человек не может…
— Не ты.
— Опусти этот лук, — сказал Кир мак Эода. — Возьми меч и нападай на нас, как настоящий мужчина, каким ты не являешься.
— Если на тебя в темноте нападет свора собак, ты что, отбросишь свой лук и будешь грызться с ними зубы на зубы?
— Где твой брат? — спросил Дермот. — Я слышал, у него есть какое-то недовольство против нас?
— Да? — Мюртах прислонился к ограде. — Ты стремишься, чтобы твои кишки были выпущены на землю?
— Мелмордха, — прозвучал другой голос. Это был рыжеволосый Кормак мак Догерти, молочный брат Дермота мак Махона. — Мы слышали, он встретил твоего брата в Коннэуте. Мы охотимся за ним.
— О-хо-хо, вы снова выехали за пределы границ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Эгону скоро надоело стрелять в дерево, и они начали стрелять в щит, который качался, когда в него попадала стрела, и они должны были ждать, когда он повернется к ним широкой поверхностью, и стрелять быстро, пока он не откачнется в сторону. Эгон мог утыкать стрелами дерево, но никак не мог поразить мишень.
— Сделай это, отец, дай мне посмотреть. Мюртах натянул свой лук.
— Это сноровка, и нет никакой пользы от попадания в щит. — Он выпустил стрелу. — Напомни мне наделать побольше стрел до конца зимы. У нас еще остались совиные перья?
— Немного.
— Нет ничего, что я любил бы больше, чем охоту на сов в конце зимы.
Он поднял лук и выстрелил. Щит бешено завертелся.
— Ох, — сказал Эгон. — Ты попал! — Его голос звучал разочарованно.
— Ты просто должен прикинуть, сколько времени стрела летит туда, только и всего. Это хорошая хитрость, выстрелить во что-то, что еще не появилось.
— Ты так поступаешь с оленем.
— Не совсем таким способом. — Он снова выстрелил, щит подскочил и завертелся. — Ты зря потратишь стрелы, если попытаешься убить бегущего оленя. Гораздо проще подобраться к нему поближе, когда он спокойно стоит или пасется.
Он снова выстрелил, и щит закачался туда-сюда. Эгон бросил наземь свой лук.
— Я никогда не смогу так.
— Подними лук. Ты сможешь.
— Не смогу.
Мюртах легонько ударил его по плечу.
— Так ты кто: Эйр или Эгон?
Он пошел за своими стрелами. Эгон поплелся за ним, волоча за собой свой лук.
Когда они подошли достаточно близко, чтобы видеть щит отчетливо, Мюртах остановился и присвистнул сквозь зубы:
— Ты видишь? Быть слишком ловким тоже может привести к своему наказанию. — Одна из стрел вонзилась в другую стрелу и расщепила ее. — Во всей поверхности щита она не нашла другого места, куда воткнуться.
Он вытащил стрелы, разломал поврежденную и попытался высвободить перья.
— Отец, а дядя стреляет из лука?
— Дядя деревенский человек.
— Но это не так.
— Он мечник.
— А что лучше?
— Понимаешь, с луком нечего делать в рукопашном бою, но человек с мечом может сколько угодно размахивать им за пятьдесят шагов, но никого не поразит.
Он убрал стрелы в колчан.
— Меч это для схватки. Помнишь Халфдэна — датчанина, который приходил и рассказывал нам всякие истории? Он мог привести тебе больше названий для меча, чем у тебя есть в голове для любого другого предмета. Эти датчане прямо-таки женаты на своих мечах.
Мальчик присел и поднял одну из своих стрел. Наконечник сделал царапину по краю щита.
— Видишь? Я все-таки попал!
— Ты хороший стрелок. И станешь еще лучше.
Они вернулись на прежнее место, и Эгон выпустил еще несколько стрел. Мюртах расстелил на земле свой плащ и опустился на него. Эгон стрелял, будучи мрачным, но он уже научился не злиться на свой лук. Такая ошибка была у Эда, когда он делал что-то неудачно, он злился на это.
Эгон издал вопль, от которого Мюртах едва не подпрыгнул с земли.
— Я поразил его, отец! Взгляни! Видишь? Я поразил его!
— Пойдем, посмотрим.
Они побежали к дереву. Щит все еще раскачивался, когда они подошли к нему, и одна из стрел Эгона, окрашенная в красный цвет, воткнулась в край возле железной обивки.
— Она попала не в центр, — захныкал Эгон.
— Пф-ф… Она попала сюда, это самое важное. Со временем, позднее, ты сможешь расстраиваться, когда будешь попадать не в центр.
— Я буду стрелять, пока не попаду в центр.
— Нет, не будешь. Мы возвращаемся. Завтра ты будешь стрелять лучше, чем если продолжишь сейчас.
— Тогда ладно.
Они вернулись, чтобы подобрать плащ и колчан Мюртаха. Эгон сказал:
— Отец, а как выглядело Бегство?
— Бегство?
— Ты никогда не рассказывал мне. Я знаю, что они убили нас всех. Но как это было?
— Нет ничего интересного — слушать это.
— О, папа, расскажи мне. Сколько лет тебе тогда было?
— Примерно столько, сколько тебе.
— И мама была при этом? — Да.
— Отец, ну, пожалуйста!
— «Отец! » Попроси об этом свою мать.
— Она ни за что не захочет рассказать мне об этом.
— Это хорошо. Я всегда понимал, что женился на ней по многим соображениям. Спроси своего дядю.
— Но дядя был всего лишь младенцем.
— Он расскажет тебе, если ты попросишь. Ну, хватит, Эгон. Ты уже вырос так, что достигаешь моего плеча, а ведешь себя, как Конэлл, когда он хочет чего-то. Я…
Он замер. Они уже были почти возле ворот частокола, и через них он увидел группу всадников перед его передней дверью, и он их сразу узнал.
— Эгон, хватай пони на лугу и скачи за пастухами. Эгон взглянул за частокол, повернулся и побежал. Мюртах глубоко вздохнул и прошел в ворота. Вождь мак Махона свесился со своей лошади, разговаривая с Од. Она стояла в дверном проеме, прижав руки к своей юбке, и когда вождь мак Махона перестал говорить своим гнусавым, самодовольным голосом, она сказала:
— Их здесь нет. Если ты намерен воевать с женщинами и малыми ребятишками, мы можем дать тебе пристанище.
Ее голос звучал ровно. Мюртах натянул свой лук и приложил стрелу. Его руки взмокли. Он вступил в ворота и прислонился спиной к изгороди.
— Здесь есть и мужчина, — сказал он. — Если ты хочешь, чтобы их было больше, Дермот, мы можем позвать их, но, я думаю, ты сочтешь, что меня одного достаточно для вашей группы. Или зима так сурова на севере, что ты спустился вниз и поднял пыль на моем дворе?
Всадники завертелись на месте, уязвленные тем, что не заметили, как он появился. Дермот мак Махон двинул свою лошадь вперед.
— Значит, вот он ты, змеиный язык. Колени Мюртаха дрожали.
— Я здесь, бараньи мозги. Нет, не придвигайся ближе. Мне нравится видеть тебя отсюда. Ого, тут и кузен короля тоже, проделал весь этот путь, чтобы полюбезничать с моей женщиной.
Кир мак Эода вспыхнул. Мюртах обвел взором всю территорию, высматривая Сирбхолла, и, не увидев его, снова повернулся к Дермоту.
— А теперь, будь любезен, обманчивый друг, можешь что-то провякать.
— Разве человек не может…
— Не ты.
— Опусти этот лук, — сказал Кир мак Эода. — Возьми меч и нападай на нас, как настоящий мужчина, каким ты не являешься.
— Если на тебя в темноте нападет свора собак, ты что, отбросишь свой лук и будешь грызться с ними зубы на зубы?
— Где твой брат? — спросил Дермот. — Я слышал, у него есть какое-то недовольство против нас?
— Да? — Мюртах прислонился к ограде. — Ты стремишься, чтобы твои кишки были выпущены на землю?
— Мелмордха, — прозвучал другой голос. Это был рыжеволосый Кормак мак Догерти, молочный брат Дермота мак Махона. — Мы слышали, он встретил твоего брата в Коннэуте. Мы охотимся за ним.
— О-хо-хо, вы снова выехали за пределы границ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51