Но мы расплетем ветви и высвободим тебя из плена, хочешь?
Участливые слова старца тронули Нанаи. Она склонила голову ему на грудь.
— Я знал, что в душе твоей не может быть зла. — Он гладил ее по голове.
— Не может быть, нет, нет, — зашептала она, пряча лицо у него на груди, — разве это зло — помогать одиноким, разве грех? Даже самые строгие боги не осудили бы меня за то, что пленнику, лишенному тепла и света, чистого воздуха и солнца, я хотела послать теплое покрывало, маленького божка в утешение, чуть больше масла да пригоршню благовонных семян.
— В этом и впрямь нет ничего предосудительного, но ведь князь Устига — пленник твоего господина. Он враг Вавилонии.
— У меня и в мыслях не было ничего худого, — всхлипывала Нанаи, — даже в мыслях… Что поделать, если совесть не дает мне покоя, — князь Устига спас мне жизнь, а я вот чем ему отплатила…
— Ты хотела бы, чтобы его выпустили на свободу?
— Нет, потому что, находясь на службе у Кира, он действовал во вред нашей отчизне, но мне хотелось бы облегчить его участь, — если он не выдержит, я тоже умру, меня проклянут боги.
Гедека поднял ее голову. Лицо Нанаи было залито слезами.
С нежностью глядя в заплаканные глаза девушки, он проговорил:
— Успокойся, я сегодня же пошлю князю Устиге все, что ты ему обещала. И велю пробить еще одно окошко, чтобы в темнице стало больше воздуха.
Она упала на колени, обняла его ноги.
* * *
Все думы и помыслы Набусардара были связаны с армией. В сопровождении отборных воинов переезжал он из города в город, чтобы удостовериться в боеспособности и надежности халдейских сторожевых отрядов.
В Вавилоне его замещал Наби-Иллабрат.
После разговора с верховным судьей Наби-Иллабрат послал в Храмовый Город гонцов, именем царя Валтасара требуя отменить незаконную меру, примененную к военным поселенцам из Деревни Золотых Колосьев, и немедленно возвратить их из южной провинции, где они по приказу Эсагилы уже начали осушать болота.
Утопая в грязи, кишевшей гнусом, страшась нападения хищников, в нижнем течении Евфрата трудились до изнеможения десятки рабов, осужденных на гибель. Они ковыряли землю мотыгами и кирками, насыпали горы песка, углубляли каналы, куда лениво стекала застоявшаяся, гнилая вода. А чтобы было где приклонить голову, по краям осушенных участков несчастные лепили для себя хижины из глины, песка и камыша. Но жилища эти были до того убоги, что не могли укрыть их от хищных зверей, которые подкрадывались по ночам и алчно набрасывались на жалкое людское скопище, оставляя после себя лужи человеческой крови. У несчастных не было ничего, кроме мотыг, и многие даже не пытались защищаться, желая скорейшей смерти. Смерть в когтях хищников казалась милосердием в сравнении с медленным умиранием от нестерпимого голода и недостатка питье вой воды.
Обычно, чем тяжелее бремя, выпадающее на долю человека, тем сильнее в нем надежда на помощь и избавление, рожденная инстинктом самозащиты. Но те, кто по приказу Эсагилы был обречен превращать неоглядные топи юга в плодородные нивы, утратили последние крупицы надежды. Лишившись всего человеческого, они отчаялись и не видели выхода из этого ада.
И все же случилось нечто, о чем никто из них не смел даже и помышлять. Однажды ночью на горячих буланых конях вихрем примчался большой отряд всадников. Окружив болота, они велели рабам собираться в дорогу.
По бескрайним равнинам толпы людей двинулись на северо-запад. Старые, бывалые воины говорили, что в той стороне лежат арабские земли, подвластные Вавилону. На рассвете их слова подтвердились. Рабов пригнали в какое-то селение, занятое войском. Скупые на слова солдаты объяснили им, что готовятся в поход на Вавилон, к которому попали в кабалу, и ждут только удобного момента да повеления царя Кира. Им же, пленным халдеям, предстоит охранять их стада и семьи. Все лучше, чем смерть в трясине!
Гонец, явившийся в Храмовый. Город на взмыленном коне, сообщил о случившемся самому Исме-Ададу.
Одновременно с ним Исме-Ададу доложили о себе гонцы Наби-Иллабрата.
Разгневанный жрец в волнении расхаживал по своему покою. Лоб его покрылся красными пятнами. Губы судорожно сжались, став тонкими, как лезвие ножа. Мозг Исме-Адада лихорадочно работал, торопя мысли.
— Конница из арабских провинций? — переспросил он. — Что это значит?
Тут он подумал о стоящих за дверью гонцах Наби-Иллабрата. Быть может их появление связано с этим происшествием? Не мешкая долее, он приказал пустить гонцов и нетерпеливо ждал их сообщений. Речь действительно шла об угнанных на болота поселенцах. Но почему гонцы говорят о них, как о собственности царя, и требуют, чтобы Храмовый Город незамедлительно вернул их? И чего ради именем верховного военачальника они настаивают на освобождении Гамадана, старейшины военной общины?
Исме-Адад все более мрачнел. Он мучительно искал выхода из щекотливого положения. Но вот спасительная мысль озарила его лицо, отмеченное печатью мудрости и многолетнего опыта. Исме-Адад решился на откровенность. Да и как быть, если Храмовый Город под угрозой вторжения войск Наби-Иллабрата?
— Случилось непредвиденное, — начал жрец. — Только что я получил вести, — он кивнул в сторону гонца, — о том, что варвары, прискакавшие на конях, угнали всех рабов в арабские провинции. Как видите, при всем желании Эсагила не в силах вернуть их. Я предлагаю возместить убыток иным способом. Что же касается Гамадана, то я похлопочу о его помиловании, хотя он и заслуживает смерти, как косвенный виновник гибели жреца. Суд Храмового Города занимается разбором его дела. И естественно, что вина дочери, — жрец особенно подчеркнул это, прикинувшись, будто он не знает, где сейчас Нанаи, — переносится на отца. Но при известных условиях мы могли бы его помиловать. Передайте это пославшим вас сюда.
Он умолк и прикрыл глаза. Уже в который раз за сегодняшний день его охватывала тревога за судьбу плана Мидийской стены. От Сан-Урри до сих пор нет никаких вестей. Что, если гонцов перехватили дозоры Набусардара?
На этот случай нелишне заручиться расположением царя и верховного военачальника. С царскими гонцами надо быть поласковее, несговорчивее. А если они потребуют взамен поселенцев равное число солдат из войска Храмового Города, прикидывает верховный жрец, или и того больше? Внутри у него все дрожит от возмущения, но внешне он приветлив и покладист.
— Мне остается добавить, что мы, надеюсь, придем к согласию, — заключил он, опуская гонцов.
Слова Исме-Адада повергли в изумление даже уравновешенного и рассудительного Наби-Иллабрата. Согласие после стольких лет вражды! Он не поверил собственным ушам. «Мы, надеюсь, придем к согласию!» Но раздумывать и теряться в догадках было недосуг, весть о том, что арабская конница проникла к берегам Евфрата, не на шутку встревожила помощника Набусардара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Участливые слова старца тронули Нанаи. Она склонила голову ему на грудь.
— Я знал, что в душе твоей не может быть зла. — Он гладил ее по голове.
— Не может быть, нет, нет, — зашептала она, пряча лицо у него на груди, — разве это зло — помогать одиноким, разве грех? Даже самые строгие боги не осудили бы меня за то, что пленнику, лишенному тепла и света, чистого воздуха и солнца, я хотела послать теплое покрывало, маленького божка в утешение, чуть больше масла да пригоршню благовонных семян.
— В этом и впрямь нет ничего предосудительного, но ведь князь Устига — пленник твоего господина. Он враг Вавилонии.
— У меня и в мыслях не было ничего худого, — всхлипывала Нанаи, — даже в мыслях… Что поделать, если совесть не дает мне покоя, — князь Устига спас мне жизнь, а я вот чем ему отплатила…
— Ты хотела бы, чтобы его выпустили на свободу?
— Нет, потому что, находясь на службе у Кира, он действовал во вред нашей отчизне, но мне хотелось бы облегчить его участь, — если он не выдержит, я тоже умру, меня проклянут боги.
Гедека поднял ее голову. Лицо Нанаи было залито слезами.
С нежностью глядя в заплаканные глаза девушки, он проговорил:
— Успокойся, я сегодня же пошлю князю Устиге все, что ты ему обещала. И велю пробить еще одно окошко, чтобы в темнице стало больше воздуха.
Она упала на колени, обняла его ноги.
* * *
Все думы и помыслы Набусардара были связаны с армией. В сопровождении отборных воинов переезжал он из города в город, чтобы удостовериться в боеспособности и надежности халдейских сторожевых отрядов.
В Вавилоне его замещал Наби-Иллабрат.
После разговора с верховным судьей Наби-Иллабрат послал в Храмовый Город гонцов, именем царя Валтасара требуя отменить незаконную меру, примененную к военным поселенцам из Деревни Золотых Колосьев, и немедленно возвратить их из южной провинции, где они по приказу Эсагилы уже начали осушать болота.
Утопая в грязи, кишевшей гнусом, страшась нападения хищников, в нижнем течении Евфрата трудились до изнеможения десятки рабов, осужденных на гибель. Они ковыряли землю мотыгами и кирками, насыпали горы песка, углубляли каналы, куда лениво стекала застоявшаяся, гнилая вода. А чтобы было где приклонить голову, по краям осушенных участков несчастные лепили для себя хижины из глины, песка и камыша. Но жилища эти были до того убоги, что не могли укрыть их от хищных зверей, которые подкрадывались по ночам и алчно набрасывались на жалкое людское скопище, оставляя после себя лужи человеческой крови. У несчастных не было ничего, кроме мотыг, и многие даже не пытались защищаться, желая скорейшей смерти. Смерть в когтях хищников казалась милосердием в сравнении с медленным умиранием от нестерпимого голода и недостатка питье вой воды.
Обычно, чем тяжелее бремя, выпадающее на долю человека, тем сильнее в нем надежда на помощь и избавление, рожденная инстинктом самозащиты. Но те, кто по приказу Эсагилы был обречен превращать неоглядные топи юга в плодородные нивы, утратили последние крупицы надежды. Лишившись всего человеческого, они отчаялись и не видели выхода из этого ада.
И все же случилось нечто, о чем никто из них не смел даже и помышлять. Однажды ночью на горячих буланых конях вихрем примчался большой отряд всадников. Окружив болота, они велели рабам собираться в дорогу.
По бескрайним равнинам толпы людей двинулись на северо-запад. Старые, бывалые воины говорили, что в той стороне лежат арабские земли, подвластные Вавилону. На рассвете их слова подтвердились. Рабов пригнали в какое-то селение, занятое войском. Скупые на слова солдаты объяснили им, что готовятся в поход на Вавилон, к которому попали в кабалу, и ждут только удобного момента да повеления царя Кира. Им же, пленным халдеям, предстоит охранять их стада и семьи. Все лучше, чем смерть в трясине!
Гонец, явившийся в Храмовый. Город на взмыленном коне, сообщил о случившемся самому Исме-Ададу.
Одновременно с ним Исме-Ададу доложили о себе гонцы Наби-Иллабрата.
Разгневанный жрец в волнении расхаживал по своему покою. Лоб его покрылся красными пятнами. Губы судорожно сжались, став тонкими, как лезвие ножа. Мозг Исме-Адада лихорадочно работал, торопя мысли.
— Конница из арабских провинций? — переспросил он. — Что это значит?
Тут он подумал о стоящих за дверью гонцах Наби-Иллабрата. Быть может их появление связано с этим происшествием? Не мешкая долее, он приказал пустить гонцов и нетерпеливо ждал их сообщений. Речь действительно шла об угнанных на болота поселенцах. Но почему гонцы говорят о них, как о собственности царя, и требуют, чтобы Храмовый Город незамедлительно вернул их? И чего ради именем верховного военачальника они настаивают на освобождении Гамадана, старейшины военной общины?
Исме-Адад все более мрачнел. Он мучительно искал выхода из щекотливого положения. Но вот спасительная мысль озарила его лицо, отмеченное печатью мудрости и многолетнего опыта. Исме-Адад решился на откровенность. Да и как быть, если Храмовый Город под угрозой вторжения войск Наби-Иллабрата?
— Случилось непредвиденное, — начал жрец. — Только что я получил вести, — он кивнул в сторону гонца, — о том, что варвары, прискакавшие на конях, угнали всех рабов в арабские провинции. Как видите, при всем желании Эсагила не в силах вернуть их. Я предлагаю возместить убыток иным способом. Что же касается Гамадана, то я похлопочу о его помиловании, хотя он и заслуживает смерти, как косвенный виновник гибели жреца. Суд Храмового Города занимается разбором его дела. И естественно, что вина дочери, — жрец особенно подчеркнул это, прикинувшись, будто он не знает, где сейчас Нанаи, — переносится на отца. Но при известных условиях мы могли бы его помиловать. Передайте это пославшим вас сюда.
Он умолк и прикрыл глаза. Уже в который раз за сегодняшний день его охватывала тревога за судьбу плана Мидийской стены. От Сан-Урри до сих пор нет никаких вестей. Что, если гонцов перехватили дозоры Набусардара?
На этот случай нелишне заручиться расположением царя и верховного военачальника. С царскими гонцами надо быть поласковее, несговорчивее. А если они потребуют взамен поселенцев равное число солдат из войска Храмового Города, прикидывает верховный жрец, или и того больше? Внутри у него все дрожит от возмущения, но внешне он приветлив и покладист.
— Мне остается добавить, что мы, надеюсь, придем к согласию, — заключил он, опуская гонцов.
Слова Исме-Адада повергли в изумление даже уравновешенного и рассудительного Наби-Иллабрата. Согласие после стольких лет вражды! Он не поверил собственным ушам. «Мы, надеюсь, придем к согласию!» Но раздумывать и теряться в догадках было недосуг, весть о том, что арабская конница проникла к берегам Евфрата, не на шутку встревожила помощника Набусардара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217