Лако негромко объявил:
— Это не сарацины.
Вскоре Арман Ги и его слуга были ограблены, избиты и связаны этими несарацинами. Никакие попытки объясниться с кем-нибудь из нападавших никакого успеха не имели. Когда бывший комтур понял, что надоедать этим господам небезопасно, он решил подождать дальнейшего развития событий. Вдруг картина прояснится. Лако держался того же мнения.
Победители взяли плененную галеру на буксир и уже утром следующего дня неудачливым путешественникам открылась картина какого-то побережья.
Корабли еще не пристали к берегу, а Оливио Кардуччи — его скрутили одною веревкою с Арманом Ги — сказал, напряженно всматриваясь в очертания портовых сооружений:
— Это Кипр.
— Кипр?! — изумился, и вполне искренне, комтур.
В голосе его помимо изумления сверкнула и радость, ведь именно этот остров был целью его путешествия.
Первой целью. Судьба, кажется, начинала возвращать только что отобранные милости. Арман Ги неосторожно приподнялся, стремясь собственными глазами увидеть легендарный остров. Зря он это сделал. Стоявший на мостках, посреди толпы лежащих на полу пленников, полуголый надсмотрщик без всякого предупреждения шевельнул длинным бичом. По плечу тамплиера потянулась багровая полоса и он потерял сознание.
Лако ринулся было к своему господину, но помочь ничем не смог, ибо связан был спиной к спине с пузатым византийцем, тихо постанывавшим от боли и безысходности.
Надсмотрщик обернулся на звук человеческого шевеления, но Лако успел притвориться потерявшим сознание.
Все нападавшие носили на лице черные повязки и не сняли их и сейчас, после полной своей победы. Неужели они боялись, что их узнают? Что там может скрываться под этой черной тканью?
Во всяком случае, одно имело смысл усвоить — шутить эти господа не намерены.
По некоторым мелким деталям их поведения можно было заключить, что принадлежат они, вероятнее всего, к христианскому племени, можно было счесть удивительным, что они проявляли столь чрезмерную жестокость к своим единоверцам.
Еще более удивительным было то, что являясь шайкой несомненно самого разбойничьего толка, они так свободно, не скрываясь вплывают в гавань острова, где, судя по сведениям, полученным в Марселе, верховной властью над большей частью земель и портов обладает маркиз де Берни, капитуляр Ордена Тамплиеров. Трудно было представить, что он допустил существование под своим крылом пиратского лежбища.
На все эти недоумения ответа не было.
После того как суда пришвартовались, пленников немедленно выгнали на берег, попытались построить в колонну, но получилась какая-то отара. Старший что-то прокричал на смутно знакомом Арману Ги языке и толпу несчастных погнали по белой от пыли дороге в сторону от городских укреплений.
— Я теряюсь в догадках, кто это такие? — бормотал Оливио Кардуччи, — когда знаешь, с кем имеешь дело, то можно предварительно прикинуть сумму в которую обойдется выкуп. Хуже всего если это какие-нибудь еретики, которым их ересиархи велят презирать деньги.
Арман Ги ничего ему не ответил из опасений, как бы его снова за это не ударили. Плечо еще болело. Он обернулся и поискал глазами Лако. Тот, слава богу, был неподалеку, хотя ему и приходилось волочь на себе (почти буквально) тушу византийского менялы.
К счастью путешествие оказалось не слишком продолжительным. В сухих зарослях ежевики, в полулье от моря, скрывались развалины большого загона для скота. Впрочем, даже и не развалины. Стены, сложенные из известняка, были достаточно высокими, все дыры в них тщательно заделаны, так что при минимальной охране здесь можно было оставить до сотни пленников, не опасаясь, что у них найдутся шансы для успешного побега.
Очевидно, это был постоянный лагерь для человеческой добычи, судя по количеству кострищ, кучам костей и человеческих испражнений. Кострища? Арман Ги поморщился и вздохнул. Зимние ночи на Кипре конечно отличаются от нормандских, но коротать их под открытым небом все же не хотелось.
Тем не менее, кое-как устроились. Вечером того же дня, люди в черных повязках начали сортировать свою добычу. Уводили по очереди парами куда-то, где, видимо, и решалась судьба пленников.
Оливио Кардуччи с нескрываемым нетерпением ждал своей очереди. Он был уверен — достаточно ему перемолвиться одним словом с кем-нибудь из высокопоставленных разбойников и судьба его переменится. Арман Ги смотрел на вещи более мрачно. Радость от того, что он на Кипре, уже прошла. У него не было денежных запасов, как у генуэзца. Не обращаться же к королю Франции, чтобы тот его выкупил! Филипп, даже если бы до него дошла такая просьба, решил бы забыть о неудачливом комтуре. Если он влип в такую историю на первых же шагах своей миссии, то ценность его невелика. Его величество предпочитает не платить даже за ценные вещи. Он предпочитает брать их даром.
Наконец и к ним с Кардуччи подошли двое молчаливых надсмотрщиков. Что-то в их ухватках и жестах показалось Арману Ги новым, отличающимся от уже сложившегося образа. Им словно было труднее молчать, чем прежде. «Да они навеселе! — вдруг понял он. — Решили господа ублажить себя после трудов праведных. Не-ет, на секту угрюмых еретиков эта банда пожалуй не похожа. Остается решить, лучше это для меня или хуже».
Идти пришлось недалеко. Оказалось, что рядом с загоном стоит дом загонщика, там и располагалась «следственная комиссия».
Внутри горел огонь, и, судя по запахам доносившимся до чутких носов проголодавшихся пленников, жарилось на нем не что иное как мясо, несмотря на постный день. Арман Ги знал, что еретики (не все правда) часто превосходят благонамеренных христиан в истовости и постничестве. Жарящаяся на костре туша также свидетельствовала в пользу того, что беседовать придется с более-менее нормальными людьми, а не тупоумными религиозными фанатиками.
Оливио Кардуччи громко зачмокал губами, не в силах подавить бурное слюноотделение. Капитан умел покушать и знал толк в пище.
— Тише, капитан, тише, — усмехнулся Арман Ги, — по-моему, вы спешите.
— За этого каплуна и кувшин вина я готов сейчас отдать любой из оставшихся у меня кораблей.
— Опять вам повторю — тише! А то одного корабля может и не хватить.
Пленников втолкнули внутрь и заставили встать на колени. Картина им открылась обыкновенная. Костер, вертел, жир, капающий на угли. Несколько человек, деловито возящихся с тушей. Отблески на грубых каменных стенах. Главный, видимо, вон тот, на толстом бревне, судя по громадной фигуре, сапогам с отворотами, усыпанными стершимся серебром и поясу, также щедро украшенному этим благородным металлом. И, самое главное, он был без этой дурацкой черной маски. Видимо черное — это цвет низших служак, господа предпочитают другие цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Это не сарацины.
Вскоре Арман Ги и его слуга были ограблены, избиты и связаны этими несарацинами. Никакие попытки объясниться с кем-нибудь из нападавших никакого успеха не имели. Когда бывший комтур понял, что надоедать этим господам небезопасно, он решил подождать дальнейшего развития событий. Вдруг картина прояснится. Лако держался того же мнения.
Победители взяли плененную галеру на буксир и уже утром следующего дня неудачливым путешественникам открылась картина какого-то побережья.
Корабли еще не пристали к берегу, а Оливио Кардуччи — его скрутили одною веревкою с Арманом Ги — сказал, напряженно всматриваясь в очертания портовых сооружений:
— Это Кипр.
— Кипр?! — изумился, и вполне искренне, комтур.
В голосе его помимо изумления сверкнула и радость, ведь именно этот остров был целью его путешествия.
Первой целью. Судьба, кажется, начинала возвращать только что отобранные милости. Арман Ги неосторожно приподнялся, стремясь собственными глазами увидеть легендарный остров. Зря он это сделал. Стоявший на мостках, посреди толпы лежащих на полу пленников, полуголый надсмотрщик без всякого предупреждения шевельнул длинным бичом. По плечу тамплиера потянулась багровая полоса и он потерял сознание.
Лако ринулся было к своему господину, но помочь ничем не смог, ибо связан был спиной к спине с пузатым византийцем, тихо постанывавшим от боли и безысходности.
Надсмотрщик обернулся на звук человеческого шевеления, но Лако успел притвориться потерявшим сознание.
Все нападавшие носили на лице черные повязки и не сняли их и сейчас, после полной своей победы. Неужели они боялись, что их узнают? Что там может скрываться под этой черной тканью?
Во всяком случае, одно имело смысл усвоить — шутить эти господа не намерены.
По некоторым мелким деталям их поведения можно было заключить, что принадлежат они, вероятнее всего, к христианскому племени, можно было счесть удивительным, что они проявляли столь чрезмерную жестокость к своим единоверцам.
Еще более удивительным было то, что являясь шайкой несомненно самого разбойничьего толка, они так свободно, не скрываясь вплывают в гавань острова, где, судя по сведениям, полученным в Марселе, верховной властью над большей частью земель и портов обладает маркиз де Берни, капитуляр Ордена Тамплиеров. Трудно было представить, что он допустил существование под своим крылом пиратского лежбища.
На все эти недоумения ответа не было.
После того как суда пришвартовались, пленников немедленно выгнали на берег, попытались построить в колонну, но получилась какая-то отара. Старший что-то прокричал на смутно знакомом Арману Ги языке и толпу несчастных погнали по белой от пыли дороге в сторону от городских укреплений.
— Я теряюсь в догадках, кто это такие? — бормотал Оливио Кардуччи, — когда знаешь, с кем имеешь дело, то можно предварительно прикинуть сумму в которую обойдется выкуп. Хуже всего если это какие-нибудь еретики, которым их ересиархи велят презирать деньги.
Арман Ги ничего ему не ответил из опасений, как бы его снова за это не ударили. Плечо еще болело. Он обернулся и поискал глазами Лако. Тот, слава богу, был неподалеку, хотя ему и приходилось волочь на себе (почти буквально) тушу византийского менялы.
К счастью путешествие оказалось не слишком продолжительным. В сухих зарослях ежевики, в полулье от моря, скрывались развалины большого загона для скота. Впрочем, даже и не развалины. Стены, сложенные из известняка, были достаточно высокими, все дыры в них тщательно заделаны, так что при минимальной охране здесь можно было оставить до сотни пленников, не опасаясь, что у них найдутся шансы для успешного побега.
Очевидно, это был постоянный лагерь для человеческой добычи, судя по количеству кострищ, кучам костей и человеческих испражнений. Кострища? Арман Ги поморщился и вздохнул. Зимние ночи на Кипре конечно отличаются от нормандских, но коротать их под открытым небом все же не хотелось.
Тем не менее, кое-как устроились. Вечером того же дня, люди в черных повязках начали сортировать свою добычу. Уводили по очереди парами куда-то, где, видимо, и решалась судьба пленников.
Оливио Кардуччи с нескрываемым нетерпением ждал своей очереди. Он был уверен — достаточно ему перемолвиться одним словом с кем-нибудь из высокопоставленных разбойников и судьба его переменится. Арман Ги смотрел на вещи более мрачно. Радость от того, что он на Кипре, уже прошла. У него не было денежных запасов, как у генуэзца. Не обращаться же к королю Франции, чтобы тот его выкупил! Филипп, даже если бы до него дошла такая просьба, решил бы забыть о неудачливом комтуре. Если он влип в такую историю на первых же шагах своей миссии, то ценность его невелика. Его величество предпочитает не платить даже за ценные вещи. Он предпочитает брать их даром.
Наконец и к ним с Кардуччи подошли двое молчаливых надсмотрщиков. Что-то в их ухватках и жестах показалось Арману Ги новым, отличающимся от уже сложившегося образа. Им словно было труднее молчать, чем прежде. «Да они навеселе! — вдруг понял он. — Решили господа ублажить себя после трудов праведных. Не-ет, на секту угрюмых еретиков эта банда пожалуй не похожа. Остается решить, лучше это для меня или хуже».
Идти пришлось недалеко. Оказалось, что рядом с загоном стоит дом загонщика, там и располагалась «следственная комиссия».
Внутри горел огонь, и, судя по запахам доносившимся до чутких носов проголодавшихся пленников, жарилось на нем не что иное как мясо, несмотря на постный день. Арман Ги знал, что еретики (не все правда) часто превосходят благонамеренных христиан в истовости и постничестве. Жарящаяся на костре туша также свидетельствовала в пользу того, что беседовать придется с более-менее нормальными людьми, а не тупоумными религиозными фанатиками.
Оливио Кардуччи громко зачмокал губами, не в силах подавить бурное слюноотделение. Капитан умел покушать и знал толк в пище.
— Тише, капитан, тише, — усмехнулся Арман Ги, — по-моему, вы спешите.
— За этого каплуна и кувшин вина я готов сейчас отдать любой из оставшихся у меня кораблей.
— Опять вам повторю — тише! А то одного корабля может и не хватить.
Пленников втолкнули внутрь и заставили встать на колени. Картина им открылась обыкновенная. Костер, вертел, жир, капающий на угли. Несколько человек, деловито возящихся с тушей. Отблески на грубых каменных стенах. Главный, видимо, вон тот, на толстом бревне, судя по громадной фигуре, сапогам с отворотами, усыпанными стершимся серебром и поясу, также щедро украшенному этим благородным металлом. И, самое главное, он был без этой дурацкой черной маски. Видимо черное — это цвет низших служак, господа предпочитают другие цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61