Однако схватить бритта не удалось. Стряхнув с себя противников, вождь подхватил с земли римский меч, перекатился и встал в низкую стойку.
— Он мой, оставьте его! — крикнул Макрон. — Этот ублюдок требует поединка, что ж… сделаем так, как он хочет.
Он полуприсел и стал, примериваясь, кружить возле противника. Вождь, напротив, не двигался с места и лишь следил за каждым движением римлянина холодным, пристальным взглядом.
— Много о себе воображаешь, да? — произнес негромко Макрон. — Думаешь, раз ты такой здоровенный, так на тебя нет управы. Только вот с нашим оружием ты ни хрена не знаком. Им, чтобы ты, милый мой, знал, колют… а вовсе не рубят.
Продолжая таким образом заговаривать противнику зубы, центурион сделал ложный выпад, чем, как и ожидалось, спровоцировал бритта на яростную атаку. Тот высоко занес меч и с неистовым ревом бросился на врага. Макрон же просто припал на колено и выбросил вперед руку с клинком, предоставив весу и инерции дикаря довершить остальное. Варвар, издав хриплый стон, выронил меч, однако в тот же миг его здоровенные раскрашенные ручищи ухватили центуриона за горло. Тщетно пытаясь втянуть в себя воздух, Макрон упал на спину, а бритт навалился на него, сдавливая его глотку двойными клещами. Теперь лица врагов разделяло менее локтя, и Макрон видел тускнеющим взором, как в глазах вождя кельтов разгорается злобное торжество. Он из последних сил повернул клинок в ране, чтобы добить на редкость стойкого и живучего кельта, но давление страшных рук не ослабло, а словно бы даже усилилось. Центурион попрощался мысленно с жизнью и, почти теряя сознание вдруг ощутил, что опять может дышать. Пальцы душителя разжались, тело безжизненно обмякло и вытянулось. Некоторое время Макрон молча хватал воздух ртом, потом спихнул с себя мертвеца, с трудом поднялся на ноги и сердито воззрился на своих подчиненных.
— Какого хрена вы не пришли мне на помощь? — прохрипел он.
— Ты же нам не велел, — возразил Пиракс.
Макрон потер шею и болезненно поморщился.
— Хм… не велел. В общем, в следующий раз проявляйте большую сообразительность, ясно? Если какой-нибудь обормот соберется придушить вашего центуриона, вы уж постарайтесь ему помешать, что бы там раньше ни говорилось. Дошло?
— Так точно, командир.
— Ну и ладно, теперь посмотрим на колесницу. Грузите-ка в нее раненых, а этого малого забросьте на одну из лошадок. А потом тихо двинем к нашему славному легиону. Если нас не перебьют по дороге, выпивка вечером за мой счет.
ГЛАВА 40
В тот день римляне дальше уже не продвинулись. Уцелевшие командиры переформировали свои подразделения и подсчитали урон. Подстегивающий приказ Плавтия дорого обошелся Второму имперскому легиону. Почти треть личного состава его была выбита, а половина обоза не могла двигаться из-за потерь среди тяглового скота. Вокруг места вынужденной стоянки спешно возводили грубый оборонительный периметр, хотя по большому счету новой атаки бриттов опасаться не приходилось. Так или иначе Тогодумн был убит, и его тело, привязанное к колеснице, висело перед загоном с пленными бриттами. Варвары взирали на труп своего вождя в угрюмом молчании, многие плакали, не стыдясь своих слез.
Лекари, двигаясь вдоль длинных рядов лежавших на земле раненых, определяли, кто уже безнадежен, а у кого есть еще шанс. Воздух полнился стонами и криками страждущих. В стороне от тропы возводили огромный погребальный костер. Зажечь его предстояло с наступлением ночи. Круглившаяся перед наспех поставленным штабным шатром груда воинских медальонов красноречиво свидетельствовала, во что обошлась римлянам эта победа. Трупы бриттов бесцеремонно швыряли в ямы и рвы, отрытые вдоль обочин. Несмотря на триумф, у бойцов Второго легиона не было никакого желания разделить веселье своих товарищей из Четырнадцатого, которые, судя по доносившимся из их лагеря крикам и пению, уже вовсю праздновали успех.
Не был особенно весел сейчас и Веспасиан. Он сидел за складным походным столом, буравя взглядом троих стоявших перед ним людей. Вителлий, кривя губы в презрительной усмешке, посматривал на центуриона и оптиона, осмелившихся его обвинять. Ответные взгляды тех полнились ненавистью, но старшего трибуна это, похоже, лишь забавляло.
Макрон, грязный, измотанный, пытался доложить о случившемся наиболее полно и четко, но крайняя усталость последних трех дней мешала ему, мысли путались, и он то и дело обращался за уточнениями к своему оптиону. Катон стоял напряженно, вытянувшись по стойке «смирно». Левая рука его, все еще не действовавшая после контузии, висела на перевязи, в лубке. «Видок у них еще тот, — подумал Веспасиан, втайне гордясь своими парнями. Что там ни говори, а они в сложнейших условиях отыскали сундук и если и не доставили его к нему, то перепрятали в надежное место. Сейчас за ним уже был отправлен конный отряд. Но мало того, бравый центурион умудрился пригнать в лагерь колесницу с телом убитого им варварского вождя, в котором бритт-перебежчик Админ опознал самого Тогодумна. Теперь силы сопротивления римлянам возглавлял лишь один человек его брат Каратак. В целом, по разумению Веспасиана, несмотря на тяжесть потерь, вверенному ему легиону удалось не только избежать самого худшего, но и добиться некоторых успехов, каковые могли лишь упрочить его репутацию, но никак ей не навредить.
Правда, картину несколько осложняли обвинения, выдвинутые против старшего трибуна бойцами отряда особого назначения. По чести сказать, Веспасиан нисколько не сомневался в правдивости их слов. Они лишь подтверждали его собственные подозрения. Вителлий вполне мог напасть на них во главе шайки сирийцев, однако ситуация была деликатной.
Выслушав Макрона, легат задумчиво помолчал, внимательно присматриваясь к каждому из присутствующих, и уточнил:
— Ты уверен в этом, центурион? Ты действительно готов утверждать, что старший трибун совершил служебное преступление?
— Так точно, командир!
— Сказанное тобой звучит просто невероятно. Ты отдаешь себе отчет в том, что все вышеизложенное тебе придется повторить и в суде?
— Так точно, командир.
— Ну, хорошо. Ты стоишь на своем. Я со своей стороны самым тщательным образом изучу все обстоятельства дела и решу, дать ему ход или нет. О решении сообщу. Все. Вы оба свободны.
— Командир?
— В чем дело, оптион?
Молодой оптион помедлил.
— Командир… я так и не понял, почему мы были объявлены дезертирами?
— Эти обвинения сняты, — кратко ответил Веспасиан. И добавил: — Никто ведь не пострадал.
— Да, командир, но…
— Это было недоразумение, оптион. Вопрос закрыт. Теперь все в порядке. Ступайте.
Макрон и Катон молча направились к выходу из шатра.
— Да, вот еще что, — окликнул их Веспасиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Он мой, оставьте его! — крикнул Макрон. — Этот ублюдок требует поединка, что ж… сделаем так, как он хочет.
Он полуприсел и стал, примериваясь, кружить возле противника. Вождь, напротив, не двигался с места и лишь следил за каждым движением римлянина холодным, пристальным взглядом.
— Много о себе воображаешь, да? — произнес негромко Макрон. — Думаешь, раз ты такой здоровенный, так на тебя нет управы. Только вот с нашим оружием ты ни хрена не знаком. Им, чтобы ты, милый мой, знал, колют… а вовсе не рубят.
Продолжая таким образом заговаривать противнику зубы, центурион сделал ложный выпад, чем, как и ожидалось, спровоцировал бритта на яростную атаку. Тот высоко занес меч и с неистовым ревом бросился на врага. Макрон же просто припал на колено и выбросил вперед руку с клинком, предоставив весу и инерции дикаря довершить остальное. Варвар, издав хриплый стон, выронил меч, однако в тот же миг его здоровенные раскрашенные ручищи ухватили центуриона за горло. Тщетно пытаясь втянуть в себя воздух, Макрон упал на спину, а бритт навалился на него, сдавливая его глотку двойными клещами. Теперь лица врагов разделяло менее локтя, и Макрон видел тускнеющим взором, как в глазах вождя кельтов разгорается злобное торжество. Он из последних сил повернул клинок в ране, чтобы добить на редкость стойкого и живучего кельта, но давление страшных рук не ослабло, а словно бы даже усилилось. Центурион попрощался мысленно с жизнью и, почти теряя сознание вдруг ощутил, что опять может дышать. Пальцы душителя разжались, тело безжизненно обмякло и вытянулось. Некоторое время Макрон молча хватал воздух ртом, потом спихнул с себя мертвеца, с трудом поднялся на ноги и сердито воззрился на своих подчиненных.
— Какого хрена вы не пришли мне на помощь? — прохрипел он.
— Ты же нам не велел, — возразил Пиракс.
Макрон потер шею и болезненно поморщился.
— Хм… не велел. В общем, в следующий раз проявляйте большую сообразительность, ясно? Если какой-нибудь обормот соберется придушить вашего центуриона, вы уж постарайтесь ему помешать, что бы там раньше ни говорилось. Дошло?
— Так точно, командир.
— Ну и ладно, теперь посмотрим на колесницу. Грузите-ка в нее раненых, а этого малого забросьте на одну из лошадок. А потом тихо двинем к нашему славному легиону. Если нас не перебьют по дороге, выпивка вечером за мой счет.
ГЛАВА 40
В тот день римляне дальше уже не продвинулись. Уцелевшие командиры переформировали свои подразделения и подсчитали урон. Подстегивающий приказ Плавтия дорого обошелся Второму имперскому легиону. Почти треть личного состава его была выбита, а половина обоза не могла двигаться из-за потерь среди тяглового скота. Вокруг места вынужденной стоянки спешно возводили грубый оборонительный периметр, хотя по большому счету новой атаки бриттов опасаться не приходилось. Так или иначе Тогодумн был убит, и его тело, привязанное к колеснице, висело перед загоном с пленными бриттами. Варвары взирали на труп своего вождя в угрюмом молчании, многие плакали, не стыдясь своих слез.
Лекари, двигаясь вдоль длинных рядов лежавших на земле раненых, определяли, кто уже безнадежен, а у кого есть еще шанс. Воздух полнился стонами и криками страждущих. В стороне от тропы возводили огромный погребальный костер. Зажечь его предстояло с наступлением ночи. Круглившаяся перед наспех поставленным штабным шатром груда воинских медальонов красноречиво свидетельствовала, во что обошлась римлянам эта победа. Трупы бриттов бесцеремонно швыряли в ямы и рвы, отрытые вдоль обочин. Несмотря на триумф, у бойцов Второго легиона не было никакого желания разделить веселье своих товарищей из Четырнадцатого, которые, судя по доносившимся из их лагеря крикам и пению, уже вовсю праздновали успех.
Не был особенно весел сейчас и Веспасиан. Он сидел за складным походным столом, буравя взглядом троих стоявших перед ним людей. Вителлий, кривя губы в презрительной усмешке, посматривал на центуриона и оптиона, осмелившихся его обвинять. Ответные взгляды тех полнились ненавистью, но старшего трибуна это, похоже, лишь забавляло.
Макрон, грязный, измотанный, пытался доложить о случившемся наиболее полно и четко, но крайняя усталость последних трех дней мешала ему, мысли путались, и он то и дело обращался за уточнениями к своему оптиону. Катон стоял напряженно, вытянувшись по стойке «смирно». Левая рука его, все еще не действовавшая после контузии, висела на перевязи, в лубке. «Видок у них еще тот, — подумал Веспасиан, втайне гордясь своими парнями. Что там ни говори, а они в сложнейших условиях отыскали сундук и если и не доставили его к нему, то перепрятали в надежное место. Сейчас за ним уже был отправлен конный отряд. Но мало того, бравый центурион умудрился пригнать в лагерь колесницу с телом убитого им варварского вождя, в котором бритт-перебежчик Админ опознал самого Тогодумна. Теперь силы сопротивления римлянам возглавлял лишь один человек его брат Каратак. В целом, по разумению Веспасиана, несмотря на тяжесть потерь, вверенному ему легиону удалось не только избежать самого худшего, но и добиться некоторых успехов, каковые могли лишь упрочить его репутацию, но никак ей не навредить.
Правда, картину несколько осложняли обвинения, выдвинутые против старшего трибуна бойцами отряда особого назначения. По чести сказать, Веспасиан нисколько не сомневался в правдивости их слов. Они лишь подтверждали его собственные подозрения. Вителлий вполне мог напасть на них во главе шайки сирийцев, однако ситуация была деликатной.
Выслушав Макрона, легат задумчиво помолчал, внимательно присматриваясь к каждому из присутствующих, и уточнил:
— Ты уверен в этом, центурион? Ты действительно готов утверждать, что старший трибун совершил служебное преступление?
— Так точно, командир!
— Сказанное тобой звучит просто невероятно. Ты отдаешь себе отчет в том, что все вышеизложенное тебе придется повторить и в суде?
— Так точно, командир.
— Ну, хорошо. Ты стоишь на своем. Я со своей стороны самым тщательным образом изучу все обстоятельства дела и решу, дать ему ход или нет. О решении сообщу. Все. Вы оба свободны.
— Командир?
— В чем дело, оптион?
Молодой оптион помедлил.
— Командир… я так и не понял, почему мы были объявлены дезертирами?
— Эти обвинения сняты, — кратко ответил Веспасиан. И добавил: — Никто ведь не пострадал.
— Да, командир, но…
— Это было недоразумение, оптион. Вопрос закрыт. Теперь все в порядке. Ступайте.
Макрон и Катон молча направились к выходу из шатра.
— Да, вот еще что, — окликнул их Веспасиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84