Но особенно много говорил Креонт о том (хотя Геракла подробности эти не слишком интересовали), что последний из семи бандитов — Адраст, долго никем не признаваемый, а также шесть вдов и их дети — все теперь живут при микенском дворе. Сопливых щенков растят для того, чтоб отомстили за отцов своих Фивам. Называют их эпигонами и уже заставили принести присягу.
Геракла интересовал прежде всего приход Атрея к власти и оживление военной партии.
Почему? Кто, собственно, был Атрей? И Фиест? Те, кого называли обычно Пелопидами или Танталидами? Любезный Читатель мог видеть воочию, что всюду, где только можно, я стараюсь в этой работе держаться как можно ближе к самому, в конце концов, достоверному моему источнику — мифологии, которая являет собою поразительно точную (что многократно подтверждено новейшей исторической наукой) хронику XIII века до нашей эры. Однако в этом единственном случае мне придется отбросить большую часть античного литературного и мифологического материала, бережно вылущив лишь те крупицы, которыми все же можно воспользоваться. Ибо миф о Пелопидах в значительной части своей — фальсификация и домысел.
Фальсифицировали они сами — Фиест и, главное, Атрей. Силой, интригами, угрозами, лестью навязали они Элладе всеохватный политический и военный союз и ради этого, помимо прочего, ложно приписали к своему семейству бесчисленных родственников, «разыскав» множество общих дедов и прадедов. На Пелопоннесе они были пришельцами, им было важно найти — или придумать — родственные связи со всеми знатными семьями. Если бы можно было доверять их буйно разросшемуся генеалогическому древу, то получилось бы, что у одного лишь последнего Пелопа — от единственной жены! — родилось двадцать два наследника, сыновья и дочери, к тому же все личности незаурядные. (Таким способом они сделали Пелопидами деда Тесея и мать Геракла. Но хотя отдаленное родство через браки их действительно существовало, ни тот, ни другая не были Пелопидами! В этом духе высказывались, кстати, и многие весьма почтенные мифографы.)
Бесчисленным искажениям истины дал основание тот факт, что в роду часто повторялись имена Тантала и Пелопа; оставалось только свести их воедино и дела одного «подшить» другому.
Это семейство причинило грекам больше бед, чем до тех пор и еще долго после того все вражеские силы, вместе взятые. Да, эта семья, именующая себя великогреческой, истинно греческой, самой греческой во всей Греции, принесла своей родине, землям ее и народу больше опустошений, чем персы и римляне (разве что турок прибавить к вышеназванным остерегусь). Не все мифографы и даже писатели знали об этом; были среди них и такие, которым импонировали Пелопиды именно своей бешеной подлостью и сумасбродством. «Вот это да, — восклицали они, — вот это тема!» (Что ж, писатель есть писатель. Примерно то же доводилось мне слышать и от хирурга: «Такой великолепный гнойный аппендицит редко увидишь!») Но народ знал все! Поэтому приписывал этому тысяче— и тысячекратно проклятому семейству, особенно же Атрею и Фиесту, все, что только есть чудовищного и отвратительного: убийства, кровосмешение, пожирание собственных детей за пиршественным столом — причем без конца и в таких количествах, сколько не уместилось бы по времени в человеческую жизнь, даже если человек этот всю жизнь, с рассвета до заката, только и занят злодеяниями.
Поэтому остановимся лишь на том, что из всего этого чудовищного нагромождения истинно или, во всяком случае, вероятно.
Ахейский род Тантала — Пелопа перебрался в Малую Азию спустя десятилетия после захвата Крита. Недолго пожили они в Трое, затем купили у хеттов право на добычу руды вдоль северного морского побережья. В то неспокойное время частых войн и набегов они сказочно разбогатели на рудном и доменном деле; в XIV веке до нашей эры это были уже «рурские бароны» Малой Азии со всей сопутствующей такому семейству славой и грязью. Утверждают, что им подвластно было все побережье от Кавказа до Босфора. У них был колоссальный двор и сильное войско против амазонок и прочих варваров. Однако в период Великого перемирия цены на металл начали катастрофически падать, варварские же набеги участились; теперь прибыль едва покрывала производственные расходы — или не покрывала их вовсе. Тогда они оставили свои совершенно, впрочем, истощенные рудники и попытались осесть «по древнему праву» на троянской земле, чтобы ринуться в новые предприятия. Троянцы, однако, оспаривали это «древнее право», и Хаттусили — сверх ожидания — стал на сторону Трои. Троянцы с их торговлей были для хеттов важнее, чем пока еще сомнительные и неопределенные замыслы «промышленных баронов». После некоторого сопротивления Пелоп — не знаю который — сдался и отплыл на свою древнюю родину. Возможно, эта история сопровождалась коррупцией, подкупом, шумными скандалами; во всяком случае, «бароны» рассорились с властями вконец, так что оставаться уже не было возможности. Однако нельзя сказать, чтобы Пелопу пришлось бежать, поскольку он погрузил на корабли все свое имущество, всех чад и домочадцев, включая слуг, и настоящей небольшой флотилией пришвартовался в Арголидском заливе. Мифология прекрасно донесла до нас изумление отечественных ахейцев при виде всей этой помпы, несметных сокровищ и бесчисленных слуг. Пелопа встречали чуть ли не с таким же воодушевлением, с каким встречают у нас оторвавшегося от родины соотечественника, когда он навещает ее на «опеле», нанятом в Мюнхене. (Конечно, до конца их воодушевлению с нашим не сравниться: все-таки они были греки, трезвый и, даже в те времена, уважающий свое достоинство культурный народ.) Нет сомнения, что, глядя на огромные кованые — восточного производства — колесницы, особенно же на колесницу Пелопа с раскинутыми золотыми крыльями, аргивяне восклицали: божественная работа! О красавцах же конях говорили: божественные кони! Такими эти кони, эта работа и сохранились в памяти людей.
Пелоп (куда какое хорошее имя! Ну как если бы кто-то прибыл вдруг из Америки мультимиллионером и прозывался в довершение всего Арпадом Мадьяром) начал с того, что удачно женился, затем не менее удачно женил сыновей и выдал замуж дочерей от первого, еще азиатского, брака, породнился с самыми знатными семействами Пелопоннеса, а вскоре и с домом Персея. А так как был он несметно богат, то нетрудно представить, что хватало и тех, кто сам набивался к нему в родню без всяких на то оснований либо ссылаясь на весьма далекие и сомнительные связи.
Примерно в середине века старый Сфенел готовился оставить на Эврисфея объединенный после изгнания Амфитриона аргосо-микенский трон. Эврисфей был слабый духом и телом, беспомощный и трусливый молодой человек, не умный, не сообразительный, пожалуй, даже немного с придурью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119