— Ну, этим занимается Бородин.
Он пишет на карточке адрес Бородина и ещё несколько слов (вероятно, рекомендацию). В дверь стучат, два удара.
— Войдите.
Дверь распахивается, входит европеец мощного сложения, с вислыми американскими усами, выделяющимися на его лице, одетый в ту же офицерскую форму цвета хаки, что и Гарин.
— Здравствуй, Гарин.
Он говорит по-французски, но это тоже русский.
— Здравствуй, генерал.
— Ну что? Господин Тан решился?
— Ты уже знаешь?
— В общих чертах. Я только что от Боро. Бедный малый, как он мучается! Врач говорит, что опасается приступа.
— Какой врач — Миров или китаец?
— Миров. Так что с Таном?
— Два-три дня и…
— У него по-прежнему та же тысяча?
— Плюс те, кого он завербует на свои и английские деньги. От полутора до двух тысяч в общей сложности. Как скоро сможет подойти сюда красная армия ? Через шесть дней?
— Через восемь. Твои агенты работали в войсках Тана?
— Очень мало — почти все его люди родом из Хэнани и Юнани.
— Тем хуже. Сколько у них пулемётов?
— Десятка два.
— Учти, Гарин, в городе у тебя будет пять-шесть сотен кадетов, не больше.
— Как только дело завяжется, вы подоспеете.
— Стало быть, договорились: как только войска Тана будут подняты по тревоге, ты пошлёшь всех кадетов, которые у тебя в распоряжении, вместе с отделением пулемётчиков и полицейскими в арьергарде. А мы нагрянем с высот.
— Решено.
Генерал уходит.
— Скажи, Гарин, кто это — начальник генерального штаба?
— Да, Галлен.
— Как он похож на царского офицера!
— Как и все остальные…
Ещё один китаец, бобрик седых волос. Подходит к столу, прикасается к нему кончиками пальцев и ждёт.
— Всех своих безработных оповестили?
— Да, господин.
— Сколько из них можно собрать за полчаса?
— Какими средствами, господин?
— Быстрыми. Пусть вас не волнует вопрос транспорта.
— Больше десяти тысяч.
— Прекрасно. Благодарю вас.
Китаец с красивыми седыми волосами также уходит.
— А это кто такой?
— Руководитель отдела пособий и выплат. Образованный человек. Бывший мандарин. Изгнали со службы за всякие истории…
Гарин зовёт вестового.
— Отошли всех, кто ожидает, к комиссару в уголовную полицию.
Но в приоткрытую дверь уже входит ещё один китаец, входит очень спокойно, тихонько постучав на ходу два раза в дверь. Тучный, как Николаев, бритый, толстогубый, с невыразительными чертами лица. Он широко улыбается, показывая золотые коронки, в руке у него огромная сигара. Говорит по-английски.
— Господин Гарин, пришёл ли пароход из Владивостока?
— Сегодня утром.
— Сколько газолина?
— Тысяча пятьсот… (следует название китайской меры веса, которой я не знаю).
— Когда можно будет получить?
— Завтра. Чек сразу, как обычно.
— Хотите, я выпишу сейчас?
— Нет, всему своё время.
— В таком случае до свидания, господин Гарин. До завтра.
— До завтра.
— Он покупает у нас сырьё, которое нам посылает СССР, — вполголоса говорит мне Гарин по-французски, пока китаец идёт к двери. — Интернационал беден, и поставки сырья совершенно необходимы. В общем, они делают, что могут: посылают газолин, нефть, оружие, инструкторов…
Он встаёт и, подойдя к двери, выглядывает в коридор: больше никого нет. Вернувшись к столу, садится и открывает папку с надписью «Гонконг». Последние донесения. Время от времени он передаёт мне отдельные документы, которые хочет отложить в особую стопку. Чтобы стало прохладнее, я включаю вентилятор, и листки тут же разлетаются. Он выключает вентилятор, раскладывает вновь по стопкам разрозненные листки и продолжает подчёркивать красным карандашом некоторые фразы. Донесения, донесения, донесения. Пока я готовлю краткое изложение отобранных им бумаг, он выходит. Донесения…
Забастовка, парализовавшая Гонконг, продержится в своём нынешнем виде не больше трёх дней.
Предположим, что рабочие, которым перестанут выплачивать пособия, не начнут работу ещё в течение десяти дней, — в целом это тринадцать дней. Итак, если за две недели Бородин не найдёт каких-либо новых способов действия, английские корабли войдут в кантонский порт. Гонконг воспрянет: всё, что дала эта забастовка, уйдёт напрасно. Гонконгу нанесён тяжёлый удар; банки потеряли и продолжают терять огромные суммы; кроме того, китайцы увидели, что Англия не так уж неуязвима. Но сейчас город с населением в триста тысяч, где никто не работает, живёт на наши деньги и деньги английских банков. Кто первым уступит в этой игре? Естественно, мы. А тем временем близ Вечеу армия Чень Тьюмина готовится выступить в поход…
Остаётся только запретить заход в Гонконг всем кораблям, которые направляются в Кантон. Но для этого нужен декрет, а пока Чень Дай обладает своим нынешним влиянием, декрет не будет подписан.
Гонконг — Англия. За армией Чень Тьюмина — Англия. За саранчой, которая роится вокруг Чень Дая, — Англия.

* * *
На столе лежит несколько книг: китайско-латинский словарь отцов церкви, две медицинские книги на английском — «Дизентерия», «Палюдизм». Когда Гарин возвращается, я спрашиваю, неужели он действительно отказывается лечиться.
— Да нет же, я лечусь! А как же иначе! Конечно, я лечился не очень серьёзно, потому что занят совсем другим, но это не имеет значения; мне надо вернуться в Европу, чтобы выздороветь; это я точно знаю. Я постараюсь задержаться здесь как можно меньше. Но как я могу уехать сейчас?
Я почти не пытаюсь уговаривать: его раздражает этот разговор. Вестовой приносит письмо, которое Гарин внимательно читает. Затем протягивает его мне, сказав только: «Слова красным карандашом написаны Николаевым».
Ещё один список, похожий на тот, что Гарин получил в начале обеда. Но этот длиннее: Бородин, Гарин, Е Чен, Сун Фо, Ляо Чон Хой, Николаев, Семёнов, Гон, много китайских имён, которых я не знаю. В углу красным приписка Николаева: "Полный список людей, которых следует арестовать и расстрелять на месте ". А внизу наспех приписал ручкой: «Они сейчас готовят прокламации».

* * *
В пять часов вестовой приносит ещё одну визитную карточку. Гарин встаёт, идёт к двери и вежливо отстраняется, пропуская Чень Дая. Маленький старичок входит, усаживается в кресло, вытягивает ноги, втягивает руки в рукава и доброжелательно, хотя и несколько иронично, смотрит на Гарина, вернувшегося к своему столу. Чень Дай, однако, не произносит ни слова.
— Вы хотели меня видеть, господин Чень Дай?
Он делает утвердительный знак головой, медленно выпрастывает руки из рукавов и говорит своим слабым голосом:
— Да, господин Гарин, да. Я полагаю, мне не следует спрашивать вас, известно ли вам о тех покушениях, которые произошли в эти последние дни.
Он говорит очень медленно, тщательно подбирая слова и подняв указательный палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52