В степи разгорался пожар народной войны…
А хан Абулхаир чем дальше, тем все больше отдалялся от дел. Так и не добившись у оренбургского губернатора ни регулярных войск в свое подчинение, ни права на самостоятельные действия на юге против Надир-шаха, ни пастбищных угодий за Жаиком, ни даже возвращения своего сына из аманатов, он быстро терял в степи свой авторитет. Это, пожалуй, было не так его собственным просчетом, как просчетом самого губернатора, ибо хан Абулхаир, заслуженный степной вождь и военачальник, олицетворял политику присоединения к России.
Теперь постаревший хан Младшего жуза метался по степи, не зная, что предпринять. Он докатился до того, что принялся подталкивать некоторые казахские роды к уходу на земли среднеазиатских ханств. При этом он надеялся, что, увидев, такое непослушание новых подданных, губернатор снова призовет его и даст ему войска для возвращения беглецов. Когда и это не помогло, потому что в любом случае казахские аулы чувствовали себя в большей безопасности на подвластной России территории, хан Младшего жуза начал исподтишка, а затем открыто выступать против российских властей.
По наущению хана Абулхаира в середине зимы 1746-1747 годов два отряда казахских джигитов перешли по льду через Жаик и в урочище Кзыл-жар разгромили калмыцкие кочевья и поселок русских рыбаков, угнав много скота и свыше шестисот пленных, среди которых были и русские. Вслед за этим большой казахский отряд дошел уже до Волги, разгромив по дороге ряд мирных поселений. Но на обратном пути лихие джигиты наткнулись на засаду и еле спаслись, потеряв немало убитых и пленных, которых судили потом по законам военного времени. Петляющий по бескрайней степи хан Абулхаир подумывал уже о новых больших походах на российские укрепления, которые сам разрешил когда-то строить. Вокруг него начали объединяться другие обиженные родовые вожди, примыкать летучие отряды батыров…
И все же хан Абулхаир прекрасно понимал, что невозможно осилить такую великую державу, как Россия. Все эти действия предпринимались в надежде повысить себе цену в торге с губернатором. Именно поэтому, да еще оглядываясь на своего сына Кожахмета, остающегося в аманатах, он приказал разыскать и немедленно отпустить всех русских пленных. «Поняв тщету своих действий против русских, Абулхаир сделался еще смирнее, чем прежде», — писал генерал Неплюев в Коллегию иностранных дел. Царские власти опять поняли превратно хана Абулхаира.
Совсем по-другому складывались в это время дела Среднего жуза. Тамошние вожди поняли, что нельзя безоговорочно доверяться джунгарскому контайчи, желающему навечно поработить казахские земли. Единственной силой, способной противостоять джунгарским завоевателям, была Россия. И теперь, когда стало ясно, что Абулхаир не получит полной русской поддержки в своих династических устремлениях, Абильмамбет и все султаны Среднего жуза начали быстро склоняться в сторону России. Губернатор Неплюев, в свою очередь, тактично напомнил вождям Среднего жуза о их клятве на верность царице и не преминул намекнуть самому строптивому из них — султану Бараку — о том, что он недоволен старым Абулхаиром. Неплюеву уже было известно о вспыхнувшей между ханом Абулхаиром и Барак-султаном прямой ссоре. Совсем недавно джигиты Абулхаира дочиста ограбили большой караван, направленный к Барак-султану из Хивы его сыном. Зная крутой нрав Барак-султана, оставалось лишь ждать развития событий.
Вскоре хан Среднего жуза Абильмамбет добился возвращения всех аманатов от контайчи и тут же разорвал с ними всякие отношения. В свою очередь, Галден-Церен отозвал всех своих послов из Среднего жуза, что означало объявление войны. Хан Абильмамбет и султаны окончательно решили перейти в подданство России, и тогда все неродовитые батыры Младшего жуза, такие, как Тайман, Алтай и многие другие, оставили Абулхаира и примкнули к ним. Этих людей мало интересовали ханские и султанские свары между собой, и они с самого начала знали, что главный враг — джунгарский контайчи и стоящие за ним шуршуты. Устоять против этого врага можно было только опираясь на Россию. Хоть по всему становилось видно, что нелегким будет царское ярмо, все же оно было лучше гибели под джунгарскими шашками. У некоторых появились уже друзья среди русских переселенцев, в степи объявились первые дезертиры из царских солдат, и с ними быстро находили общий язык простые табунщики и вольные джигиты.
Немалое значение имела торговля. Казахам теперь частично разрешалось ездить на все российские ярмарки, сбывать шерсть, кошмы и закупать хлеб, мануфактуру, домашнюю утварь, лопаты, топоры, ножи, посуду — все это лучшего качества и по куда более низким ценам, чем на базарах Хивы и Бухары. К тому же благодаря присутствию русских гарнизонов стала безопасной дорога на эти ярмарки. Появились первые казахские купцы и даже промышленники. Многие бедные джигиты нашли себе постоянную работу на рудниках, соляных промыслах и на строительстве дорог и мостов…
Увидев такой поворот событий, считающий себя в степи первым, кто поклялся в верности царице, хан Абулхаир решил в обход самого губернатора обратиться со своими претензиями непосредственно в Петербург. Для этого он поначалу написал хорошо известному ему Тевкелеву письмо, в котором жаловался на Неплюева и просил совета. Письмо, как обычно, составил и привез в Оренбург толмач Кудабай. Сразу же по приезде, едва отряхнув дорожную пыль, он отправился к губернатору.
— Так что ты там привез, голубчик? — спросил генерал Неплюев.
— Письмо нашего хана Абулхаира генералу Тевкелеву в Петербург, ваше превосходительство!…
— Гм.. гм…
— Должен отправить его с первой оказией!
— Ты, наверное, знаешь, про что там написано?..
Нет, оренбургский губернатор генерал Неплюев был неплохим воякой и человеком, не лишенным чести. Вряд ли бы он пошел на то, чтобы прочитать чужое письмо где-нибудь в исконных российских пределах. Правила дворянской чести были внушены ему с малолетства. Но здесь, на пограничной линии, могли ли они распространяться на переписку какого-то кайсацкого хана!
Ну, а Кудабай был лишен всяких подобных «предрассудков» и подробно, слово в слово, передал губернатору содержание письма. Память у него была отменная.
— Не забудь только, отправь его с первой оказией, как и приказано тебе почтенным Абулхаиром! — сказал Неплюев, улыбнувшись наивности старого хана.
Кудабай вскочил, чтобы идти выполнять указание, но Неплюев остановил его кивком головы.
— Что еще изволите приказать, ваше превосходительство? — спросил толмач.
— Ты, голубчик, видимо, и сам понимаешь, что мы не можем больше опираться на нашего славного хана Абулхаира…
Кудабай, имевший кое-какие виды на своего хана, помрачнел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
А хан Абулхаир чем дальше, тем все больше отдалялся от дел. Так и не добившись у оренбургского губернатора ни регулярных войск в свое подчинение, ни права на самостоятельные действия на юге против Надир-шаха, ни пастбищных угодий за Жаиком, ни даже возвращения своего сына из аманатов, он быстро терял в степи свой авторитет. Это, пожалуй, было не так его собственным просчетом, как просчетом самого губернатора, ибо хан Абулхаир, заслуженный степной вождь и военачальник, олицетворял политику присоединения к России.
Теперь постаревший хан Младшего жуза метался по степи, не зная, что предпринять. Он докатился до того, что принялся подталкивать некоторые казахские роды к уходу на земли среднеазиатских ханств. При этом он надеялся, что, увидев, такое непослушание новых подданных, губернатор снова призовет его и даст ему войска для возвращения беглецов. Когда и это не помогло, потому что в любом случае казахские аулы чувствовали себя в большей безопасности на подвластной России территории, хан Младшего жуза начал исподтишка, а затем открыто выступать против российских властей.
По наущению хана Абулхаира в середине зимы 1746-1747 годов два отряда казахских джигитов перешли по льду через Жаик и в урочище Кзыл-жар разгромили калмыцкие кочевья и поселок русских рыбаков, угнав много скота и свыше шестисот пленных, среди которых были и русские. Вслед за этим большой казахский отряд дошел уже до Волги, разгромив по дороге ряд мирных поселений. Но на обратном пути лихие джигиты наткнулись на засаду и еле спаслись, потеряв немало убитых и пленных, которых судили потом по законам военного времени. Петляющий по бескрайней степи хан Абулхаир подумывал уже о новых больших походах на российские укрепления, которые сам разрешил когда-то строить. Вокруг него начали объединяться другие обиженные родовые вожди, примыкать летучие отряды батыров…
И все же хан Абулхаир прекрасно понимал, что невозможно осилить такую великую державу, как Россия. Все эти действия предпринимались в надежде повысить себе цену в торге с губернатором. Именно поэтому, да еще оглядываясь на своего сына Кожахмета, остающегося в аманатах, он приказал разыскать и немедленно отпустить всех русских пленных. «Поняв тщету своих действий против русских, Абулхаир сделался еще смирнее, чем прежде», — писал генерал Неплюев в Коллегию иностранных дел. Царские власти опять поняли превратно хана Абулхаира.
Совсем по-другому складывались в это время дела Среднего жуза. Тамошние вожди поняли, что нельзя безоговорочно доверяться джунгарскому контайчи, желающему навечно поработить казахские земли. Единственной силой, способной противостоять джунгарским завоевателям, была Россия. И теперь, когда стало ясно, что Абулхаир не получит полной русской поддержки в своих династических устремлениях, Абильмамбет и все султаны Среднего жуза начали быстро склоняться в сторону России. Губернатор Неплюев, в свою очередь, тактично напомнил вождям Среднего жуза о их клятве на верность царице и не преминул намекнуть самому строптивому из них — султану Бараку — о том, что он недоволен старым Абулхаиром. Неплюеву уже было известно о вспыхнувшей между ханом Абулхаиром и Барак-султаном прямой ссоре. Совсем недавно джигиты Абулхаира дочиста ограбили большой караван, направленный к Барак-султану из Хивы его сыном. Зная крутой нрав Барак-султана, оставалось лишь ждать развития событий.
Вскоре хан Среднего жуза Абильмамбет добился возвращения всех аманатов от контайчи и тут же разорвал с ними всякие отношения. В свою очередь, Галден-Церен отозвал всех своих послов из Среднего жуза, что означало объявление войны. Хан Абильмамбет и султаны окончательно решили перейти в подданство России, и тогда все неродовитые батыры Младшего жуза, такие, как Тайман, Алтай и многие другие, оставили Абулхаира и примкнули к ним. Этих людей мало интересовали ханские и султанские свары между собой, и они с самого начала знали, что главный враг — джунгарский контайчи и стоящие за ним шуршуты. Устоять против этого врага можно было только опираясь на Россию. Хоть по всему становилось видно, что нелегким будет царское ярмо, все же оно было лучше гибели под джунгарскими шашками. У некоторых появились уже друзья среди русских переселенцев, в степи объявились первые дезертиры из царских солдат, и с ними быстро находили общий язык простые табунщики и вольные джигиты.
Немалое значение имела торговля. Казахам теперь частично разрешалось ездить на все российские ярмарки, сбывать шерсть, кошмы и закупать хлеб, мануфактуру, домашнюю утварь, лопаты, топоры, ножи, посуду — все это лучшего качества и по куда более низким ценам, чем на базарах Хивы и Бухары. К тому же благодаря присутствию русских гарнизонов стала безопасной дорога на эти ярмарки. Появились первые казахские купцы и даже промышленники. Многие бедные джигиты нашли себе постоянную работу на рудниках, соляных промыслах и на строительстве дорог и мостов…
Увидев такой поворот событий, считающий себя в степи первым, кто поклялся в верности царице, хан Абулхаир решил в обход самого губернатора обратиться со своими претензиями непосредственно в Петербург. Для этого он поначалу написал хорошо известному ему Тевкелеву письмо, в котором жаловался на Неплюева и просил совета. Письмо, как обычно, составил и привез в Оренбург толмач Кудабай. Сразу же по приезде, едва отряхнув дорожную пыль, он отправился к губернатору.
— Так что ты там привез, голубчик? — спросил генерал Неплюев.
— Письмо нашего хана Абулхаира генералу Тевкелеву в Петербург, ваше превосходительство!…
— Гм.. гм…
— Должен отправить его с первой оказией!
— Ты, наверное, знаешь, про что там написано?..
Нет, оренбургский губернатор генерал Неплюев был неплохим воякой и человеком, не лишенным чести. Вряд ли бы он пошел на то, чтобы прочитать чужое письмо где-нибудь в исконных российских пределах. Правила дворянской чести были внушены ему с малолетства. Но здесь, на пограничной линии, могли ли они распространяться на переписку какого-то кайсацкого хана!
Ну, а Кудабай был лишен всяких подобных «предрассудков» и подробно, слово в слово, передал губернатору содержание письма. Память у него была отменная.
— Не забудь только, отправь его с первой оказией, как и приказано тебе почтенным Абулхаиром! — сказал Неплюев, улыбнувшись наивности старого хана.
Кудабай вскочил, чтобы идти выполнять указание, но Неплюев остановил его кивком головы.
— Что еще изволите приказать, ваше превосходительство? — спросил толмач.
— Ты, голубчик, видимо, и сам понимаешь, что мы не можем больше опираться на нашего славного хана Абулхаира…
Кудабай, имевший кое-какие виды на своего хана, помрачнел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88