Но через минуту подошёл к окну и посмотрел на улицу. На той стороне под деревом против их дома кто-то стоял. Был мороз, метель, одинокие прохожие торопились, стараясь быстрее спрятаться в дом или троллейбус. А этот стоял, топчась на одном месте, и ёжился от холода. Потом вдруг дёрнулся и спрятался за дерево.
Фигура показалась Ивасику как будто знакомой. Но различить было трудно далековато, темнота и метель.
Мама уже постелила постель и позвала его спать. И снова, сам не зная почему, Ивасик не сказал маме ни слова о том, что увидел.
Через два дня каникулы окончились.
Как всегда после каникул, настроение у всех было приподнятое, весёлое. Переговаривались, рассказывали друг другу разные новости, смеялись.
Только Тина сидела почему-то за партой опустив глаза, поникшая, молчаливая.
Её уже спрашивали и Шурочка Горобенко, и Аллочка Грацианская, и Соня Боборыка:
- Чего это ты? Что с тобой? Может, больная? Но Тина деланно улыбалась, махала рукой:
- Да нет, ничего! Всё нормально.
И лишь когда возле неё сел Ивасик и тоже спросил: "Чего ты?" - она вдруг глубоко вздохнула и тихо ответила:
- Папа заболел. Температура тридцать девять и семь. Подозревают воспаление лёгких... А в больницу не хочет... из-за меня.- И подбородок у неё задрожал.
У Ивасика сжалось сердце.
- Ну, не переживай... Выздоровеет. У меня тоже было когда-то воспаление лёгких... крупозное. Я ещё совсем маленьким был. Мама целые ночи меня вот так на руках носила. Чтобы не было отёка лёгких. И - как видишь... Выздоровеет. Не волнуйся... А кто с ним сейчас?
- Соседка. Это она настояла, чтобы я в школу пошла. Я не хотела... - В глазах у девочки были слезы. На продлёнку Тина не осталась. Когда мама пришла его забирать, Ивасик сразу же выпалил:
- А Тинин папа заболел... Температура тридцать девять и семь. Подозревают воспаление лёгких. А в больницу не хочет... Из-за Тины... Мама так побледнела, что Ивасик аж испугался. И поспешил добавить:
- Но он же выздоровеет... Правда ж? Я же выздоровел.
Всю дорогу они молчали.
Накормив Ивасика, мама обняла его и как-то виновато сказала:
- Ивасик, сынок, я... я должна проведать Николая Ивановича. Я же медсестра... Может, я там нужна. Воспаление лёгких-это не шуточки...
Она, наверное, приготовилась к тому, что Ивасик будет возражать, по он сказал:
- Конечно... Надо проведать. Только возьми и меня с собой.
Мама с благодарностью посмотрела на него и молча кивнула. Потом взяла шприц в блестящей металлической коробочке, какие-то ампулы, и они пошли.
Дверь им открыла заплаканная Тина.
Посреди комнаты стояла высокая черноволосая женщина в белом халате. Выражение лица у неё было решительное и неумолимое.
- Я настаиваю на госпитализации! Вы же взрослый человек. Вы что, хотите оставить свою дочку сиротой?
Говорила она громко, пожалуй, громче, чем следовало бы в присутствии тяжелобольного.
Николай Иванович лежал на тахте красный, с пересохшими губами. Без очков лицо его казалось детским и беспомощным. Однако он упрямо качал головой, возражая.
- Что? Что с ним? - прямо с порога спросила Лидия Петровна.
- Типичная пневмония. Причём двухсторонняя. Надо колоть антибиотики. Через каждые четыре часа. И банки, и вообще уход... А он категорически отказывается от госпитализации. Если бы хоть была наша патронажная сестра. А то, как на грех, заболела... Скажите хоть вы ему.
Лидия Петровна была уже возле больного, держала его одной рукой за лоб, второй за пульс. И он что-то шептал виновато.
- Не волнуйтесь, - обернулась мама Ивасика к врачу. - Я медсестра. И укол сделаю, и банки поставлю.
Потом мама с врачом вполголоса говорила о необходимых процедурах, а Ивасик озирался вокруг.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, обыкновенная, а вот стены... Все стены были завешаны детскими рисунками. И каждый в аккуратной рамочке. Рамочки делал, конечно, папа. А рисовала, конечно, Тина. Больше всего было почему-то котов и зайцев. Но эти коты и зайцы были необыкновенно выразительные, каждый со своим лицом, своим характером. Просто талантливые были зайцы и коты. И ещё почти на каждом рисунке было солнце - жёлтое, яркое, лучистое.
Глядя на эти солнца, Ивасик почему-то вспомнил вдруг метельный морозный вечер и одинокую фигуру под деревом.
Он посмотрел на Тининого отца. Тот лежал в жару, бессильно откинувшись на подушку, по в глазах, которые он близоруко щурил на его маму, была несказанная детская радость.
Ивасик вдруг почувствовал, что в сердце у него нет уже того ревнивого страха, который был недавно, а есть только сочувствие и жалость.
Он подошёл к Тине, которая смотрела на него испуганными глазами, и сказал тихо:
- Не переживай, Христя... Раз мама тут, всё будет нормально. И улыбнулся.
Он впервые назвал её Христей, как называл её только отец, и сказал не "моя мама", а просто "мама".
Тина улыбнулась ему сквозь слезы.
...Во втором классе у них уже была одна фамилия - Ярёменко:
Тина и Ивасик Ярёменки.
Одноклассники не сразу привыкли к этому. Гришка Гонобобель даже пробовал хихикать, а Соня Боборыка и Люська Заречняк - сплетничать.
Но Ивасик взял Тину за руку, стал посреди класса и сказал:
- Это моя сестра. Моя мама - её мама. А её папа - мой папа. И кто будет хихикать и сплетничать об этом, тому я дам по голове.
Одноклассники постепенно привыкли.
В четвёртом "А" это теперь чуть ли не самая счастливая, самая весёлая, самая дружная семья - семья Ярёменков: папа, мама, брат и сестра.
* * *
- Ну так что? Подойдём к Ивасику? - спросила Шурочка.
- Не надо, - сказала Тина. - Если бы это сделал он, я бы знала. От меня он бы не стал скрывать.
- Так зачем было говорить? - пожала плечами Натали. - Ох уж эти сестрички!
- Слушайте, а... а может быть... вы только не смейтесь... - Тая Таранюк покраснела.-Но в жизни как раз бывает так, что героем оказывается тот, на кого меньше всего думали.
- Кого ты имеешь в виду? - прищурилась Шурочка.
- Валю... Тараненко.
- Тараненко?! Валю?! - Шурочка сделала большие глаза.
- Представьте себе! - многозначительно кивнула Тая. - В жизни именно так и бывает.
- Вообще-то... кто его знает... - почти согласилась Натали. - Во всяком случае, в детективах точно. У Агаты Кристи, например, или у Сименона. Я читала... в оригинале.
ВАЛЯ ТАРАНЕНКО
Как это ни печально, но Валя Тараненко был трус.
С самого детства.
И в детском саду его все обижали, колотили, а он не мог дать сдачи. И в первых классах тоже.
Ну что это, люди добрые, за закон такой удивительный. Нетрусов никто и пальцем не трогает, а если ты трус, то вроде на тебе написано: каждый тебя и локтем толкнёт, и на ногу наступит, ещё и обругает при этом чего, мол, крутишься под ногами. Беда, да и только!
Кстати, Валя не был таким уж немощным, слабосильным. Мог бы, кажется, постоять за себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Фигура показалась Ивасику как будто знакомой. Но различить было трудно далековато, темнота и метель.
Мама уже постелила постель и позвала его спать. И снова, сам не зная почему, Ивасик не сказал маме ни слова о том, что увидел.
Через два дня каникулы окончились.
Как всегда после каникул, настроение у всех было приподнятое, весёлое. Переговаривались, рассказывали друг другу разные новости, смеялись.
Только Тина сидела почему-то за партой опустив глаза, поникшая, молчаливая.
Её уже спрашивали и Шурочка Горобенко, и Аллочка Грацианская, и Соня Боборыка:
- Чего это ты? Что с тобой? Может, больная? Но Тина деланно улыбалась, махала рукой:
- Да нет, ничего! Всё нормально.
И лишь когда возле неё сел Ивасик и тоже спросил: "Чего ты?" - она вдруг глубоко вздохнула и тихо ответила:
- Папа заболел. Температура тридцать девять и семь. Подозревают воспаление лёгких... А в больницу не хочет... из-за меня.- И подбородок у неё задрожал.
У Ивасика сжалось сердце.
- Ну, не переживай... Выздоровеет. У меня тоже было когда-то воспаление лёгких... крупозное. Я ещё совсем маленьким был. Мама целые ночи меня вот так на руках носила. Чтобы не было отёка лёгких. И - как видишь... Выздоровеет. Не волнуйся... А кто с ним сейчас?
- Соседка. Это она настояла, чтобы я в школу пошла. Я не хотела... - В глазах у девочки были слезы. На продлёнку Тина не осталась. Когда мама пришла его забирать, Ивасик сразу же выпалил:
- А Тинин папа заболел... Температура тридцать девять и семь. Подозревают воспаление лёгких. А в больницу не хочет... Из-за Тины... Мама так побледнела, что Ивасик аж испугался. И поспешил добавить:
- Но он же выздоровеет... Правда ж? Я же выздоровел.
Всю дорогу они молчали.
Накормив Ивасика, мама обняла его и как-то виновато сказала:
- Ивасик, сынок, я... я должна проведать Николая Ивановича. Я же медсестра... Может, я там нужна. Воспаление лёгких-это не шуточки...
Она, наверное, приготовилась к тому, что Ивасик будет возражать, по он сказал:
- Конечно... Надо проведать. Только возьми и меня с собой.
Мама с благодарностью посмотрела на него и молча кивнула. Потом взяла шприц в блестящей металлической коробочке, какие-то ампулы, и они пошли.
Дверь им открыла заплаканная Тина.
Посреди комнаты стояла высокая черноволосая женщина в белом халате. Выражение лица у неё было решительное и неумолимое.
- Я настаиваю на госпитализации! Вы же взрослый человек. Вы что, хотите оставить свою дочку сиротой?
Говорила она громко, пожалуй, громче, чем следовало бы в присутствии тяжелобольного.
Николай Иванович лежал на тахте красный, с пересохшими губами. Без очков лицо его казалось детским и беспомощным. Однако он упрямо качал головой, возражая.
- Что? Что с ним? - прямо с порога спросила Лидия Петровна.
- Типичная пневмония. Причём двухсторонняя. Надо колоть антибиотики. Через каждые четыре часа. И банки, и вообще уход... А он категорически отказывается от госпитализации. Если бы хоть была наша патронажная сестра. А то, как на грех, заболела... Скажите хоть вы ему.
Лидия Петровна была уже возле больного, держала его одной рукой за лоб, второй за пульс. И он что-то шептал виновато.
- Не волнуйтесь, - обернулась мама Ивасика к врачу. - Я медсестра. И укол сделаю, и банки поставлю.
Потом мама с врачом вполголоса говорила о необходимых процедурах, а Ивасик озирался вокруг.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, обыкновенная, а вот стены... Все стены были завешаны детскими рисунками. И каждый в аккуратной рамочке. Рамочки делал, конечно, папа. А рисовала, конечно, Тина. Больше всего было почему-то котов и зайцев. Но эти коты и зайцы были необыкновенно выразительные, каждый со своим лицом, своим характером. Просто талантливые были зайцы и коты. И ещё почти на каждом рисунке было солнце - жёлтое, яркое, лучистое.
Глядя на эти солнца, Ивасик почему-то вспомнил вдруг метельный морозный вечер и одинокую фигуру под деревом.
Он посмотрел на Тининого отца. Тот лежал в жару, бессильно откинувшись на подушку, по в глазах, которые он близоруко щурил на его маму, была несказанная детская радость.
Ивасик вдруг почувствовал, что в сердце у него нет уже того ревнивого страха, который был недавно, а есть только сочувствие и жалость.
Он подошёл к Тине, которая смотрела на него испуганными глазами, и сказал тихо:
- Не переживай, Христя... Раз мама тут, всё будет нормально. И улыбнулся.
Он впервые назвал её Христей, как называл её только отец, и сказал не "моя мама", а просто "мама".
Тина улыбнулась ему сквозь слезы.
...Во втором классе у них уже была одна фамилия - Ярёменко:
Тина и Ивасик Ярёменки.
Одноклассники не сразу привыкли к этому. Гришка Гонобобель даже пробовал хихикать, а Соня Боборыка и Люська Заречняк - сплетничать.
Но Ивасик взял Тину за руку, стал посреди класса и сказал:
- Это моя сестра. Моя мама - её мама. А её папа - мой папа. И кто будет хихикать и сплетничать об этом, тому я дам по голове.
Одноклассники постепенно привыкли.
В четвёртом "А" это теперь чуть ли не самая счастливая, самая весёлая, самая дружная семья - семья Ярёменков: папа, мама, брат и сестра.
* * *
- Ну так что? Подойдём к Ивасику? - спросила Шурочка.
- Не надо, - сказала Тина. - Если бы это сделал он, я бы знала. От меня он бы не стал скрывать.
- Так зачем было говорить? - пожала плечами Натали. - Ох уж эти сестрички!
- Слушайте, а... а может быть... вы только не смейтесь... - Тая Таранюк покраснела.-Но в жизни как раз бывает так, что героем оказывается тот, на кого меньше всего думали.
- Кого ты имеешь в виду? - прищурилась Шурочка.
- Валю... Тараненко.
- Тараненко?! Валю?! - Шурочка сделала большие глаза.
- Представьте себе! - многозначительно кивнула Тая. - В жизни именно так и бывает.
- Вообще-то... кто его знает... - почти согласилась Натали. - Во всяком случае, в детективах точно. У Агаты Кристи, например, или у Сименона. Я читала... в оригинале.
ВАЛЯ ТАРАНЕНКО
Как это ни печально, но Валя Тараненко был трус.
С самого детства.
И в детском саду его все обижали, колотили, а он не мог дать сдачи. И в первых классах тоже.
Ну что это, люди добрые, за закон такой удивительный. Нетрусов никто и пальцем не трогает, а если ты трус, то вроде на тебе написано: каждый тебя и локтем толкнёт, и на ногу наступит, ещё и обругает при этом чего, мол, крутишься под ногами. Беда, да и только!
Кстати, Валя не был таким уж немощным, слабосильным. Мог бы, кажется, постоять за себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26