Ряды колонн из красного мрамора отделяют от залы два узких прохода, над стенами которых тянутся галереи. Там, в сумраке галерей, пожирая чужеземцев глазами, сидят придворные дамы.
Торцовая стена залы — это огромная ниша в виде раковины, по обе стороны ее две колонны поддерживают тяжелые занавесы. Несколько ступеней ведут к возвышению в глубине раковины. Там стоит золотой престол, сверкающий драгоценными каменьями. Справа и слева от престола застыли телохранители царя, вооруженные дубинками. У возвышения поднялись на задние лапы два позолоченных льва, на золотых деревьях сидят искусно сделанные диковинные птицы, издали похожие на яркие цветы.
Невесть откуда появляется царь, владыка полумира, то ли он незаметно выходит из-за занавеса, то ли чудесным образом возникает из воздуха. У него бледное, бескровное лицо, его шелковые одежды, расшитые золотом, алмазами и жемчугом, светятся и переливаются всеми цветами радуги, обут он в пурпуровые сапожки, а на голове у него золотой сверкающий венец. Царь всходит на престол, и львы сразу начинают рычать, как живые, а птицы оглашают залу дивным пением.
Сейчас послам полагалось бы упасть ниц перед наместником бога на земле, и толмач свистящим шепотом умоляет их об этом, но, может быть, чересчур нов и непривычен для северных дикарей такой обычай или слишком уж оглушило их великолепие греческого царя и убранство залы, особенно механические львы и птицы, только русы, словно не слыша толмача, по-прежнему стоят в оцепенении, круглыми от изумления глазами разглядывая рычащих львов и поющих птиц. А бледный юноша безучастно сидит на престоле и смотрит куда-то поверх голов этих грубых варваров.
Вдруг русы видят, что царский престол поплыл ввысь. Теперь их внимание приковано к царю. Послы, разинув рты, поднимают головы вслед за улетающим па небо властелином великой империи. Наконец толмачу удается уговорить русов, они опускаются на колени и касаются лбами пола. Толмач возглашает, что его царственность повелитель ромеев изъявляет милостивое согласие выслушать послов.
Послы сообщают, что русские князья Аскольд и Дир, прозревшие от своих языческих заблуждений, желают принять святое крещение и просят царя быть их крестным отцом.
В продолжение этого разговора царь на своем престоле парит под сводами потолка. Послы не видят, чтобы у него хоть раз зашевелились губы, однако толмач говорит, что государь растроган просьбой и готов выполнить ее. Русским князьям разрешается войти в город в сопровождении свиты, состоящей не более чем из пятидесяти человек и без оружия. Русам оказана высочайшая честь — государь соглашается быть крестным отцом князей, а крестить их будет сам царьградский патриарх. Прочих русов, которые пожелают принять святое крещение, окрестят в церквах за пределами города.
Глава двадцать вторая
АСКОЛЬД И ДИР
Возле святой Софии толпятся любопытные, пришедшие поглядеть на новокрещеных варварских князей Аскольда и Дира. Среди толпы и Кукша. Люди поднимаются на цыпочки, толкаются, взгляды всех устремлены на главные врата. Наконец раздаются крики:
— Выходят, выходят! Вон они!
В церковных вратах появляются князья. Один из них небольшого роста, черноволосый, другой высокий и белокурый, по облику настоящий варяг. Шлемы князья держат в руках, но сразу по выходе из крытого притвора надевают на головы. На князьях синие корзна с малиновой подкладкой. Их сопровождает вереница воинов, все они тоже при выходе покрывают головы шлемами. Странно видеть воинов в шлемах, но без мечей, копий, щитов и прочего. Безоружный воин словно стрекоза, у которой оборваны крылья.
Кукша всматривается в лица князей, они кажутся ему знакомыми. А князья меж тем приближаются, вот они проходят рядом, и Кукша узнает в них Хаскульда и Тюра.
С этого мгновения Кукша теряет покой. Ведь Хаскульд и Тюр приплыли из Тавроскифии, а там его родина! Они княжат в Тавроскифии и, конечно, возвратятся туда же. Не посылает ли ему распятый бог возможность вернуться на родину за то, что он принял святое крещение?
Надо скорее повидаться с Хаскульдом и Тюром, они не век будут прохлаждаться в Царьграде. Однако Кукша не решается отправиться к ним в одиночку, ему неизвестно, что они думают о его исчезновении в Луне и о гибели Свавильда. На всякий случай он берет с собой друзей Ратшу и Догона — не станут убивать троих царских гвардейцев.
Ратша и Догон тоже мечтают вернуться на родину, но византийские цари не любят отпускать наемников и чинят препятствия тем, кто хочет уехать. Обыкновенно варвары, состоящие на царской службе, до того привыкают к сладкой жизни в Царьграде, что забывают о родном доме. Накопив денег, они женятся и навек остаются среди греков. Однако Ратша ни о чем, кроме дома и Новгорода, думать и говорить не может, а Догон всегда думает и говорит то же, что и Ратша.
По дороге к Аскольду и Диру Ратша рассказывает:
— Вечером лягу спать, глаза закрою и мечтаю: течет Волхов наш полноводный, а на берегу байны рубленые стоят. И самая большая байна — наша. И в ней дедо, тятя и дядья. Хлещут друг друга вениками без жалости, сыплют шутками-прибаутками. Я еще маленький, а туда же. Дедо выскакивает из байны и меня на руках выносит. А дело осеннее. Кидает он меня в студеную воду, как щенка, а я еще плавать не умею. Без мала утонул. Воды я тогда нахлебался — еле отходили. Зимой тоже хорошо. Дедо, бывало, учит меня в снегу крутиться, сам красный, что твоя малина спелая! А тут даже снегу путем не бывает. Да как же без снегу-то? Нешто возможно?
— Что правда, то правда, — откликается Догон, — без снегу никак невозможно.
— Мы, новгородские, не можем без снегу, — жалуется Ратша.
— Ясное дело, не можем, — вторит Догон.
И вот все трое сидят в княжеском шатре, разбитом на самом большом русском судне. Здесь же, кроме Хаскульда и Тюра, присутствуют еще несколько воинов, иные из них знакомы Кукше. В черной бороде Тюра появились серебряные нити, а Хаскульд как будто и не изменился, только весь его облик стал еще более властным. Гости и хозяева пьют греческое вино и беседуют.
Кукша рассказывает Хаскульду и Тюру, как он потерял Свавильда во время взятия Луны. Не найдя его, он решил вернуться на корабль и в лодке уснул, точно усталый берсерк. Его унесло в море, где он был подобран сарацинами. Сарацины дважды его продавали, и так он очутился в Царьграде.
Тюр в свою очередь рассказывает, что после разграбления Луны они с Хаскульдом пережили еще немало приключений, побывали во многих краях, а после вступили в дружину поморского конунга Рерика, которого позвали княжить те же племена, что прежде платили дань Орвару Стреле. Орвар Стрела хоть и был доблестным вождем, а плохо кончил — его данники возмутились против него, они перебили всю его дружину, а самого Орвара привязали к двум пригнутым деревьям и, отпустив деревья, разорвали пополам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51