– Тяни носом, Бегичева! Тяни что есть силы! – сказал он. – Но недолго! Надо и другим оставить немного! Не жадничай!
Он поднёс бутылку к носу Лийки и быстро снял ладошку с горлышка, а когда Лийкин нос и горлышко бутылки соединились, я прижала Лийку к бутылке, не выпуская её до тех пор, пока она не впитает в себя весь запах мудрости. И вдруг Лийка захрипела, забилась в моих руках, а потом завизжала так, словно у неё вытаскивали сразу все зубы.

Ребята захохотали. Лийка упала на пол и, повизгивая, отмахиваясь руками, чихала и фыркала, как тюлень в Зоосаде.
Неожиданно в класс вошёл директор.
– Что тут за цирк? – спросил он, обращаясь к Лийке. – Ты кого изображаешь? Рыжего у ковра?
Лийка вскочила, и тут мы увидели в руках у неё бутылку с мудростью. Падая, она вцепилась в неё и облила всё форменное платье.
– Никого я не изображаю! – закусила губу Лийка и вдруг, увидев полосу на платье, сказала: – Мне испортили платье.
– Кто это сделал?
Лийка передёрнула плечами:
– Пусть те, кто сделал, сами и скажут!
– А ты не знаешь?
– Нет… То есть, конечно, знаю!
– А в чём же дело?
– Просто мне совсем не нужно говорить об этом. Они же пионеры! Они сами должны сказать! Пионер обязан быть честным, правдивым!
Директор повернулся лицом к классу.
– Ну, так кто же из вас испортил платье? – Он поднёс бутылку с запахом мудрости к носу, понюхал и поставил её на подоконник. – И кто принёс нашатырный спирт в класс? И зачем принёс?
Все молчали.
– Ну, что же, – сказал Пафнутий, – видно, мне придётся взяться за вас как следует…
Захватив с собой злосчастную бутылку, он вышел из класса.
– Братцы…
– … и сестрицы! – вздохнула Нина.
Однако шутку её мы встретили без улыбок. У всех было такое настроение, будто мы сидели у постели больного товарища.
– Ребята, – сказал Пыжик, покосившись недовольно на Нину, – платье мы испортили? Испортили! Отвечать придётся? Придётся! Кому? Всем. А какой смысл? Ведь за платье придётся платить. Кто будет платить? Ясно – тот, у кого есть деньги! У вас деньги есть? Нет! Ручаюсь! А у меня есть небольшой капитальчик. Я уже три года собираю на мотороллер. На платье вполне хватит! Даже на два! А на мотороллер начну копить сначала! Значит, мне идти к Пафнутию и мне отвечать за этот запах мудрости.
Марго покраснела.
– Почему вам? – вспыхнула она. – Мы это все придумали, и всем нам отвечать надо! Я иду тоже!
– А я почему не должна идти? – спросила Нина, разглядывая в ручное зеркальце свои зубы.
– По-моему, тоже всем! – сказала Валя.
Пыжик постучал пальцами по виску, как бы показывая, что такое предложение могут внести только «чокнутые» (так в классе говорят о тех, у кого голова чокнулась с глупостью).
– Надо ж думать всё-таки, – сказал он сердито. – Если мы пойдём все вместе, Пафнутий подумает, будто у нас целая банда безобразничает! Ему ж, понимаете, как неприятно будет! Воспитывал нас, воспитывал и довоспитывался. А если я один пойду, – он скажет: «В семье не без урода!» И – порядок! Снизит за поведение! Ну, маму вызовет. И нам меньше неприятности, и ему тоже!
– Пыжик говорит правильно, – сказала Нина, – но как ты думаешь, Пыжик, что скажут о нас ребята, когда узнают, что ты всё взял на себя, выставил себя героем, а нас загородил, словно беспомощных цыпляток? А сами мы? Можем мы сами считать себя честными?
Мы задумались.
Вопрос о том, кому идти и признаваться – всем или одному – оказался не таким уж простым вопросом. Мы обсуждали его больше часа, но чем больше говорили, тем меньше понимали, как нужно поступить нам. Наконец мы решили посоветоваться с ребятами, потому что тут дело шло о дружбе, товариществе, о долге, чести и честности.
Нам не хотелось поставить себя в такое положение, будто мы пытаемся спрятаться за спину Пыжика, как трусишки, которые боятся отвечать за свои поступки. А про Пыжика могли бы сказать, будто он не хочет считаться с товарищами и поэтому лезет в герои.
– Пусть решает класс, как должно поступить! – предложила Нина, и мы согласились с ней:
– Пусть решает!
1 октября
Совещание о том, как поступить пятёрке отважных, класс наметил провести во время большой перемены, но тут произошло событие, которое помешало решить вопрос о нашем поведении.
Когда кончился второй урок, в класс заглянула Нина Сергеевна и сказала торопливо:
– Пыжик, Сологубова, Станцель, Павликова, Киселёва и Слюсарёва! После уроков зайдёте к директору!
Инночка дожала плечами, а когда Нина Сергеевна вышла, оскалила зубы и, захлёбываясь от смеха, закричала:
– Ура! Меня выводят в герои! Могу очень даже свободно получить четыре за поведение и хвастаться везде, что я невинная жертва…
– Тебя по ошибке! – сказал Пыжик. – Можешь не ходить!
– Ну, уж нет! – запротестовала Инночка. – Это будет невежливо! Приглашают к директору, обещают приключения, я увижу, как у Пафнутия станут круглыми глаза, а ты говоришь – можешь не идти! Обязательно пойду!
Марго спросила меня шёпотом:
– Как ты думаешь, кто мог сообщить директору о нас? Лийка?
– Но она же могла бы сразу сказать! Да и вообще ей неинтересно говорить о нас! Она надеется, наверное, что сами мы не признаемся, и тогда весь класс станет думать о нас как о самых последних людишках.
Кто же всё-таки мог сказать?
Мне кажется, в нашем классе нет ни одного мальчишки и ни одной девочки, которые могли бы наушничать.
Так и не зная, кто же сказал Пафнутию о том, что мы испортили платье Лийке, наша пятёрка просидела до последнего урока, как на иголках, а когда зазвенел звонок, мы пошли к директору с бьющимися сердцами. С нами пошла, улыбаясь глупо, Инночка Слюсарёва. Искать приключения на свою голову.
– Чего тебе надо? – остановился Пыжик. – Нечего тебе делать с нами! Думаешь, расплачемся от страха? Не дождёшься!
– Меня же вызывает Пафнутий! Это – одно! А другое – я люблю приключения! А уж с вами обязательно будут какие-нибудь приключения. Нос у тебя, например, самый приключенческий!
– Ладно! – сказал Пыжик. – Иди! Но не влезай со своим длинным носом в разговор! Стой и слушай! И молчи! Мы сами скажем, что ты ни при чём.
Мы подошли к кабинету директора.
– Стучим? – подняла руку Инночка.
Но не успела она опустить сжатый кулак на цветную филёнку двери, как она распахнулась и в коридор вышли по двое и по одному человек десять мужчин. Среди них я увидела папу. Ноги мои так и подкосились. Я поняла всё сразу. Директор вызвал уже родителей, поговорил с ними и сейчас объявит нам своё решение.
Ой, что-то будет?
Конечно, теперь и мечтать нечего о замечании в дневники. Даже четвёрки за поведение не видать нам, как своих ушей. Тут дело пахнет похуже, чем дурацкий запах мудрости.
Увидев папу, я спряталась за спину Нины Станцель, а когда он прошёл, юркнула в кабинет директора первой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75