А когда он уже больше не мог удовлетворять ее, начинала хныкать и дуться, впрочем не скрывая при этом, что в общем-то довольна, хотя была бы не прочь и еще...
Вот почему разговоры Митча с доктором Стейнхопфом возобновились. Более того, он во всех деталях описал ему всю историю его взаимоотношений с Тидди с самого начала.
— По-моему, я был принят за другого малого, — попытался Митч пошутить. — Возможно, того, с кем она была обручена до меня. В нашу первую брачную ночь Тидди плакала и бормотала во сне, что получила письмо от генерала и известие от других людей, что этот парень убит.
Стейнхопф заявил, что он сильно сомневается в существовании какого-то другого малого, как, впрочем, и генерала. Все это — сексуальная фантазия. А генерал — воплощение некоего властного начала, пытающегося ее разрушить.
— Вы хотите сказать, — нахмурился Митч, — что она невменяема?
— Мой дорогой Митч, пожалуйста, не произносите этого слова в моем присутствии. Скажем так, Тидди не вполне нормальна в этом смысле, как это неправильно принято понимать.
— Бедняжка! — вырвалось у изумленного Митча. — У меня это не укладывается в голове...
Стейнхопф пожал плечами:
— Должен вам сказать, Тидди — типичный случай отнюдь не редкого душевного расстройства среди американских женщин. Примеров этому, пусть не столь ярких, вы можете найти вокруг себя сколько угодно. Их корни в доминирующей роли матери в семье и обожаемом, но забитом, покорном отце. Кроме того, в тяге к пенису соседского подростка, а возможно, и в детских играх в одиночестве, взаперти. Добавьте к этому зарабатываемые Тидди деньги, которые, как это ни печально, дают ей ощущение превосходства над вами, ну и потребности, нормальные для всякой женщины. Вот это все в самом общем плане, что представляет собой ваша жена. Однако, чтобы сделать окончательный вывод и быть вам более полезным, я должен был бы понаблюдать ее довольно продолжительное время, но такое вряд ли возможно.
— Ну... — Митч смешался. — Если вопрос упирается в деньги...
— Всегда, — веско прервал его психиатр, — в той или иной степени необходимо вознаграждение. Бесплатным бывает только сыр в мышеловке. То, что дается даром, как я убедился, соответственно и расценивается. Но уверяю вас, проблема не в этом. Скажем, я мог бы брать пять долларов вместо моей обычной ставки в сто, да дело в том, что ваша жена не пожелает меня видеть. Она наверняка очень рассердится даже от одного намека на то, что у нее проблемы с психикой, может выкинуть какую-нибудь глупость. — Стейнхопф немного помолчал и наконец заключил: — Ее образ жизни — сексуальная извращенность. И совместное сосуществование с ней возможно только такое. У нее нет желания ничего менять. И эта тенденция к деградации (еще одна деликатная пауза) в дальнейшем будет только усугубляться.
Митч почувствовал, что покраснел. Доктор извиняюще простер к нему руки.
— Разве вам мало имеющихся доказательств, Митч? Женщина с явно ограниченным менталитетом, которая тем не менее много зарабатывает, особые условия труда... по ночам, сексуальная ненасытность и в связи с этим непомерные постоянные требования к вам...
— Благодарю вас, док, — холодно остановил его Митч. — Премного вам благодарен.
— Пожалуйста, ради вас...
Митч повернулся спиной к нему, да так и оставался сидеть. Однако он не мог забыть сказанного Стейнхопфом, и постепенно в его душу закрались подозрения. Митч всячески убеждал себя, что с его стороны очень дурно думать так о матери его ребенка. Сама мысль об этом была ему ненавистна, но в конце концов убедил себя, что ради Тидди и чтобы покончить со всеми своими сомнениями, он должен узнать правду.
Митч отгуливал выходные по графику в те дни недели, на которые они и приходились. Тидди же свои копила и брала на те пять дней месяца, когда у нее была менструация. Таким образом, ему не составило труда за ней проследить, поскольку она не опасалась слежки, и довести до места, хотя сам при этом был готов от стыда провалиться сквозь землю.
Он знал, куда она направилась не потому, что сам там бывал, а по слухам, и при этом далеко не лестным, но все же до конца упорно отказывался в это поверить. Ему казалось, что наверняка должно быть какое-то иное, вполне невинное объяснение, почему Тидди туда зашла.
Он прождал ее снаружи не один час, однако так и не дождался. Тогда снова пошел за нею на следующий день, все еще упорно отказываясь поверить в страшную правду. И на этот раз зашел внутрь.
Это заведение, судя по всему, содержали хорошо. Прямо за дверью на несколько футов тянулся сводчатый тоннель, на конце которого маячила обезьяноподобная фигура с обрезанной бейсбольной битой под мышкой.
— Здесь не распивают. У нас нет грубых развлечений, — привычно отбарабанил этот тип, окидывая Митча быстрым наметанным взглядом. — О'кей, добро пожаловать! — И посторонился, давая ему пройти.
В прихожей за столом, который преграждал, но не блокировал лестницу на второй этаж, сидел вежливый толстячок в опрятном шерстяном костюме.
— Здесь не распивают. У нас нет грубых развлечений, — скороговоркой выпалил он и улыбнулся. — Чем могу быть вам полезен, сэр?
Митч объяснил. Мужчина смешался.
— Думаю, сэр, вы, должно быть, имеете в виду Нидди? Что ж, можете ее увидеть, почему бы и нет? О, пожалуйста, не надо. — Он сделал негодующий жест, когда Митч полез за бумажником. — Вы должны сами отблагодарить молодую леди.
Митч уселся на стул рядом с еще тремя клиентами. Все они тайком поглядывали друг на друга, пряча глаза. По мере того как им дозволяли подняться по лестнице, в помещение впускались другие мужчины, которых встречали одними и теми же словами: «Здесь не распивают! У нас нет грубых развлечений».
Наконец толстячок за столом улыбнулся и кивнул Митчу. Тот устремился к лестнице, напутствуемый объяснениями, что Нидди находится за первой дверью справа.
— Привилегированный номер, сэр! И особая, весьма своеобразная молодая леди.
— Благодарю вас! — буркнул Митч, посмеявшись про себя, что ему светит обслуживание по высшему разряду.
Внешний вид Митча разительно отличался от вида здешних обычных посетителей, поэтому его конечно же хотели заполучить в число постоянных клиентов.
Наверху лестницы Митч остановился, чтобы перевести дух и умерить биение сердца. Затем открыл занавешенную муслином дверь справа и вошел.
Он с трудом дышал — каждый вдох давался с большим трудом. Нервозно придержал дверь, чтобы она закрылась без единого звука и, заставив себя наконец взглянуть на кровать, чуть не вскрикнул от облегчения.
Молодая женщина лежала на животе, уткнув голову в руки, как в подушку. При слабом освещении ее обнаженное тело казалось вырезанным из слоновой кости, прекрасное, но смутно очерченное в полумраке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Вот почему разговоры Митча с доктором Стейнхопфом возобновились. Более того, он во всех деталях описал ему всю историю его взаимоотношений с Тидди с самого начала.
— По-моему, я был принят за другого малого, — попытался Митч пошутить. — Возможно, того, с кем она была обручена до меня. В нашу первую брачную ночь Тидди плакала и бормотала во сне, что получила письмо от генерала и известие от других людей, что этот парень убит.
Стейнхопф заявил, что он сильно сомневается в существовании какого-то другого малого, как, впрочем, и генерала. Все это — сексуальная фантазия. А генерал — воплощение некоего властного начала, пытающегося ее разрушить.
— Вы хотите сказать, — нахмурился Митч, — что она невменяема?
— Мой дорогой Митч, пожалуйста, не произносите этого слова в моем присутствии. Скажем так, Тидди не вполне нормальна в этом смысле, как это неправильно принято понимать.
— Бедняжка! — вырвалось у изумленного Митча. — У меня это не укладывается в голове...
Стейнхопф пожал плечами:
— Должен вам сказать, Тидди — типичный случай отнюдь не редкого душевного расстройства среди американских женщин. Примеров этому, пусть не столь ярких, вы можете найти вокруг себя сколько угодно. Их корни в доминирующей роли матери в семье и обожаемом, но забитом, покорном отце. Кроме того, в тяге к пенису соседского подростка, а возможно, и в детских играх в одиночестве, взаперти. Добавьте к этому зарабатываемые Тидди деньги, которые, как это ни печально, дают ей ощущение превосходства над вами, ну и потребности, нормальные для всякой женщины. Вот это все в самом общем плане, что представляет собой ваша жена. Однако, чтобы сделать окончательный вывод и быть вам более полезным, я должен был бы понаблюдать ее довольно продолжительное время, но такое вряд ли возможно.
— Ну... — Митч смешался. — Если вопрос упирается в деньги...
— Всегда, — веско прервал его психиатр, — в той или иной степени необходимо вознаграждение. Бесплатным бывает только сыр в мышеловке. То, что дается даром, как я убедился, соответственно и расценивается. Но уверяю вас, проблема не в этом. Скажем, я мог бы брать пять долларов вместо моей обычной ставки в сто, да дело в том, что ваша жена не пожелает меня видеть. Она наверняка очень рассердится даже от одного намека на то, что у нее проблемы с психикой, может выкинуть какую-нибудь глупость. — Стейнхопф немного помолчал и наконец заключил: — Ее образ жизни — сексуальная извращенность. И совместное сосуществование с ней возможно только такое. У нее нет желания ничего менять. И эта тенденция к деградации (еще одна деликатная пауза) в дальнейшем будет только усугубляться.
Митч почувствовал, что покраснел. Доктор извиняюще простер к нему руки.
— Разве вам мало имеющихся доказательств, Митч? Женщина с явно ограниченным менталитетом, которая тем не менее много зарабатывает, особые условия труда... по ночам, сексуальная ненасытность и в связи с этим непомерные постоянные требования к вам...
— Благодарю вас, док, — холодно остановил его Митч. — Премного вам благодарен.
— Пожалуйста, ради вас...
Митч повернулся спиной к нему, да так и оставался сидеть. Однако он не мог забыть сказанного Стейнхопфом, и постепенно в его душу закрались подозрения. Митч всячески убеждал себя, что с его стороны очень дурно думать так о матери его ребенка. Сама мысль об этом была ему ненавистна, но в конце концов убедил себя, что ради Тидди и чтобы покончить со всеми своими сомнениями, он должен узнать правду.
Митч отгуливал выходные по графику в те дни недели, на которые они и приходились. Тидди же свои копила и брала на те пять дней месяца, когда у нее была менструация. Таким образом, ему не составило труда за ней проследить, поскольку она не опасалась слежки, и довести до места, хотя сам при этом был готов от стыда провалиться сквозь землю.
Он знал, куда она направилась не потому, что сам там бывал, а по слухам, и при этом далеко не лестным, но все же до конца упорно отказывался в это поверить. Ему казалось, что наверняка должно быть какое-то иное, вполне невинное объяснение, почему Тидди туда зашла.
Он прождал ее снаружи не один час, однако так и не дождался. Тогда снова пошел за нею на следующий день, все еще упорно отказываясь поверить в страшную правду. И на этот раз зашел внутрь.
Это заведение, судя по всему, содержали хорошо. Прямо за дверью на несколько футов тянулся сводчатый тоннель, на конце которого маячила обезьяноподобная фигура с обрезанной бейсбольной битой под мышкой.
— Здесь не распивают. У нас нет грубых развлечений, — привычно отбарабанил этот тип, окидывая Митча быстрым наметанным взглядом. — О'кей, добро пожаловать! — И посторонился, давая ему пройти.
В прихожей за столом, который преграждал, но не блокировал лестницу на второй этаж, сидел вежливый толстячок в опрятном шерстяном костюме.
— Здесь не распивают. У нас нет грубых развлечений, — скороговоркой выпалил он и улыбнулся. — Чем могу быть вам полезен, сэр?
Митч объяснил. Мужчина смешался.
— Думаю, сэр, вы, должно быть, имеете в виду Нидди? Что ж, можете ее увидеть, почему бы и нет? О, пожалуйста, не надо. — Он сделал негодующий жест, когда Митч полез за бумажником. — Вы должны сами отблагодарить молодую леди.
Митч уселся на стул рядом с еще тремя клиентами. Все они тайком поглядывали друг на друга, пряча глаза. По мере того как им дозволяли подняться по лестнице, в помещение впускались другие мужчины, которых встречали одними и теми же словами: «Здесь не распивают! У нас нет грубых развлечений».
Наконец толстячок за столом улыбнулся и кивнул Митчу. Тот устремился к лестнице, напутствуемый объяснениями, что Нидди находится за первой дверью справа.
— Привилегированный номер, сэр! И особая, весьма своеобразная молодая леди.
— Благодарю вас! — буркнул Митч, посмеявшись про себя, что ему светит обслуживание по высшему разряду.
Внешний вид Митча разительно отличался от вида здешних обычных посетителей, поэтому его конечно же хотели заполучить в число постоянных клиентов.
Наверху лестницы Митч остановился, чтобы перевести дух и умерить биение сердца. Затем открыл занавешенную муслином дверь справа и вошел.
Он с трудом дышал — каждый вдох давался с большим трудом. Нервозно придержал дверь, чтобы она закрылась без единого звука и, заставив себя наконец взглянуть на кровать, чуть не вскрикнул от облегчения.
Молодая женщина лежала на животе, уткнув голову в руки, как в подушку. При слабом освещении ее обнаженное тело казалось вырезанным из слоновой кости, прекрасное, но смутно очерченное в полумраке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57