Выходя на лестничную клетку, как и в первый раз, он услышал шум поднимающегося лифта. Затем, когда лифт поднимался, он увидел, как Перлонжур сидит на том самом месте, где сидел Грибб. Сантер рванулся к дверце лифта, открыл ее, когда кабина достигла этажа...
— Я ничего не понимаю! — сказал Перлонжур. — Месье Ванс поприветствовал меня через решетку и затем исчез. Я даже не притрагивался к кнопкам. Кабина вдруг начала сама подниматься.
— Где же Ванс? — спросил Сантер вместо ответа.
— Здесь! — послышался чей-то голос.
Сантер, крайне удивленный, обернулся и увидел спускающегося по лестнице инспектора.
— Теперь вы понимаете? — спросил тот, подходя к Сантеру. — Убийца вовсе не нажимал кнопки на первом этаже. Он вызвал лифт с четвертого этажа...
— О боже! — только и мог произнести Сантер, вспоминая пророческие слова Жернико: «Почти что адская сила...».
— Ловко, однако здесь все зависит от воли случая, — сказал Сантер, глядя на своего собеседника.
— Это вам сейчас так кажется. Но вы же видите, что эксперимент дал отличные результаты, если позволите так выразиться...
— А почему убийца не удрал просто-напросто через черный ход? — возразил Перлонжур.
— Это известно ему одному! Быть может, он так и хотел сделать, но тут же заметил вас? Не стоит забывать, что вы появились здесь почти сразу после совершенного преступления. Быть может, он боялся, что консьерж, позвонив, сразу же встанет со своего места, и, заметив его, подойдет к лифту и поднимет тревогу?.. А возможно, он действовал таким образом исключительно из любви к опасности или же привык делать все заранее рассчитав. Так сказать, «убийство с доставкой на дом», извините, за сравнение... А теперь, прошу прощения, я должен вас оставить на несколько минут, мне срочно необходимо попытаться обнаружить тот путь, которым он смог уйти.
Сантер и Перлонжур увидели, как детектив, запустив руки в карман своего пиджака, начал подниматься вверх по лестнице.
Долгое время они стояли неподвижно, затем Перлонжур подошел к телу Нестора Грибба, возле которого полицейский нес бдительную службу. Какое-то время он смотрел на труп молча, а затем прошептал:
— Бедняга!
Сантер, в свою очередь, подал голос:
— Жан... — нерешительным, дрожащим голосом сказал он.
— Что? — спросил Перлонжур, оборачиваясь.
— Нам нужно... Нам нужно защищаться. Жернико оказался прав. Наступит и наш черед... Нам нужно защищаться, Жан.
Месье Ванс уже возвращался.
— Да, как я и думал, — сказал он, делая жест рукой. — Он ушел по крышам...
Вид у него был удрученным.
— Мне трудно поверить, что все произошло именно так, как вы нам это только что объяснили, — неожиданно сказал Сантер. — Неужели действительно не существует никакого иного объяснения?
Месье Ванс внимательно посмотрел на него.
— Есть, — неожиданно сказал он. — Можно было бы подыскать и иное объяснение... Но оно настолько ужасно, что я даже отказываюсь рассматривать его...
Выбросив сигарету, которую он не выпускал изо рта, месье Ванс машинально загасил ее каблуком и подытожил :
— По крайней мере, в настоящий момент.
Глава XIII
Фриде на всю жизнь
— Может быть, молока?
— Нет, спасибо.
— Тогда лимон?
— Да, благодарю.
Сказав это, Сантер наклонился, вперед, глядя на Асунсьон.
Молодая женщина подошла к нему с чашкой в руке. Пять лет странствий, в окружении чаще всего гнусном, не помешали Сантеру в условиях городской жизни снова стать тем светским мужчиной, каким он был когда-то. Взяв из рук Асунсьон чашку, он поставил ее на маленький покрытый красным лаком круглый столик, который ловко придвинул к своему креслу носком туфли, и прежде, чем она могла предвидеть его жест, он притянул ее к себе, взяв за запястье.
Сантер, находясь во власти своего восхищения, не торопился говорить. На Асунсьон была надета темно-красная юбка и блузка из белого шелка. Ожерелье из яркого жемчуга выделялось на ее матовой коже, словно оковы.
Она, как всегда, выглядела серьезной и вместе с тем спокойной и уравновешенной, и этим сбивала с толку молодого человека. Уже в который раз он спрашивал себя, испытывает ли эта женщина печаль по пропавшему, а возможно, и погибшему жениху. Вот уже час, как он находится у нее в гостях, и за все это время она ни разу не произнесла имени Марселя... Помнит ли она еще о нем?
Ах! Как бы ему хотелось обнять ее, прижать покрепче, так крепко, чтобы она застонала, и только тогда прокричать ей наконец о том, что он любит ее!
Мысленно представляя себе все это, Сантер тем не менее не двигался с места, будто какая-то сила накрепко приковала его к креслу. «Как жаль, — подумал он, — что я не знаю, жив ли еще Жернико...».
Он отпустил руки Асунсьон, и она спокойно отошла и села напротив него по другую сторону стола. Вполне возможно, что эта женщина так же, как и он, терзается вопросом, по-прежнему остающимся без ответа, и так же, как и он, находится пока что в безвыходном положении,
«Она наверняка уже разлюбила Марселя, — подумал Сантер. — Я чувствую, что она больше его не любит». Да и вообще, можно ли сказать, что она его любила, человека, с которым она так мало была знакома... Не лучше ли предположить, что она полюбила ею же самой придуманный образ? И этот образ сразу же был развеян бесславным возвращением его друга...
Он попытался припомнить все свои встречи с невестой Марселя, начиная с той самой, когда она нанесла ему свой первый визит и кончая тем вечером, который она согласилась провести с ним в первое воскресенье сентября, когда их потревожил своим вторжением Перлонжур. Он вспоминал ее жесты, ее слова, пытаясь найти в них определенный смысл, отвечающий его чаяниям, смысл, хоть минимально свидетельствующий в его пользу. Все те немногие слова и жесты, которые выглядели бы, если и не признанием, то, по крайней мере ободряющими знаками. Будучи человеком откровенным не только с окружающими, но и с самим собой, Сантер вынужден был признать, что Асунсьон не проявляла к нему иных чувств, кроме дружеских, да и те были косвенные, поскольку причину этого дружеского расположения следовало искать в ее любви к Марселю... Но сейчас она уже наверняка не любит Марселя, а значит...
Нужно было бы непременно поговорить с ней об этом. Понимая всю сложность своей задачи, Сантер не чувствовал в себе достаточно смелости, а точнее, «дерзости». Говорить бы пришлось прямо, без обиняков, честно и откровенно, объяснять без тени намека, передать свое счастье в эти маленькие ручки, но Сантер никак не мог решиться на это.
— Извините! — неожиданно сказала Асунсьон, когда раздался звонок в дверь. — Боюсь, это Элиза вышла за покупками...
Сантер хотел было предложить свои услуги и пойти открыть дверь, но не успел он и рта открыть, как Асунсьон уже выпорхнула из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35