– Артур Александрович ваш знакомый? – уже совсем ошалело спросил хан Акмаль и жестом подозвал Ибрагима, чтобы тот снял наручники.
– Да, мы с ним хорошие друзья, и он мне многим обя­зан, – ответил спокойно избитый гость, словно ничего не про­изошло, и потянулся за второй пачкой сигарет, лежавшей там же, где и первая.
Иллюзионист услужливо протянул огонек зажигалки и за­курил сам.
– Ничего себе история вышла, я-то думал, ты засланный казачок. – Сомнения все еще отражались на его одутловатом лице, и мысль работала лихорадочно: как быть, как быть – прокурор читал это без особых усилий, и вдруг лицо хана Акмаля просветлело, обращаясь к Ибрагиму, он сказал: – Ибра­гим, соедини-ка нас по срочной с Артуром, сейчас глубокая ночь, наверняка дома, он порядочный семьянин, скажи, что его просит Сухроб Ахмедович Акрамходжаев.
«Наконец-то сообразил, как проверить», – подумал Сена­тор и с удовольствием затянулся, бок от удара сапогом побали­вал. Прежде чем выйти из краснознаменной комнаты, Ибра­гим снял с подоконника телефонный аппарат и поставил его перед прокурором. «Хоть бы он оказался дома, хоть бы был до­ма», – твердил как заклинание Акрамходжаев, вспыльчивый норов аксайского хана гарантий не предполагал. Они продол­жали молча курить, разрядить обстановку хану, видимо, не хватало фантазии, а у гостя для светской беседы были слиш­ком напряжены нервы. Так они просидели минут семь-восемь, не больше, эти мгновения для прокурора показались часами.
Наконец-то распахнулась дверь и на пороге появился дру­гой золотозубый, второй сотрапезник за завтраком, он, вежли­во обращаясь к гостю, произнес:
– Сухроб-ака, пожалуйста, возьмите трубку, на проводе Ташкент.
Как ни старался прокурор себя сдержать, но все-таки рва­нул трубку торопливо, и суетливость его не осталась незаме­ченной хозяевами.
– Здравствуйте, Сухроб Ахмедович, – раздался в трубке, как всегда, бодрый голос Шубарина, – рад вас слышать даже среди ночи, но, честно говоря, не ожидал, что вы забрались так далеко, надеюсь, приятно проводите время у моих друзей? – Японец говорил в свойственной только ему манере, лаконич­но, с подтекстом, он давал понять, что догадался, что прокурор попал в беду и разговор прослушивают.
– Да, ночь выдалась фантастическая, сожалею, что не под­бил вас на совместную поездку, здесь такой удивительно вол­шебный парк, бассейн, сауна, и хозяин встречает по-хански.
– Для потехи не зажаривает кого-нибудь из гостей живь­ем, это в его духе… – сбивая все на шутку, со смехом спросил Артур Александрович.
– Я здесь один, ночь впереди, и программа развлечений мне неизвестна, я ведь в Аксае первый раз, может, и такое предстоит.
– Понял, желаю хорошо погулять, пожалуйста, передай трубку Гречко.
– Здравствуй, Артур, извини, что поднял среди ночи, пи­ли тут за твое здоровье, – говорил Иллюзионист, не сводя глаз с Сенатора. – Ко мне нагрянул неожиданно гость, жаль без те­бя. Мы с ним малость повздорили, ты уж извини, он, оказыва­ется, твой друг.
– Да, он мой друг, дорогой Акмаль, и нет цены его жизни, ты уж с ним повнимательнее, да смотри, чтобы он в понедель­ник на работе был вовремя, он сказал, где работает? – еще раз подстраховал Шубарин прокурора, не понимая, что привело того к опасному хану.
– Сказал, сказал, не беспокойся, доставлю в лучшем виде. Жаль, Артур, что мы в последнее время мало видимся, и я не знаю всех твоих друзей, – успел бросить упрек хозяин дома, и разговор неожиданно прервался.
Сенатор знал привычки Японца и понял, что тот обрубил разговор, слишком долгие беседы вызывают любопытство ночных телефонисток.
– Да, промашка вышла, – вполне искренне признался Иллюзионист, – вы уж извините, Сухроб-джан, я, наверное, действительно уже стар, не могу отличать друзей от врагов, раньше я такие непростительные ошибки не совершал, людей читал словно книгу. Но вы должны понимать, и история-то непростая, разговор шел о жизни и смерти, вариантов не слишком много, чтобы выбирать. Исмат! – крикнул он нео­жиданно. Вошел двойник человека с наручниками. – Пусть зайдет Ибрагим и извинится перед дорогим гостем, он, кажет­ся, невежливо с ним обошелся.
Человек, которого звали Исматом, ответил:
– Акмаль-ака, он и так, узнав, что Сухроб-джан близкий друг Артура, места себе от страха не находит. Чтобы не попа­дать на глаза гостю, ушел домой, я не стал его задерживать, у него все из рук валится…
– Ну ладно, пусть придет утром извиняться, – буркнул хозяин дома. – Раз уж пришел, распорядись, чтобы включили сауну, а повара пусть быстренько пожарят штук двадцать пере­пелок в кипящем курдючном жире, можно и шашлыки из пе­чени. Стол накройте в другом месте, лучше на воздухе, чтобы ничто не напоминало гостю о неприятных минутах, а мы с Сухроб-джаном пойдем в бассейн, поплаваем. Вода освежает, бодрит, в воде легче проходят обиды, по себе знаю. Все понял?
– Да, хозяин, – по-военному ответил Исмат и быстро за­скрипел в коридоре сапогами.
– Вставайте, Сухроб, покинем это неудачное место, зай­дите к себе в комнату, возьмите халат, оставшуюся часть ночи проведем приятнее. Я вижу, вы, как и я, ночной человек, сова, и, может, оба любим именно предрассветные часы, что насту­пают, я жду вас в купальном зале.
Когда минут через десять он появился в купальном зале, Иллюзионист уже был там, расхаживал в просторном, до пят, ярко-красном балахоне с капюшоном, висевшем у него за спи­ной как казачий башлык. Увидев гостя, он скинул махровый халат прямо на ковровую дорожку и плюхнулся в бассейн. Не стал дожидаться особого приглашения и Сенатор, вода манила еще сильнее, чем вечером.
Прокурор, вспоминая о своих страхах в бассейне всего не­сколько часов назад, вспомнил и про тандыр, где могли изжа­рить его живьем, подумал, что его сомнения не были столь беспочвенны, ведь обещал Иллюзионист и смерть в роскош­ном купальном зале, отчего в таком случае не током? Но сей­час страха он не ощущал, и не оттого, что рядом купался сам хан Акмаль, а потому, что имел гарантию Артура Александро­вича, тот если страховал, то надежно.
Пример Анвара Абидовича Тилляходжаева говорил о мно­гом, один ночной стрелок Ариф, оберегавший семью секрета­ря обкома, чего стоит. А то, что спас его от покушения в след­ственном изоляторе? Ныне ценность самого Сухроба Ахмедо­вича для Шубарина оказывалась куда выше, нужнее, чем жизнь хлопкового Наполеона или аксайского хана.
Сенатор также небрежно скинул золотистый махровый ха­лат на ковровую дорожку, оглядел кровоподтек от сапога Ибра­гима на левом боку и шумно, как и хан Акмаль, плюхнулся в воду.
Вынырнув у противоположной бровки, он подумал, как хорошо, что Иллюзионист затеял ночное купание, прохладная вода с гор успокаивала, даже унялась боль в боку, бассейн слу­жил психологической разрядкой после того шока, что он пере­жил в краснознаменной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124