Как я понял, с тоски она хлещет по-черному. Если бы я долго жил вдали от Парижа, то тоже запил бы... Кстати, – говорит он, меняя тему, – что насчет пожара?
– Погасили. Мне кажется, твоя идея была...
– Светлой? – шутит он.
– Да. Дерьмо всегда прячут в пепел.
– Чего будем делать теперь?
– Собирать чемоданы.
– Возвращаемся во Францию! – ликует он.
– Я – да, а ты – нет...
– Что?!
От этого трубного рева потолок нашей комнаты сразу покрывается трещинами. (Я забыл вам сказать, что за разговором мы вернулись к себе.)
– Успокойся, я всего на день или два.
– В Париж?
– Нет, в Ниццу. А ты в это время спрячешься где-нибудь неподалеку и будешь следить за милой компанией.
– А где мне спрятаться?
– В гостинице мамаши Мак-Хантин, например. Он качает своей головой довольного рогоносца.
– Нет, я предпочитаю остановиться у Глэдис. Ты же знаешь, СанА, по-английски я ни бум-бум, а мне нужно с кем-нибудь общаться.
– Помнится, ты довольно успешно общался с мадам Мак-Хантин.
– Это верно, – припоминает он. – Но если я поселюсь здесь, это не помешает мне сходить к ней сыграть соло на чулочных подвязках, если захочется.
Я останавливаю полет его мысли:
– Живи где хочешь, но мне нужна серьезная работа. Я вернусь, как только управлюсь...
– А меня оставляешь в стране, где водятся морские чудовища, а бандиты живут в замках! Это нечестно, Сан-А.
– Кстати, – бросаю я, – говорил тут по телефону со Стариком и упомянул о твоем продвижении. Он отнесся к этому очень благожелательно.
– Клянешься?
– Твоей головой!
Это придает ему сил. За время меньшее, чем требуется телезрителю, чтобы выключить телевизор, когда обьявлена передача о газовой промышленности, мы собираем наши вещи и прощаемся с хозяйками. Я ссылаюсь на то, что должен вести переговоры о заключении контракта на экранизацию написанной мной биографии Робеспьера. Дамы встречают новость с достоинством, флегматичностью и большим самообладанием.
Я благодарю их за гостеприимство, говорю «до скорого», целую ручки и отчаливаю.
По дороге я высаживаю моего «слугу» у тропинки, ведущей к дому мадам О'Пафф, и советую:
– Будь осторожен и смотри в оба! А я скоро вернусь. Быстро я принял решение, а? Ваш любимый Сан-Антонио всегда доверяет своему чутью. Если ты полицейский, то надо следовать своим внутренним побуждениям. Они ведут к успеху. Так вот, выйдя от сэра Конси, я рассудил следующим образом: «Мой маленький СанАнтонио, что тебя больше всего удивляет в этой истории?» Изучив проблему, я ответил себе прямо: «Поведение старухи Дафны». Семидесятилетние парализованные леди, возглавляющие банды, существуют только в романах моего старого друга Джеймса Хедли Чейза. Так вот, продолжая свой тет-а-тет с самим собой, я говорю: «Ты тут возишься с шотландскими призраками, а ключ к разгадке наверняка находится в Ницце».
И вот я еду.
В аэропорту Глазго я узнаю, что рейс на Париж будет через два часа. Чтобы убить время, иду в буфет выпить пару стаканчиков скотча, а чтобы его сэкономить, звоню Старику.
– Лечу в Ниццу, – сообщаю я.
– Что? Появилось что-то новое?
– Может быть, но пока я предпочитаю вам ничего не рассказывать, господин директор. Вы можете попросить ребят из ниццкой полиции навести справки о Дафне Мак-Геррел? Мне бы хотелось узнать, где и как она жила, с кем водила знакомство, ну и так далее.
Смех Старика.
– Мой добрый друг, я отдал соответствующие инструкции уже сорок восемь часов назад.
Снимаю шляпу! Лысый знает свою работу.
– И что же?
– На юге потихоньку работают, но рапорта я пока не получил. Во сколько вы будете в Орли?
– Часам к четырем дня.
– Я забронирую вам место в первом же самолете, вылетающем в Ниццу. Там вас встретит комиссар Фернейбранка. Расследование поручено ему.
– Отлично.
– Берюрье с вами?
– Я оставил его следить за этими милягами.
– Вы правы. До скорого.
Я вешаю трубку и прошу еще на пару пальцев виски у барменши, с которой флиртую до отлета самолета.
Глава 14
Я однажды уже встречался с комиссаром Фернейбранка на национальном совещании старших офицеров полиции.
Приземлившись в Ницце, я его не вижу. Прохожу в зал ожидания и замечаю его сидящим в кресле: нога на ногу, торс прямой, голова слегка наклонена, в зубах спичка. Он невысокий, коренастый, от анисовки у него уже начинает отрастать живот, кожа смуглая, волосы, как у индейца, а нос похож на нескладную картошку.
– Эй, коллега!
Он протягивает мне руку:
– Вы приехали из Шотландии, как мне сказали?
– Еще утром я играл дуэт на волынке с одной миленькой шотландочкой.
Он хлопает меня по спине:
– Вы все такой же!
– Все больше и больше, – отвечаю. – Это составляет мой шарм.
– Самолет не вызвал у вас жажду?
– Еще какую!
– А мне больше хочется пить, когда я его жду, чем когда лечу сам.
Мы идем пропустить по стаканчику. Фернейбранка не спешит заговорить о деле. Он считает, что в восемь вечера о работе надо забыть.
– Придете к нам поужинать? Моя жена приготовила бараньи ножки и хороший рыбный суп. Они вылечат вас от шотландской кухни.
Я принимаю приглашение.
Мы сидим в столовой мадам Фернейбранка и ни слова не говорим о Мак-Геррелах. Из окна кухни я вижу пятьдесят квадратных сантиметров Средиземного моря, составляющего особую гордость моего коллеги. Он мне показывает его так, будто море принадлежит ему.
Вы не можете себе представить, как хорошо я себя чувствую. В этом запахе шафрана, чеснока, анисовки и оливкового масла жизнь приобретает совсем другие краски. Поющий акцент хозяев дома звучит сладкой музыкой для моих уставших ушей.
– Ну, – говорю я, садясь перед супницей, из которой идет такой запах, что от него потекли бы слюнки даже у соляного столба, – можно сказать, что я счастлив.
Фернейбранка разражается бесконечным смехом.
– Итак, – спрашиваю я, принимаясь за суп, – что вы скажете о нашей клиентке?
– Вы хотите поговорить о ней прямо сейчас?
– Простите, но я увяз в этом деле, время поджимает и...
– Ладно, ладно...
Фернейбранка не любит, когда его подгоняют в работе. Он шумно втягивает в себя ложку супу и с полным ртом начинает рассказ:
– В течение пятидесяти лет семейство Мак-Геррелов владеет домом на Променад-дез-Англе. Шикарный такой домина в стиле рококо, очень английский. Восемнадцать лет назад миссис МакГеррел обосновалась в нем, как думали, навсегда. Она была больной и очень деспотичной особой. Скупая, как все шотландцы. У нее была всего одна служанка, занимавшаяся всем домом, в котором хозяйка занимала одну или две комнаты, а в остальных держала мебель под чехлами...
Он замолкает, чтобы проглотить вторую ложку, потом отхлебывает провансальского розового. Его плохое настроение испарилось. Южанин не может быть не в духе, когда разговаривает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Погасили. Мне кажется, твоя идея была...
– Светлой? – шутит он.
– Да. Дерьмо всегда прячут в пепел.
– Чего будем делать теперь?
– Собирать чемоданы.
– Возвращаемся во Францию! – ликует он.
– Я – да, а ты – нет...
– Что?!
От этого трубного рева потолок нашей комнаты сразу покрывается трещинами. (Я забыл вам сказать, что за разговором мы вернулись к себе.)
– Успокойся, я всего на день или два.
– В Париж?
– Нет, в Ниццу. А ты в это время спрячешься где-нибудь неподалеку и будешь следить за милой компанией.
– А где мне спрятаться?
– В гостинице мамаши Мак-Хантин, например. Он качает своей головой довольного рогоносца.
– Нет, я предпочитаю остановиться у Глэдис. Ты же знаешь, СанА, по-английски я ни бум-бум, а мне нужно с кем-нибудь общаться.
– Помнится, ты довольно успешно общался с мадам Мак-Хантин.
– Это верно, – припоминает он. – Но если я поселюсь здесь, это не помешает мне сходить к ней сыграть соло на чулочных подвязках, если захочется.
Я останавливаю полет его мысли:
– Живи где хочешь, но мне нужна серьезная работа. Я вернусь, как только управлюсь...
– А меня оставляешь в стране, где водятся морские чудовища, а бандиты живут в замках! Это нечестно, Сан-А.
– Кстати, – бросаю я, – говорил тут по телефону со Стариком и упомянул о твоем продвижении. Он отнесся к этому очень благожелательно.
– Клянешься?
– Твоей головой!
Это придает ему сил. За время меньшее, чем требуется телезрителю, чтобы выключить телевизор, когда обьявлена передача о газовой промышленности, мы собираем наши вещи и прощаемся с хозяйками. Я ссылаюсь на то, что должен вести переговоры о заключении контракта на экранизацию написанной мной биографии Робеспьера. Дамы встречают новость с достоинством, флегматичностью и большим самообладанием.
Я благодарю их за гостеприимство, говорю «до скорого», целую ручки и отчаливаю.
По дороге я высаживаю моего «слугу» у тропинки, ведущей к дому мадам О'Пафф, и советую:
– Будь осторожен и смотри в оба! А я скоро вернусь. Быстро я принял решение, а? Ваш любимый Сан-Антонио всегда доверяет своему чутью. Если ты полицейский, то надо следовать своим внутренним побуждениям. Они ведут к успеху. Так вот, выйдя от сэра Конси, я рассудил следующим образом: «Мой маленький СанАнтонио, что тебя больше всего удивляет в этой истории?» Изучив проблему, я ответил себе прямо: «Поведение старухи Дафны». Семидесятилетние парализованные леди, возглавляющие банды, существуют только в романах моего старого друга Джеймса Хедли Чейза. Так вот, продолжая свой тет-а-тет с самим собой, я говорю: «Ты тут возишься с шотландскими призраками, а ключ к разгадке наверняка находится в Ницце».
И вот я еду.
В аэропорту Глазго я узнаю, что рейс на Париж будет через два часа. Чтобы убить время, иду в буфет выпить пару стаканчиков скотча, а чтобы его сэкономить, звоню Старику.
– Лечу в Ниццу, – сообщаю я.
– Что? Появилось что-то новое?
– Может быть, но пока я предпочитаю вам ничего не рассказывать, господин директор. Вы можете попросить ребят из ниццкой полиции навести справки о Дафне Мак-Геррел? Мне бы хотелось узнать, где и как она жила, с кем водила знакомство, ну и так далее.
Смех Старика.
– Мой добрый друг, я отдал соответствующие инструкции уже сорок восемь часов назад.
Снимаю шляпу! Лысый знает свою работу.
– И что же?
– На юге потихоньку работают, но рапорта я пока не получил. Во сколько вы будете в Орли?
– Часам к четырем дня.
– Я забронирую вам место в первом же самолете, вылетающем в Ниццу. Там вас встретит комиссар Фернейбранка. Расследование поручено ему.
– Отлично.
– Берюрье с вами?
– Я оставил его следить за этими милягами.
– Вы правы. До скорого.
Я вешаю трубку и прошу еще на пару пальцев виски у барменши, с которой флиртую до отлета самолета.
Глава 14
Я однажды уже встречался с комиссаром Фернейбранка на национальном совещании старших офицеров полиции.
Приземлившись в Ницце, я его не вижу. Прохожу в зал ожидания и замечаю его сидящим в кресле: нога на ногу, торс прямой, голова слегка наклонена, в зубах спичка. Он невысокий, коренастый, от анисовки у него уже начинает отрастать живот, кожа смуглая, волосы, как у индейца, а нос похож на нескладную картошку.
– Эй, коллега!
Он протягивает мне руку:
– Вы приехали из Шотландии, как мне сказали?
– Еще утром я играл дуэт на волынке с одной миленькой шотландочкой.
Он хлопает меня по спине:
– Вы все такой же!
– Все больше и больше, – отвечаю. – Это составляет мой шарм.
– Самолет не вызвал у вас жажду?
– Еще какую!
– А мне больше хочется пить, когда я его жду, чем когда лечу сам.
Мы идем пропустить по стаканчику. Фернейбранка не спешит заговорить о деле. Он считает, что в восемь вечера о работе надо забыть.
– Придете к нам поужинать? Моя жена приготовила бараньи ножки и хороший рыбный суп. Они вылечат вас от шотландской кухни.
Я принимаю приглашение.
Мы сидим в столовой мадам Фернейбранка и ни слова не говорим о Мак-Геррелах. Из окна кухни я вижу пятьдесят квадратных сантиметров Средиземного моря, составляющего особую гордость моего коллеги. Он мне показывает его так, будто море принадлежит ему.
Вы не можете себе представить, как хорошо я себя чувствую. В этом запахе шафрана, чеснока, анисовки и оливкового масла жизнь приобретает совсем другие краски. Поющий акцент хозяев дома звучит сладкой музыкой для моих уставших ушей.
– Ну, – говорю я, садясь перед супницей, из которой идет такой запах, что от него потекли бы слюнки даже у соляного столба, – можно сказать, что я счастлив.
Фернейбранка разражается бесконечным смехом.
– Итак, – спрашиваю я, принимаясь за суп, – что вы скажете о нашей клиентке?
– Вы хотите поговорить о ней прямо сейчас?
– Простите, но я увяз в этом деле, время поджимает и...
– Ладно, ладно...
Фернейбранка не любит, когда его подгоняют в работе. Он шумно втягивает в себя ложку супу и с полным ртом начинает рассказ:
– В течение пятидесяти лет семейство Мак-Геррелов владеет домом на Променад-дез-Англе. Шикарный такой домина в стиле рококо, очень английский. Восемнадцать лет назад миссис МакГеррел обосновалась в нем, как думали, навсегда. Она была больной и очень деспотичной особой. Скупая, как все шотландцы. У нее была всего одна служанка, занимавшаяся всем домом, в котором хозяйка занимала одну или две комнаты, а в остальных держала мебель под чехлами...
Он замолкает, чтобы проглотить вторую ложку, потом отхлебывает провансальского розового. Его плохое настроение испарилось. Южанин не может быть не в духе, когда разговаривает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34