– У меня есть лучший вариант, – сдержанно говорит он, вдохнув смесь кислорода, углекислого газа, крошек табака и пивной пены. – Намного лучший.
– Неужели это возможно?
– Я лягу поперек дороги, и твоей шлюхе придется затормозить, если она не захочет меня раздавить...
– Надеюсь, что не захочет.
– У меня будет в руке нож, и, как только она выйдет из своей тачки, я проколю передние колеса.
– Браво, Толстяк!
– А потом я сыграю задуманную сценку.
Я пожимаю мощную десницу славного Берю.
– Ты не умен, Толстяк, но гениален.
– Не надо комплиментов, – отвечает мой доблестный товарищ.
Лежа на крыше моей «бентли», я вглядываюсь в горизонт через бинокль и различаю на далеком повороте маленький «триумф» мисс Синтии. Девушка в машине одна. Настал момент действовать. Сую два пальца в рот и издаю долгий свист. Мне отвечает другой свист: Берю услышал мой сигнал. Теперь его черед играть.
Звук мотора быстро нарастает. Эта девочка умеет управлять машиной – гонит на ста двадцати в час! Только бы она успела затормозить. Если она раздавит моего Берюрье, я никогда не утешусь!
Встревоженный, я разворачиваюсь на крыше моего катафалка, настраиваю бинокль и между листьями замечаю Толстяка, лежащего поперек дороги, раскинув руки крестом.
Мой достойный корешок оделся шотландцем. Представляете: Берю в килте!
«Триумф» выезжает на прямой участок дороги. Он черной стрелой проносится мимо дороги, на которой спрятался я, и тут раздается дикий вой тормозов. Над дорогой поднимается облако белой пыли. Машина останавливается в пятидесяти сантиметрах от мужа ББ, которая едва не овдовела. Берю не только толстый, но и крутой! Чтобы играть в такой аттракцион, подпустить спортивную машину на пятьдесят сантиметров и не шелохнуться, нужно иметь стальные нервы.
Белокурая Синтия выпрыгивает из своей тачки и подходит к лежащему. Он уже не лежит. Я слышу «пффф» проколотых шин, потом удивленное восклицание девушки, которая видит вскочившего амбала в маске, размахивающего пушкой и орущего: «Мани! Мани!»
Нельзя терять ни секунды. Твой выход, Сан-А. Вторая серия, в главной роли знаменитый комиссар Сан-Антонио, человек, который не боится никого и ничего.
Я спрыгиваю на землю, седлаю «бентли», срываюсь с места, несусь, поворачиваю, торможу, выскакиваю, вмешиваюсь...
Мне требуется огромная сила воли, чтобы не заржать. Слово полицейского, Берю стоит того, чтобы взглянуть на него.
Он надел килт, но сохранил под ним штаны и потому больше похож на грека, чем на шотландца. Пиджак застегнут наперекосяк, на голову натянут женский чулок, что делает его физиономию устрашающей. Поверх чулка он нахлобучил широкий берет в зеленую и красную клетку.
Я бросаюсь к нему. Берю, войдя в роль, направляет свой шпалер на меня. Я великолепным ударом вышибаю пушку из его руки, и она улетает на дорогу. Затем я бью его в челюсть без особой силы. Толстяк изображает нокаут и падает на колени. И тут, как всегда бывает, случается непредвиденное.
Мисс Синтия, которой я еще не успел заняться, приближается вооруженная английским ключом (хотя сама шотландка) и изо всех сил швыряет его в чайник Толстяка.
Берю ловит ключ физией, и я понимаю, что его вставная челюсть приказала долго жить. Звук такой, будто уронили коробку домино.
– Ой... твою мать, поганая! – вопит он по-французски. Я хватаю его за горло, чтобы помочь подняться и защитить от новых действий предприимчивой амазонки.
– Сваливай, лопух! – шепчу я ему на ухо. Он понимает, что настал момент делать ноги, и бросается в кусты
Вместо того чтобы преследовать его, я теряю время на поиски револьвера, поднимаю его и кричу на оксфордском английском:
– Руки вверх!
Берю не останавливается по двум веским причинам: во-первых, мы договорились, что он должен смыться, а во-вторых, он не понимает языка Черчилля.
Для красоты сцены я дважды стреляю в его сторону. Но Жирдяй уже исчез в зарослях на берегу озера.
Я издаю разъяренный вопль и поворачиваюсь к малышке. Ой-ойой! Вблизи она в один миллион девятьсот шестнадцать тысяч раз прекраснее, чем издали. Она натуральная блондинка, и ее волосы похожи на золотые нити. Знаю, что это сравнение очень заезжено, но оно прекрасно отвечает действительности. Глаза не синие, а сиреневые, с маленькими золотистыми точками. Рот... нет, не могу описать, это надо видеть...
Она загорелая, ее тело безупречно. Все великолепно: прекрасная грудь, восхитительные руки, изящные лодыжки, подтянутый живот, легкая шея... В общем, все.
– Этот бандит не причинил вам вреда? – беспокоюсь я, когда она заметила мое молчаливое восхищение.
Я говорю по-английски, но с таким сильным французским акцентом, что она бормочет:
– Вы француз?
Бормочет она по-французски. Чтобы бормотать на иностранном языке, как и для того, чтобы ругаться, надо им хорошо владеть.
Разумеется, она тоже говорит с акцентом, но с таким милым, что так и хочется поискать его у нее между зубами.
– Это заметно?
– Да. Не знаю, как вас благодарить. Вы подоспели вовремя.
– Благодарите случай, – отвечаю я. – Подумать только, я сомневался, ехать сюда или нет... Надо заявить в полицию.
Она пожимает плечами.
– Этот человек явно сумасшедший. Вы заметили, как он одет?
– Вооруженный сумасшедший опасен.
– Я позвоню Мак-Хесдрессу.
– Кто это?
– Шериф.
Вспомнив правила хорошего тона, я кланяюсь.
– Моя фамилия Сан-Антонио, – говорю.
Она протягивает мне руку.
– Счастлива познакомиться. Синтия Мак-Геррел.
Наше рукопожатие продолжается ровно столько, чтобы стать чемто большим, чем просто рукопожатием.
– Этот негодяй проколол покрышки моей машины, – вздыхает нежная красавица.
– Ничего страшного. Мы откатим ваш «триумф» на обочину, и я с радостью отвезу вас...
– Вы очень любезны.
Сказано – сделано. И вот мы едем в Стингинес Кастл.
Первая часть моего плана полностью удалась. Правда, Берю потерял в драке свои домино, но дело стоило такой жертвы.
– Вы проводите здесь отпуск? – спрашивает Синтия.
– Да, – отвечаю. – Я писатель и хочу написать роман с шотландской героиней.
– Очень интересно. А что вы уже написали?
Я быстро и небрежно перечисляю, как мэтр, не желающий проявлять нескромность:
– "Даму с гортензиями", «Граф Монте-Белло», «Клубок ужей», «Любите ли вы Брахму»...
– Я уверена, что читала эти вещи, – говорит Синтия.
– Они переведены на сорок два языка, в том числе на немой хинди и монегаскский.
Она смеется.
– Сразу видно, что вы француз.
– Почему?
– Вы любите смеяться.
– Очень. А вы?
– Я не решаюсь.
– Почему?
– Вы прекрасно знаете, что у англичанок длинные зубы.
– Покажите ваши.
Она показывает.
– У вас чудесные зубы, – заявляю я, думая о зубах Берюрье. И добавляю: – Я бы хотел сделать из них ожерелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34