И вот приехал в это село агроном – молодая девушка по фамилии Привольская. Разговорилась она с колхозниками и, между прочим, рассказала им:
– Мои, – говорит, – деды-прадеды здешних корней, из этого самого села выходцы. Поэтому, – говорит, – у нас и фамилия такая – Привольские.
Сказала, конечно, и по какому делу приехала:
– Необходимо, – говорит, – проверить, как у вас конопля родится в полевых условиях.
И, конечно, она, прежде всего, поля обследовала, ознакомилась с местностью. Целый день то с председателем, то с бригадирами ходила да ездила. А на другой день пригласила с собой в поле кое-кого из колхозников. И вот они ходят с ней по полям, по лугам и рассказывают ей, какие тут раньше угодья прекрасные были:
– Вот здесь, – говорят, – было озеро!
– А вон там, – на пашню показывают, – болота были и кустарники.
– А теперь, – говорят, – вода от нас ушла, и остались мы на сухой степи…
Девушка их спрашивает:
– И куда же от вас вода ушла? Один пожилой колхозник говорит:
– А кто же ее знает, куда она ушла. По всему видно – глубже в землю она ушла. Это мы и по колодцам замечаем – все больше и больше в них вода осаживается. Ведь иной раз прямо-таки досуха вычерпываем. Не стало воды… И другой присказал:
– Сильно обезводела наша местность. Ушла от нас вода…
Про Водяного они ей ничего не рассказывали. Неудобно. Ведь каждый, конечно, понимает, что в институтах такое дело не преподают. К тому же и себя отсталым оказывать тоже никому не интересно.
Вот подошли они к большому оврагу. Девушка показывает на этот овраг и спрашивает:
– А вот здесь, товарищи, что у вас раньше было?
– Здесь что было? А ничего здесь раньше не было. Луговина была. Трава росла. Сено косили. А вот теперь – размыло…
Один старик сказал:
– На моей памяти это место рушить начало. Год от году все дальше да глубже размывает. Весной и в сильные дожди тут вода шурует – и батюшки мой! От этого оврага отроги вот уж куда пошли– в дальнее поле…
Вздохнула девушка, покачала головой. А потом говорит:
– Вот она куда, ваша вода, ушла – овраги ее вытянули. Эх, друзья мои милые, товарищи дорогие, и что же вы со своими полями наделали! Верховья оврагов вы не крепили. Запруды не ставили. Весенние воды не отводили и не задерживали – катай, размывай дальше да глубже! И вот подпочвенные воды и вышли у вас в овраги и покатились в синее море. Вот вы говорите: «Вода от нас ушла».
Да! Действительно, ушла от вас вода. Вот в эти овраги она ушла. Сами вы ее упустили. Поэтому и уровень воды в колодцах стал ниже.
Поглядели колхозники один на другого, другой на третьего. Наконец один сказал:
– Правильные эти слова. Выходит, сами себе наделали беды и остались без воды.
А девушка говорит:
– Да. Выходит так. И придется вам, товарищи, эту беду поправлять. Верховья оврагов надо укрепить. Приовражное лесонасаждение необходимо, товарищи. Не забывайте, что и без прудов вам не обойтись. Дела будет много, но откладывать его нельзя. Иначе не будет у вас и той воды, какая пока осталась.
Призадумались колхозники, и агроном тоже. Потом она спрашивает:
– Ну, так как же вы считаете – надо полям воду вернуть?
– Надо! Надо! – колхозники ей отвечают. – А то замучили нас овраги.
Когда возвращались с поля, агроном и те, кто помоложе, ушли вперед. А двое пожилых немного поотстали. И произошел у них такой разговор:
– Ее насчет конопли прислали, а она, гляди-ка ты, и в другие дела вникает. Весь наш рельеф местности как по книжке прочитала. Как она насчет оврагов-то вывела! Ну, способная девчонка!
Другой на это откликнулся:
– Куда! Недаром наших привольских корней. Оно ведь, образование-то, неодинаково к людям прививается: иной выйдет – узкой специальности, только по своему делу понимает, а иной и пошире рассуждение имеет. Девушка дельная, что и говорить! Башковитая! А я, слушай-ка, что думаю: помнишь, наши старухи сказывали, как дед Водяной к парню с девкой привязался и выжил их из села? Так вот не их ли корней она и будет?
– А то каких же? Кроме них, у нас из Приволья никаких выходцев не было. Этих самых корней! И вот теперь она этому Водяному раздокажет – приведет его в дисциплину!
Счастливая зыбка
Стояла в лесу сторожка, а в сторожке жил лесник с женой. Жили они в лесу не мало годов, хозяйством обзавелись – на дворе у них и коровка и овечки и в дому всего вдоволь. Одно плохо – бездетные.
Говорила жена леснику:
– Несчастливые мы с тобой, Матвеюшка. Есть у нас что поесть, есть что обуть-одеть, а вот детками мы с тобой не разбогатели.
– Ну что ж поделаешь, – говорит лесник, – значит, судьба наша такая – одним век вековать. А без детей, конечно, скучно.
Вздохнул лесник. Вздохнула лесничиха. И на том разговор кончился.
Бывало, что лесник и сам про то речь начинал:
– Эх, были бы у нас детишки, Пелагеюшка, веселее в избе-то было бы. А то живем без году двадцать лет, а поколения от нас нет и нет. Некого нам растить-воспитывать. Не на кого порадоваться. А как подойдет старость, кто нас с тобой тогда спокоить будет?
– Ну что ж, – говорит Пелагея, – видно, так нам на роду написано. Сам говоришь: «Судьба наша такая». Немилостивая она к нам – не дает счастья деток понянчить.
Повздыхают, поохают, и опять разговор весь.
Вот принялся лесник на зиму дрова готовить. Привез сухостойнику, перепилил плашки на полешки и стал в поленницу складывать. Складывал аккуратно полено к полену, а которые сучклявые или коряжистые, те в сторону откидывал. «Не нами, – говорит, – сказано: кривое полено всю поленницу портит».
Складывал он, складывал, и попалось ему одно полешко березовое: ствол надвое расходится, будто ноги, а от тех мест, где бы плечам быть, два сучочка отходят, будто руки. Поглядел на него лесник и зовет жену:
– Выдь-ка, Пелагеюшка, посмотри, какое полено диковинное – вроде на человечка похоже.
Вышла жена и тоже признала:
– И вправду похоже на человечка: сучочки-то словно ручки и ножки у дитя малого. Дай-ка я его в избу отнесу.
Подхватила она полено, унесла в избу, в старую шаленку завернула да на печку положила:
– Погрейся, – говорит, – на печке в тепленьком местечке.
И стала лесничиха с этим полешком нянчиться – и все его завертывала да перевертывала. А лесник Матвей того и не видел, он весь день в лесу на обходе, да и ночью нет-нет да и выйдет поглядеть-послушать, не балуется ли где топоришком какой-нибудь порубщик.
Раз вечерком пришел Матвей с обхода, а жена по избе из угла в угол ходит, на руках полено укачивает да припевает:
– А баю, баю, баю,
Баю крошечку мою.
Баю, баю, баю, бай,
Спи, сыночек, засыпай.
Спи, малютка, засыпай,
Крепче глазки закрывай…

Лесник посмеялся:
– Что это ты, Пелагеюшка, никак в куклы принялась играть? Больно уж не по годам игру затеяла, ты ведь не молоденькая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33