– Сейчас, батюшка, я его позову.
– Кого?
– Да ты Ивана звал, вот я его и скричу. Вышел во двор, кричит старшему:
– Иди, тебя отец зовет. А тот отвечает:
– Меня, что ли? А может, это он тебя звал? Обиделся отец, стал мать упрекать:
– Избаловала ты их. Неслухами растут. А мать ему в ответ:
– Не я баловала, материнская ласка жалела да баловала.
– Ну вот, – говорит отец, – теперь ты с материнской-то лаской сама и приучай их к делу.
У матери характер такой согласный был, она перечить не стала. Говорит:
– Буду приучать. А ты ложись на печь и весь день не слезай – будто захворал.
Бот на другой день отец утром с печи не встает, лежит вроде хворает. Мать печь топить не стала, а поближе к завтраку вышла за калитку и кричит:
– Ванюшка!
Являются сыновья все трое. Мать им говорит:
– Сыночки мои, Ванюшки! Отцу что-то мочи нет, он мне дровец не наколол. Если мне самой идти хворосту порубить, то еще когда-то я завтрак сготовлю. Припасите-ка который-нибудь мне дровец, я похлебку сварю да хлебных пышечек испеку.
Вот старший Иван говорит:
– Я нарублю, матушка. Средний Иван кричит:
– Я нарублю, матушка.
И младший от них не отстает:
– Я нарублю!
Пошли они на зады да в три топора столько хворосту нарубили, что хватит матери печь топить недели на две. Внесли они в избу каждый по беремю дров.
Мать печку истопила, за завтраком всем троим по пышке добавила. А отцу завтрак на печку подала. Сама села за стол да приговаривает:
– Ох, беда-то какая! Вовсе отец разнемогся. Чего он теперь хворый-то напашет? А хлебушко у нас скоро весь подойдет… Вы бы который-нибудь ехали попахать. А уж я пахарю парочку-троечку яичек в поле дам, чтобы посытнее закусил.
Старший Иван говорит:
– Я, матушка, поеду пахать, Средний говорит:
– Я поеду.
И младший не отстает:
– И я поеду.
Поехали в поле все трое. Один пашет, другой обед варит, а третий лошади травы припасает да за водой на родник ходит.
И так-то ли скоро они в ту весну с делом управились – вперед людей попахались. Отец пашню проверял, остался доволен. Говорит матери:
– А ловко ты, мать, их к делу приучила. Гляди-ка, какие работяги стали – и люди-то хвалят.
А мать отвечает:
– Не я, отец, приучала, материнская ласка приучала да приохочивала.
Как мужик барина образовывал
Было однажды такое дело. Собрался один молодой барин на охоту по уткам и пригласил с собой мужика – стрелка отменного. А почему пригласил? Знает этот мужичок всю округу – и все охотные места, и все ходы и переходы. И, конечно, барину не одному-то не так робко по лесам, по болотам ходить.
Взяли они свои ружья – барин заграничное, центрального боя, а мужик свою старенькую шом-полку – и пошли. Время было теплое, приятное.
Идти пришлось краем речки – по лугам, по болотам. А болото оно болото и есть – кое-где не то что по сырому, а и через воду пробираться приходилось. Барину что – он в охотничьих сапогах, они высокие, в них вода не заливает. А мужик – в лаптях. Перейдет он через воду, шагает по сухому, а из лаптей у него вода выжимается, только брызги во все стороны летят.
Барин глядел, глядел на него и говорит:
– Как это ты можешь в лаптях ходить? Ведь у тебя ноги все время мокрые. Наверно, неприятно?
А мужик смеется:
– Э-э, барин! Не знаешь ты, какая это обувоч-ка добрая. Ведь лапти то с дырками, как только я ногу, из воды вытащу, так вся вода тут из лаптя и вытечет. А на ходу все обсохнет, потому что изнутри нога греет, а сверху ветерком обдувает. Вот и опять мне не мокро.
Вечером походили они, постреляли. Набили дичи – барин три штуки, а мужик семь.
То ли барин охотой раззадорился, то ли неудобно ему с малой добычей домой воротиться, говорит он:
– Пострелять бы еще утром на зорьке. Давай дойдем на Дальнее болото.
– Ну так что же, – говорит мужик, – можно и к Дальнему болоту сходить. Знаю я там маленький шалашик, в нем и переночуем в лучшем виде.
А идти им было полем, через бугор. Шли они, шли. Мужик говорит:
– Что это ты, барин, как шагаешь не скоро? Надо бы поторапливаться. Время-то, гляди, к ночи.
– Не могу, – говорит барин, – наступать больно. Левый сапог сильно ногу натирает.
Мужик только посмеивается:
– А я ничего – иду и хоть бы что! Лапти, они знаешь какие – мягкие, легкие. Хорошо в них ногам.
Прошли еще сколько-то. Барин совсем расхромался. На землю сел и говорит:
– Не могу больше! Прямо шагу ступить нельзя. Давай обувью сменяемся.
Мужик согласился:
– Ну что же, давай сменяемся. Раз такое дело, приходится тебя выручать.
Переобулись они – барин разорвал полотенце, навернул вместо онучек и подобул лапти. А мужик сапоги надел, ногами потопал и говорят:
– Эх, хороши сапожки! Такие только в праздник носить. А тебе барин как? Ногу не больно?
– Да ничего, – говорит барин, – теперь не трет, наступать можно.
И пошли они дальше.
Вскоре добрались к Дальнему болоту, разыскали там в кустах старый шалаш. Мужик сухого хворосту натаскал, костер разжег, вколотил в землю две палочки с рогульками, на них перекладинку положил, а на нее котелок с водой повесил:
– Пускай скипит, горяченьким побалуемся.
И сели закусить. Вынимает барин свой припас– пирожки у него, белый хлеб с ветчинкой. А у мужика – черного хлеба краюшка да луковка. Сидят едят всяк свое, разговаривают про то и про се. Мужик думает: «Неужели хорошим куском не поделится? А вот если бы у него ничего не было с собой? Ведь я бы ему половину краюхи отдал».
Не поделился барин. Съел все подчистую и крошки на землю смахнул. «Ну и шут с тобой, – думает мужик. – Ты со мной так, ну и я тебе больно-то уважать не стану». И говорит:
– Теперь иди-ка, барин, в шалаш, ложись и отдыхай. А я на минутку до лесочка добегу, мне там кое-что обглядеть надо.
– Беги, – говорит барин. Лег он и тут же уснул.
А мужик в лес пошел. Подыскал он там подходящую липку, надрал с нее лыка, сел поблизости на пенек и стук-стук, стук-постук – сплел на скорую руку лапти. Подобулся он в новые лапотки, а бариновы сапоги в свою сумку затискал.
Пришел он в шалаш, полежал немного и стал барина будить:
– Вставай, барин! Заря занимается, тут нам и самая охота будет.
Поднялся барин, глядит на мужика:
– Да ты в новой обуви! Где же это ты купил?
Вздохнул мужик и говорит:
– Эх, барин, это я не купил, а пришлось выменять. Ведь какое дело-то получилось: иду я это лесом, а навстречу мне знакомый медведь. Он мне, как водится: «Здорово, Степан Степаныч?» А я ему: «Здорово, Михаила Иваныч!» – «Какие, говорит, на тебе сапожки нарядные. Вот бы мне такие!» Мне бы промолчать, а я ему: «Нарядные, да больно неудобные – все ноги я в них отбил». Он и обрадовался: «Ну, говорит, коли они тебе неудобные, так давай сменяемся». И подает мне вот эти самые лапти. Ну мне куда же деваться? Хоть и хороший знакомый, а все ж таки медведь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33