– Есть у него женщина или друзья, которые могут знать, где его найти?
– Женщина? У Эйба? – Спир усмехнулся, поднял бутылку с виски и полюбовался ею. – Хотя… погодите: есть такая Мэгги Слаттер. Какое-то время они жили вместе. Может быть, она сможет что-то подсказать…
– А где она, эта самая Мэгги Слаттер?
Спир пожал плечами:
– Если б я был на вашем месте, то походил бы по Второй Западной улице.

Единственным достоинством Второй Западной улицы было то, что по сравнению с ней «Адский уголок» казался тихим и приличным районом. Конкэннон шел с гримасой отвращения на лице, стараясь не наступать на мусор, которым была усыпана ухабистая дорога. Вот из одного дома, шатаясь, вышел человек; он споткнулся и растянулся поперек земляного тротуара. Из той же двери выскользнула женщина. Она перевернула лежавшего ногой и ловко очистила его карманы.
Услыхав шаги Конкэннона, она подняла глаза, сунула часы пьяного под корсаж и улыбнулась:
– Хочешь развлечься, малый? Лучшее место – у мамаши Мак-Дональд.
Она кивком головы указала на дом, откуда вышла. Человек на тротуаре заворчал и попытался перевернуться на живот.
– Я ищу Мэгги Слаттер, – сказал Конкэннон.
Человек ухватился за его ногу и попытался подняться.
Его лицо было залито кровью; слабый свет, исходивший из открытой двери, отражался в пустых, ничего не выражающих глазах.
Конкэннон высвободил ногу и отошел в сторону.
– Мэгги Слаттер? – женщина быстро смерила его взглядом, и уголки ее рта опустились. – По-моему, она не в твоем вкусе, малыш. А впрочем, чего только не бывает на свете…
Она отряхнула руки и направилась к дому. Конкэннон вытащил из кармана бумажку.
– Эй, я все же хочу разыскать Мэгги Слаттер…
Женщина обернулась. Увидев зеленую купюру, она мигом завладела ею и сунула в корсаж, где уже лежали часы.
– Если уж искать ее, то не в приличных заведениях. Загляни лучше в халупы на той стороне улицы.
Клиент мамаши Мак-Дональд в это время дополз до кустов, и его рвануло опиумным отваром, который подмешали в питье.
Конкэннон немного постоял на углу Второй улицы и Норт-Уокер. Непрерывный поток фиакров высаживал пассажиров напротив вывесок «Ноев ковчег», «Ночная магия», и на следующем перекрестке – у «Креольских девушек». Конкэннон решил, что неплохо было бы пропустить стаканчик, но так и не решился войти ни в один из баров Второй улицы.
Он перешел дорогу, обогнул «Ноев ковчег» и по узкой тропинке стал пробираться к жилому кварталу. Там напирали друг на друга крохотные деревянные домишки. Из темных уголков ему то и дело свистели сутенеры, с порогов своих лачуг звали женщины в одних ночных рубашках… С разных сторон доносились стук игральных костей, грубый смех, ругательства. В довершение всего где-то рядом завыла собака.
С задней веранды «Ноева ковчега» кто-то негромко окликнул:
– Как насчет креольских девочек, мистер? Хотите попробовать?
Конкэннон совершенно не представлял себе, как он будет ходить по этим лачугам, и предпочел обратиться к сутенеру.
– Я ищу Мэгги Слаттер. Вы ее знаете?
– Один доллар, – мгновенно отреагировал тот.
Конкэннон достал две двадцатипятицентовые монеты и протянул ему. Сутенер двинулся по тропинке. Пока они шли, обитательницы района приветствовали их двусмысленными репликами и непристойными жестами; кое-кто из них молча сидел на пороге в свете керосиновых ламп, уставившись в никуда.
– Это здесь, – сказал наконец сводник, указывая пальцем. – Предпоследний дом.
Конкэннон подошел к ветхой лачуге.
– Вы – Мэгги Слаттер?
Женщина сидела на расшатанном стуле, наклонившись вперед. Когда она повернула голову, Конкэннон разглядел ее лицо. По левой щеке – от волос до подбородка – тянулся огромный красный шрам, навсегда искрививший ее рот в отвратительной гримасе. Левый глаз был полностью белым и слепым.
– Что вам надо? – спросила она.
– Поговорить. Насчет Эйба Миллера. Я готов заплатить…
– Сколько?
Вопрос прозвучал устало и безнадежно. Сколько можно было дать шлюхе с ужасным шрамом, сидящей у предпоследней лачуги на Второй улице? Пятьдесят центов, самое большее – доллар…
– Пять долларов, – быстро сказал Конкэннон, – если вы дадите полезные сведения.
Та половина ее лица, где был шрам, совершенно не изменилась, зато на второй появилось изумление. Она встала:
– Заходите.
Ее жилище было слишком тесным для двоих. Мэгги Слаттер поспешно закрыла дверь и поставила между кроватью и стеной стул. Конкэннон осторожно присел на его край; Мэгги уселась на кровать. На ней была униформа проституток Второй улицы – грязная розовая «комбинация».
– Вы знаете, где находится Эйб Миллер? – начал детектив.
Она печально покачала головой.
– Он уехал больше месяца назад. А куда – не знаю…
Конкэннон достал из кармана купюру и протянул ей.
– Может быть, он что-нибудь такое говорил, прежде чем уехать?
Она смотрела на бумажку единственным глазом, держа ее обеими руками, словно грудного младенца:
– Ничего Эйб не говорил. Просто-напросто взял и уехал… – Здоровая половина ее лица улыбнулась. – Я решила, что надоела ему.
– А есть у него друзья, которые могут знать, где он?
– У Эйба никогда не было друзей. Такой уж он человек…
– Может быть, были знакомые по работе?
Она с минуту подумала, затем покачала головой.
– Нет, что-то не припомню. Не очень-то много вы от меня узнали, а?
– Эйб рассказывал вам о своей работе? О нефти? Этот вопрос, казалось, удивил ее.
– Не часто… Но бывало. Особенно по ночам… Просыпался иногда весь мокрый, дрожал, будто напился дрянного виски.
– А в чем было дело, как по-вашему?
– Он боялся, – сказала она равнодушно. – И не напрасно. Ведь он в любой момент мог взорваться. Может, видел это во сне… – Она словно задумалась о чем-то давнем: – Однажды он вот так проснулся ночью и сказал: «Мэгги, я не собираюсь надолго задерживаться на этой работе. У меня есть кое-какие планы насчет нас с тобой. Мы уедем отсюда куда-нибудь и там заживем как все». А я-то ему поверила… – Невидящий глаз уставился на Конкэннона. – Дура я была, правда?
– Не знаю. Может быть, он действительно этого хотел. А когда это было?
Она беспомощно махнула рукой:
– Как раз перед тем, как он исчез навсегда. Надо было мне догадаться, что он врет…
Изуродованная часть лица оставалась неподвижной, будто каменная маска, и от этого единственная слеза, скатившаяся по гладкой правой щеке, выглядела еще печальнее. Конкэннон отвернулся, пока женщина шарила по кровати в поисках платка, и заметил, что стены лачуги оклеены старыми газетами, укрывавшими хозяйку от летней пыли и зимнего ветра. Он машинально прочел заголовки четырехлетней давности. «Война в Оклахоме: солдаты и колонисты вступили в организованное сражение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36