И отправилась по рабочим местам — нагонять строчки для гонорара и в меру способностей монтировать отснятый материал… Но прежде чем Владимир Александрович покинул пустеющий зал, к его столу приблизились двое:
— Послушай, старик! Это мой оператор… Он тут опоздал немного.
Виноградова несколько покоробило такое фамильярное обращение:
— Очень жаль, Алексей… простите, как вас?
На пластиковой карточке не значилось отчества собственного корреспондента ЦРТВ Самошина, поэтому майор запнулся.
— Да ладно тебе! Можно по имени.
— Чем могу помочь? — Владимир Александрович во-время вспомнил старое правило работников пресс-служб: с журналистами, как с малыми детьми, собаками и психически больными нужно обходиться ласково.
— Надо бы ещё раз. Я задам свой вопросик, ты опять ответишь… И нет проблем! Понял?
— Понял? — Повторил вслед за Самохиным верзила с телекамерой на плече.
Фамилия оператора была написана на репортерской карточке: Гвоздюк. Причина же опоздания читалась прямо на лице этого самого Гвоздюка: опухшие веки, красные глаза и запах тяжелого похмелья.
— Поехали, — согласился Виноградов, глянув на часы у двери. — Только быстро!
Потом высокая, худощавая фигура Гвоздюка и бородка Самошина попадались на глаза Владимиру Александровичу постоянно.
Круг журналистов, аккредитованных при ГУВД, достаточно узок, поэтому майор то и дело встречал эту парочку на брифингах и пресс-конференциях руководства Главка, в милицейских рейдах по рынкам, на местах заказных убийств и прочих печальных происшествий, составляющих криминальную хронику города.
Сюжеты, снятые ими, особой оригинальностью и остротой не блистали, но смотрелись не хуже и не лучше других, ежесуточно заполняющих выпуски телевизионных новостей.
Общение Виноградова с ребятами из ЦРТВ носило характер эпизодический и ни к чему не обязывающий. Но примерно через полгода, когда майор уже исполнял обязанности начальника пресс-службы, Самошин заявился прямо к нему в кабинет:
— Слушай, старик… — начал он, двигая по ковру тяжелое кресло для посетителей. — Есть дело.
Суть предложения заключалась в следующем. Надо дать интервью — небольшое, минут на пять. Что-нибудь о безопасности дорожного движения, статистику происшествий по региону, какой-нибудь жуткий фактик… Условий — два.
Во-первых, Владимир Александрович должен сняться на фоне огромного, красочного щита с рекламой некого акционерного общества, торгующего на российском рынке импортными автомобилями. А во-вторых, на вопрос Самошина о том, какая из марок легковых машин является по его мнению самой надежной и безаварийной, майору следует назвать вполне конкретную модель, недавно появившуюся в продаже.
— Сколько? — Поинтересовался Виноградов.
— Двести баксов, старик.
— Ско-олько?
— Пятьсот!
Владимир Александрович прекрасно представлял себе, что такое «левый» заказной сюжет. По идее, каждая секунда рекламного времени должна быть официально оплачена, и это с утра до ночи трепетно отслеживается соответствующими структурами. За любую, даже скрытую и косвенную рекламу, мелькнувшую на экране без санкции, нарушителя ждет суровая кара — от штрафа до позорного увольнения.
Конечно, голь на выдумки хитра. И тележурналисты так или иначе находят способы поработать на свой личный карман, но чтобы для этого использовались представители правоохранительных органов…
— Пятьсот? Шутишь.
— Семьсот баксов, старик! — Подскочил в кресле Самошин. — Больше не могу, честное слово. А то нам с Витькой вообще ни хрена не останется, понял?
… Вечером после этого визита майор встретился в «Старом кафе» с приятелем-журналистом, сделавшим себе громкое имя не без помощи Владимира Александровича.
Услышав фамилию Самошина, приятель поморщился:
— Чмо педальное… Раздолбай! Гвоздюк когда-то вроде был ничего мужиком, но спился вконец последнее время. А зачем они тебе, Саныч?
Выслушав рассказ майора, он кивнул:
— Похоже. Подшакаливают, где могут…
И собеседник поведал Владимиру Александровичу про парочку с ЦРТВ довольно много любопытного.
Например, Виноградов узнал, что Самошин постоянно по уши в долгах. Из своей пишушей и снимающей братии ему никто больше ни копейки не дает, вот парень и полез во всякие авантюры.
— Заказной материал — это ещё что…
— Слушай, а что у него такое случилось? Почему денег нет?
Приятель Владимира Александровича хмыкнул:
— Казино «Екатерина Вторая» знаешь? На Загородном?
— «Катьку»? Конечно.
— Ну, так вот! Самошин оттуда не вылезает.
— Игрок? — Удивился Виноградов.
— Мудак. Он там уже оставил столько… Мне люди рассказывали.
Собеседнику стоило верить — сети его информаторов временами завидовал даже РУОП. Благодаря чему не только обыватели, но и милиция зачастую узнавали самые свежие новости о российской организованной преступности исключительно из статей этого человека.
— А длинный, его оператор?
Оказалось, что за Витькой Гвоздюком, работавшим раньше на питерском телевидении, подобных грехов не водилось. Но и ему уже пару раз били в Доме журналиста морду — за пьяный базар и склонность приставать к чужим девицам.
— Спасибо. Буду иметь в виду.
— Ерунда, не за что…
С тех пор Владимир Александрович старался соблюдать при общении со сьемочной группой ЦРТВ некоторую дистанцию. И последний раз один на один встретился с Алексеем Самошиным при обстоятельствах не столько неожиданных, сколько неприятных.
Было это месяца три назад.
Виноградов только добрался до дома, как заверещал телефон.
— Да, слушаю.
— Это квартира Виноградова?
— Да.
— Прошу прощения, товарищ майор… Из четвертого отделения по охране метро беспокоят, дежурный Яковенко.
— Слушаю вас. Что случилось?
— Да тут одного задержали… Журналист! Фамилия Самошин. Требует вас к телефону.
— Требует?
Дежурный помялся:
— Ну, уже, вроде, просит. А поначалу…
История получалась действительно некрасивая. Женщина-контролер остановила гражданина Самошина на входе в метро — то ли из-за нетрезвого вида, то ли просто проездной документ проверить. Тот обиделся, отпихнул её и двинулся дальше.
Но далеко не ушел.
Женщина позвала на помощь наряд из пикета. Милиционеры вежливо попросили Самошина пройти куда следует, на что он стал махать журналистским удостоверением и бородой вперед попер на представителей власти: я, мол, вас всех! погоны, мол, посрываю! да я с самим генералом на дружеской ноге!
И разумеется — мать-перемать, мать-перемать…
Впрочем, руки гражданину Самошину заломили только после того, как тот попытался убежать на эскалатор.
— Вот, товарищ майор. Такие дела! — Закончил дежурный.
— А я при чем?
— Не знаю… У этого корреспондента при досмотре ваша визитка обнаружилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29