Лиленду не терпелось подойти к окну и посмотреть, что происходит на улице, но он опасался, что его засекут с вертолетов и растрезвонят всем и вся, что он жив. Пауэл это знал. В записке, которую Лиленд вложил в бумажник, он попросил прекратить глушение, добавив: «Я хочу поговорить с тобой первым. Вертолетная атака провалилась. У противника потерь нет».
Складывалось впечатление, что полиция начинала прислушиваться к нему, хотя полной уверенности в этом не было. Причина и следствие не всегда связаны между собой. Он хотел, чтобы прекратили глушение, и полиция, кажется, делала все возможное для этого. Но теперь его мысли были заняты другим, что непосредственно не имело отношения к происходившим событиям. Его опять занимал сейф, заложники и здание. Что, если бы Лиленд не оказался здесь? Если бы он ограничился телефонным звонком к Стеффи и полетел до Сан-Диего?
На экране телевизора появился актер, изображавший служащего заправочной станции, который неправдоподобно трогательно прижимал к щеке банку с моторным маслом. Когда реклама кончилась, Лиленд прибавил звук, продолжая думать о своем. Террористы все равно взяли бы заложников, засели бы в здании и добрались до сейфа, что в общем-то и произошло. Принимая во внимание мощность пластиковой взрывчатки и число детонаторов, они откроют сейф, что тогда? Если они откроют сейф, то главная цель операции будет достигнута.
Корреспондент на улице читал полученные ранее сведения о том, сколько человек убил Лиленд. Он подчеркнул что это непроверенные данные. Лиленд решил, что следующего он спустит на улицу в корзине.
Эти люди мнили себя революционерами, борцами за свободу. Когда они добьются своего, они уйдут. Лиленд постучал пальцами по ручке кресла. На экране телевизора снова появилось здание, почерневшее и дымящееся.
Пока они находятся в здании, они не взорвут его. Они могут подорвать его на расстоянии, если у них есть для этого соответствующий передатчик. Если действительно существует угроза, то они сделают это, что ж, пусть попробуют.
У банды достаточно взрывчатки, чтобы уничтожить не только «Клаксон-билдинг» и семьдесят пять человек, но и все, что находится в радиусе одной мили. Если они уйдут через крышу и их подберут с воздуха, они позаботятся о том, чтобы бомба взорвалась не раньше, чем они будут сидеть в набирающем высоту вертолете. Это было ясно, как божий день. Насколько он понимал, именно по этой причине они и выбрали Лос-Анджелес. Полиция не сможет проникнуть в здание снизу, даже через коллектор, и банда прекрасно знала об этом.
Полиция никак не хотела верить Лиленду. Пауэл сказал, что они по-прежнему нуждаются в его помощи. Дожидаясь десяти часов, они будут просматривать карты подземных коммуникаций и видеозаписи, но они никак не хотели верить, что он убил семерых, когда он говорил: «семь», когда «пять». Они не верили ничему, что бы он ни говорил. Кэти Лоуган поняла все. Он был один. За него эту задачу не решит никто — только он сам.
* * *
Он смотрел телевизор еще двадцать минут, переключаясь с одной программы на другую, пока корреспонденты не начали повторять друг друга. Один из каналов показал пленку, отснятую в Германии; на ней были запечатлены некоторые члены банды, в том числе — Ханна и Скезикс, настоящее имя которого было Вернер или что-то в этом роде. Был здесь и Карл, брат того парня, которого Лиленд отправил им в лифте (номер первый). Карл оказался здоровенным детиной, блондином с волосами до плеч: он походил на ударника рок-н-ролльного оркестра. Кэти больше не показывали: возможно, режиссер нашел, что она была слишком расстроена, чтобы притворяться перед телекамерой. Мысли путались как у пьяного. Он чувствовал, что засыпает и надо встряхнуться. «Стареешь», — подумал он про себя. Это было изначальной ошибкой — поверить, что у него хватит сил, чтобы пройти через все это. Герои не только оказываются не у дел, но и стареют.
Тут его осенило, что в здании должно быть полно еды. Всю жизнь ему только и говорили, какой он умный, однако самые блестящие идеи посещали его именно в те моменты, когда он ясно понимал, что безнадежно глуп. Всю ночь он уходил от смерти, пользуясь ошибками этих молокососов. Он убил Скезикса и Ханну, воспользовавшись их молодостью и неопытностью. Ему помог опыт, и от этого он чувствовал себя мерзко. В столах секретарей и машинисток было полно еды: каждая двадцатилетняя девушка в стране имела на работе свой продовольственный запас. Диетические хлебцы, крекеры, домашнее печенье, пакетики с супом, банки с растворимым кофе. И посуда. Он широко улыбнулся — он опять проскочил. Если он сможет передвигаться, балансируя на одной ноге, и не сделает этого, то потом будет ругать себя последними словами.
* * *
8.42, тихоокеанское поясное время
Прошло немало времени. Пусть они думают, что он забился в какой-нибудь угол и умер. Его опять одолевала невыносимая боль, сильнее, чем прежде. Рация молчала больше часа. Никто не пытался связаться с ним. Правильно. Так и надо.
Он поднимался, делая за один раз по шагу. Он выпил чашку отвратительного кофе, потом завернул в женский туалет, где заодно и умылся. Он все проделывал в темноте, не зажигая света, поскольку ему не хотелось видеть себя. Он боялся этого. Зеркало попалось ему на глаза раньше, чем он увидел выключатель.
Он поднимался, опираясь на перила, как на костыль. Он был настолько грязен, что ощущал это при каждом моргании глаз, при каждом движении ног. Если он останется жив, то не забудет эту боль до конца дней своих. Из лифтовых шахт не доносилось ни звука. Ему почему-то казалось, что безопаснее всего будет где-нибудь посередине между тридцать вторым и сороковым этажами. Он решил остановиться на тридцать седьмом. По его плану, в северной части этажа, располагались офисы, а в южной — своего рода машбюро.
Он все время был начеку. Он крутил переключатель рации с девятой, которая молчала, на девятнадцатую: там изредка раздавался треск едва слышимых передач. Он с трудом пытался разобрать их, и это лишний раз напоминало, где он находился и сколько времени, что придавало ему уверенности. Полотенце на левой ноге пропиталось кровью. Теперь это не имело значения. Сидя перед телевизором, он пытался думать о Кэти Лоуган, ожидая ее появления на экране, но, когда он мысленно представлял ее себе, она почему-то становилась Карен, настолько он был измотан. Когда-нибудь наступит время, когда людям не придется платить такую огромную цену за право жить.
Он расположился у лифтового блока на тридцать седьмом этаже. Ему было все равно, сколько придется ждать. Если удача улыбнется ему, на этот раз он уложит двоих, а то и троих. Они его уже списали. Ему это нравилось. Ему нужны были Малыш Тони, Карл и та женщина, что повторяла по рации слова и цифры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Складывалось впечатление, что полиция начинала прислушиваться к нему, хотя полной уверенности в этом не было. Причина и следствие не всегда связаны между собой. Он хотел, чтобы прекратили глушение, и полиция, кажется, делала все возможное для этого. Но теперь его мысли были заняты другим, что непосредственно не имело отношения к происходившим событиям. Его опять занимал сейф, заложники и здание. Что, если бы Лиленд не оказался здесь? Если бы он ограничился телефонным звонком к Стеффи и полетел до Сан-Диего?
На экране телевизора появился актер, изображавший служащего заправочной станции, который неправдоподобно трогательно прижимал к щеке банку с моторным маслом. Когда реклама кончилась, Лиленд прибавил звук, продолжая думать о своем. Террористы все равно взяли бы заложников, засели бы в здании и добрались до сейфа, что в общем-то и произошло. Принимая во внимание мощность пластиковой взрывчатки и число детонаторов, они откроют сейф, что тогда? Если они откроют сейф, то главная цель операции будет достигнута.
Корреспондент на улице читал полученные ранее сведения о том, сколько человек убил Лиленд. Он подчеркнул что это непроверенные данные. Лиленд решил, что следующего он спустит на улицу в корзине.
Эти люди мнили себя революционерами, борцами за свободу. Когда они добьются своего, они уйдут. Лиленд постучал пальцами по ручке кресла. На экране телевизора снова появилось здание, почерневшее и дымящееся.
Пока они находятся в здании, они не взорвут его. Они могут подорвать его на расстоянии, если у них есть для этого соответствующий передатчик. Если действительно существует угроза, то они сделают это, что ж, пусть попробуют.
У банды достаточно взрывчатки, чтобы уничтожить не только «Клаксон-билдинг» и семьдесят пять человек, но и все, что находится в радиусе одной мили. Если они уйдут через крышу и их подберут с воздуха, они позаботятся о том, чтобы бомба взорвалась не раньше, чем они будут сидеть в набирающем высоту вертолете. Это было ясно, как божий день. Насколько он понимал, именно по этой причине они и выбрали Лос-Анджелес. Полиция не сможет проникнуть в здание снизу, даже через коллектор, и банда прекрасно знала об этом.
Полиция никак не хотела верить Лиленду. Пауэл сказал, что они по-прежнему нуждаются в его помощи. Дожидаясь десяти часов, они будут просматривать карты подземных коммуникаций и видеозаписи, но они никак не хотели верить, что он убил семерых, когда он говорил: «семь», когда «пять». Они не верили ничему, что бы он ни говорил. Кэти Лоуган поняла все. Он был один. За него эту задачу не решит никто — только он сам.
* * *
Он смотрел телевизор еще двадцать минут, переключаясь с одной программы на другую, пока корреспонденты не начали повторять друг друга. Один из каналов показал пленку, отснятую в Германии; на ней были запечатлены некоторые члены банды, в том числе — Ханна и Скезикс, настоящее имя которого было Вернер или что-то в этом роде. Был здесь и Карл, брат того парня, которого Лиленд отправил им в лифте (номер первый). Карл оказался здоровенным детиной, блондином с волосами до плеч: он походил на ударника рок-н-ролльного оркестра. Кэти больше не показывали: возможно, режиссер нашел, что она была слишком расстроена, чтобы притворяться перед телекамерой. Мысли путались как у пьяного. Он чувствовал, что засыпает и надо встряхнуться. «Стареешь», — подумал он про себя. Это было изначальной ошибкой — поверить, что у него хватит сил, чтобы пройти через все это. Герои не только оказываются не у дел, но и стареют.
Тут его осенило, что в здании должно быть полно еды. Всю жизнь ему только и говорили, какой он умный, однако самые блестящие идеи посещали его именно в те моменты, когда он ясно понимал, что безнадежно глуп. Всю ночь он уходил от смерти, пользуясь ошибками этих молокососов. Он убил Скезикса и Ханну, воспользовавшись их молодостью и неопытностью. Ему помог опыт, и от этого он чувствовал себя мерзко. В столах секретарей и машинисток было полно еды: каждая двадцатилетняя девушка в стране имела на работе свой продовольственный запас. Диетические хлебцы, крекеры, домашнее печенье, пакетики с супом, банки с растворимым кофе. И посуда. Он широко улыбнулся — он опять проскочил. Если он сможет передвигаться, балансируя на одной ноге, и не сделает этого, то потом будет ругать себя последними словами.
* * *
8.42, тихоокеанское поясное время
Прошло немало времени. Пусть они думают, что он забился в какой-нибудь угол и умер. Его опять одолевала невыносимая боль, сильнее, чем прежде. Рация молчала больше часа. Никто не пытался связаться с ним. Правильно. Так и надо.
Он поднимался, делая за один раз по шагу. Он выпил чашку отвратительного кофе, потом завернул в женский туалет, где заодно и умылся. Он все проделывал в темноте, не зажигая света, поскольку ему не хотелось видеть себя. Он боялся этого. Зеркало попалось ему на глаза раньше, чем он увидел выключатель.
Он поднимался, опираясь на перила, как на костыль. Он был настолько грязен, что ощущал это при каждом моргании глаз, при каждом движении ног. Если он останется жив, то не забудет эту боль до конца дней своих. Из лифтовых шахт не доносилось ни звука. Ему почему-то казалось, что безопаснее всего будет где-нибудь посередине между тридцать вторым и сороковым этажами. Он решил остановиться на тридцать седьмом. По его плану, в северной части этажа, располагались офисы, а в южной — своего рода машбюро.
Он все время был начеку. Он крутил переключатель рации с девятой, которая молчала, на девятнадцатую: там изредка раздавался треск едва слышимых передач. Он с трудом пытался разобрать их, и это лишний раз напоминало, где он находился и сколько времени, что придавало ему уверенности. Полотенце на левой ноге пропиталось кровью. Теперь это не имело значения. Сидя перед телевизором, он пытался думать о Кэти Лоуган, ожидая ее появления на экране, но, когда он мысленно представлял ее себе, она почему-то становилась Карен, настолько он был измотан. Когда-нибудь наступит время, когда людям не придется платить такую огромную цену за право жить.
Он расположился у лифтового блока на тридцать седьмом этаже. Ему было все равно, сколько придется ждать. Если удача улыбнется ему, на этот раз он уложит двоих, а то и троих. Они его уже списали. Ему это нравилось. Ему нужны были Малыш Тони, Карл и та женщина, что повторяла по рации слова и цифры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53