Отец дал ему хороший совет. Струсил? Или понадеялся, что обойдется?
— Давай дослушаем, — сказал Голубков.
* * *
«Play».
" — Добрый день, дорогой господин Ермаков. Мы узнали о происшествии с вами из сообщения московского радио и сразу решили навестить вас. Ваш звонок опередил наши намерения. Как чувствует себя наш высокочтимый друг?
— Проходите, господин Джаббар. Ваш высокочтимый друг чувствует себя как человек, в которого стрелял наемный убийца и по счастливой случайности промахнулся.
— Это не счастливая случайность, дорогой друг. Это воля Аллаха. Аллах отвел от вас нечестивую руку. Мы благословляем мудрость его. Мы встревожены этим происшествием. И хотели бы знать, чем оно вызвано.
— Я тоже хочу это знать. И жду объяснений. В чем дело, господин Джаббар? Мы с вами работаем третий год. Между нами никогда не возникало никаких разногласий. Я объяснил вам, почему мы вынуждены временно приостановить поставки известных вам изделий. Вы заверили меня, что понимаете наши трудности и согласны на корректировку сроков. И вдруг прибегаете к такому варварскому способу давления на меня. В чем смысл вашей акции, господин Джаббар? Уберите, пожалуйста, зажигалку. Это больница, здесь не курят.
— Меня удивляют ваши слова. Наш уважаемый друг предполагает, что это покушение организовали мы?
— Да. Ваш друг именно это и предполагает. Потому что не может предположить ничего другого. Иначе придется поверить, что в меня стрелял ревнивый муж. Из снайперской винтовки «аншутц» с лазерным прицелом. Об этом мне сообщил следователь. Согласитесь, господин Джаббар, это выглядит полнейшим абсурдом. Я жду объяснений.
— Снайперский «аншутц» с лазерным прицелом? Интересная деталь. Из такой винтовки трудно промахнуться. Но ваша уверенность, что покушение организовали мы, не выдерживает критики. Наши снайперы не делают промахов никогда. И главное — ваша смерть не отвечает нашим интересам. Вы вполне устраиваете нас как партнер. В России очень трудно найти надежного партнера. Все государственные чиновники, с которыми мы пытались наладить сотрудничество, на первое место ставили интересы личного обогащения. Это естественно, но до определенных пределов. Нет, мой дорогой господин Ермаков, нет. Ваша смерть была бы большим ударом для нашего дела. Мы не имеем к этому происшествию никакого отношения. Надеюсь, я убедил вас в этом.
— Кто же имеет? Ладно: Я спрошу о другом. Три дня назад на мой личный счет из Каирского национального банка были переведены шесть миллионов долларов. Я проверил: да, так и есть. Вклад контролируется отправителем. В чем дело, господин Джаббар? У нас с вами есть прекрасно отработанная, надежная схема трансфертов. Что это за самодеятельность? Почему такие серьезные вещи делаются без предупреждения? Если вы намерены таким образом стимулировать мою активность, вы избрали неверный путь. Я не нуждаюсь в подачках. Даже таких. Вы же подставили меня, неужели это трудно понять? Как я объясню моим партнерам появление этих миллионов?
— Шесть миллионов долларов? Сегодня день неожиданных открытий. Я ничего об этом не знаю.
— У меня такое впечатление, что вы вообще ни о чем не знаете.
— Уважаемый господин Ермаков, я не вижу смысла продолжать разговор в таком тоне.
Я рад, что вы стали богаче на шесть миллионов долларов. Но к нашим делам это отношения не имеет. Да, схема передачи средств отработана, мы ее используем и не видим никаких причин менять. Право, я не знаю, о чем идет речь. Полагаю, это может быть связано с какими-то другими вашими коммерческими проектами. Насколько я могу судить, весьма успешными, хоть и небезопасными. В этой ситуации нас беспокоит только одно. Ваша вовлеченность в эти проекты может помешать выполнению условий нашего контракта в полном объеме. В полном, господин Ермаков.
А это недопустимо. Абсолютно недопустимо. Если это все, что вы имели мне сообщить, не смею более нарушать ваш покой. Да пребудет над вами, дорогой друг, милость Аллаха.
— Это не все, господин Джаббар. Я попросил вас приехать, чтобы сообщить о другом. Мы не сможем осуществить очередную поставку в намеченный срок. Появились очень серьезные причины, которые мешают нам это сделать.
— Нет, господин Ермаков.
— Что значит — нет?
— Мы не можем согласиться с отсрочкой. Вы уже срывали поставки. И каждый раз у вас были серьезные причины. Аварии ваших транспортных самолетов — это серьезные причины. Мы с пониманием отнеслись к вашим трудностям. Но всему есть предел.
Лимит нашего терпения исчерпан, господин Ермаков.
— Но на этот раз… — Мы не сомневаемся, что и на этот раз причина очень серьезная. Нет, дорогой друг. Нам не нужны объяснения. Мы согласились заплатить за ваши самолеты почти… — Я знаю сумму контракта.
— Не вижу причин, почему не напомнить об этом. Вы получите за истребители девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Почти миллиард, господин Ермаков. Из них двести миллионов уже получили. Мы даем вам цену, которую не может дать никто. Если она кажется недостаточной, это может стать предметом дополнительных переговоров. Но никаких новых отсрочек быть не может. Мы выполнили условия контракта, первый транш переведен нами точно в срок. Теперь ваша очередь выполнять свои обязательства. И вы их выполните. Тоже в срок. И вы знаете этот срок.
— Мы вернем предоплату.
— Сомневаюсь, что вы сможете это сделать. И нам не нужны деньги. Нам нужны самолеты. И мы их получим. Вы недооцениваете серьезность проблемы. Речь идет о нашей победе в священной войне. Афганистан должен быть очищен от скверны. И он будет очищен. Такова воля Аллаха. Мы несем большие потери. И военные, и политические. Мы вынуждены приостановить наступательные операции. Поэтому я говорю «нет». Российской стороне придется выполнить свои обязательства. Сделаете это вы или другой человек, для нас не имеет значения.
— Вы являетесь нашим главным партнером и можете добиться моего увольнения. Но это ничего не изменит.
— Вашего увольнения? Мой дорогой друг не услышал меня, когда я сказал, что наши снайперы не делают промахов никогда. Выздоравливайте, господин Ермаков. Вам сейчас нельзя долго болеть…"
Нифонтов выключил магнитофон. С недоумением спросил:
— Ты что-нибудь понимаешь? Девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Это же три с лишним десятка штурмовиков! Как они собираются их вывозить? Тут одной «Мрией» не обойдешься. И где они возьмут столько «мигов»?
Голубков не ответил. Он напряженно мял подбородок, болезненно морщился. Наконец сказал:
— Я другого не понимаю. Такое впечатление, что в палате они не одни.
— Одни, — возразил Нифонтов. — С чего ты взял, что не одни?
— Показалось. Или не показалось? Включи компьютер. Досье Джаббара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Давай дослушаем, — сказал Голубков.
* * *
«Play».
" — Добрый день, дорогой господин Ермаков. Мы узнали о происшествии с вами из сообщения московского радио и сразу решили навестить вас. Ваш звонок опередил наши намерения. Как чувствует себя наш высокочтимый друг?
— Проходите, господин Джаббар. Ваш высокочтимый друг чувствует себя как человек, в которого стрелял наемный убийца и по счастливой случайности промахнулся.
— Это не счастливая случайность, дорогой друг. Это воля Аллаха. Аллах отвел от вас нечестивую руку. Мы благословляем мудрость его. Мы встревожены этим происшествием. И хотели бы знать, чем оно вызвано.
— Я тоже хочу это знать. И жду объяснений. В чем дело, господин Джаббар? Мы с вами работаем третий год. Между нами никогда не возникало никаких разногласий. Я объяснил вам, почему мы вынуждены временно приостановить поставки известных вам изделий. Вы заверили меня, что понимаете наши трудности и согласны на корректировку сроков. И вдруг прибегаете к такому варварскому способу давления на меня. В чем смысл вашей акции, господин Джаббар? Уберите, пожалуйста, зажигалку. Это больница, здесь не курят.
— Меня удивляют ваши слова. Наш уважаемый друг предполагает, что это покушение организовали мы?
— Да. Ваш друг именно это и предполагает. Потому что не может предположить ничего другого. Иначе придется поверить, что в меня стрелял ревнивый муж. Из снайперской винтовки «аншутц» с лазерным прицелом. Об этом мне сообщил следователь. Согласитесь, господин Джаббар, это выглядит полнейшим абсурдом. Я жду объяснений.
— Снайперский «аншутц» с лазерным прицелом? Интересная деталь. Из такой винтовки трудно промахнуться. Но ваша уверенность, что покушение организовали мы, не выдерживает критики. Наши снайперы не делают промахов никогда. И главное — ваша смерть не отвечает нашим интересам. Вы вполне устраиваете нас как партнер. В России очень трудно найти надежного партнера. Все государственные чиновники, с которыми мы пытались наладить сотрудничество, на первое место ставили интересы личного обогащения. Это естественно, но до определенных пределов. Нет, мой дорогой господин Ермаков, нет. Ваша смерть была бы большим ударом для нашего дела. Мы не имеем к этому происшествию никакого отношения. Надеюсь, я убедил вас в этом.
— Кто же имеет? Ладно: Я спрошу о другом. Три дня назад на мой личный счет из Каирского национального банка были переведены шесть миллионов долларов. Я проверил: да, так и есть. Вклад контролируется отправителем. В чем дело, господин Джаббар? У нас с вами есть прекрасно отработанная, надежная схема трансфертов. Что это за самодеятельность? Почему такие серьезные вещи делаются без предупреждения? Если вы намерены таким образом стимулировать мою активность, вы избрали неверный путь. Я не нуждаюсь в подачках. Даже таких. Вы же подставили меня, неужели это трудно понять? Как я объясню моим партнерам появление этих миллионов?
— Шесть миллионов долларов? Сегодня день неожиданных открытий. Я ничего об этом не знаю.
— У меня такое впечатление, что вы вообще ни о чем не знаете.
— Уважаемый господин Ермаков, я не вижу смысла продолжать разговор в таком тоне.
Я рад, что вы стали богаче на шесть миллионов долларов. Но к нашим делам это отношения не имеет. Да, схема передачи средств отработана, мы ее используем и не видим никаких причин менять. Право, я не знаю, о чем идет речь. Полагаю, это может быть связано с какими-то другими вашими коммерческими проектами. Насколько я могу судить, весьма успешными, хоть и небезопасными. В этой ситуации нас беспокоит только одно. Ваша вовлеченность в эти проекты может помешать выполнению условий нашего контракта в полном объеме. В полном, господин Ермаков.
А это недопустимо. Абсолютно недопустимо. Если это все, что вы имели мне сообщить, не смею более нарушать ваш покой. Да пребудет над вами, дорогой друг, милость Аллаха.
— Это не все, господин Джаббар. Я попросил вас приехать, чтобы сообщить о другом. Мы не сможем осуществить очередную поставку в намеченный срок. Появились очень серьезные причины, которые мешают нам это сделать.
— Нет, господин Ермаков.
— Что значит — нет?
— Мы не можем согласиться с отсрочкой. Вы уже срывали поставки. И каждый раз у вас были серьезные причины. Аварии ваших транспортных самолетов — это серьезные причины. Мы с пониманием отнеслись к вашим трудностям. Но всему есть предел.
Лимит нашего терпения исчерпан, господин Ермаков.
— Но на этот раз… — Мы не сомневаемся, что и на этот раз причина очень серьезная. Нет, дорогой друг. Нам не нужны объяснения. Мы согласились заплатить за ваши самолеты почти… — Я знаю сумму контракта.
— Не вижу причин, почему не напомнить об этом. Вы получите за истребители девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Почти миллиард, господин Ермаков. Из них двести миллионов уже получили. Мы даем вам цену, которую не может дать никто. Если она кажется недостаточной, это может стать предметом дополнительных переговоров. Но никаких новых отсрочек быть не может. Мы выполнили условия контракта, первый транш переведен нами точно в срок. Теперь ваша очередь выполнять свои обязательства. И вы их выполните. Тоже в срок. И вы знаете этот срок.
— Мы вернем предоплату.
— Сомневаюсь, что вы сможете это сделать. И нам не нужны деньги. Нам нужны самолеты. И мы их получим. Вы недооцениваете серьезность проблемы. Речь идет о нашей победе в священной войне. Афганистан должен быть очищен от скверны. И он будет очищен. Такова воля Аллаха. Мы несем большие потери. И военные, и политические. Мы вынуждены приостановить наступательные операции. Поэтому я говорю «нет». Российской стороне придется выполнить свои обязательства. Сделаете это вы или другой человек, для нас не имеет значения.
— Вы являетесь нашим главным партнером и можете добиться моего увольнения. Но это ничего не изменит.
— Вашего увольнения? Мой дорогой друг не услышал меня, когда я сказал, что наши снайперы не делают промахов никогда. Выздоравливайте, господин Ермаков. Вам сейчас нельзя долго болеть…"
Нифонтов выключил магнитофон. С недоумением спросил:
— Ты что-нибудь понимаешь? Девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Это же три с лишним десятка штурмовиков! Как они собираются их вывозить? Тут одной «Мрией» не обойдешься. И где они возьмут столько «мигов»?
Голубков не ответил. Он напряженно мял подбородок, болезненно морщился. Наконец сказал:
— Я другого не понимаю. Такое впечатление, что в палате они не одни.
— Одни, — возразил Нифонтов. — С чего ты взял, что не одни?
— Показалось. Или не показалось? Включи компьютер. Досье Джаббара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91