— Вы только страшные сказки горазды рассказывать. Притом сами в них не верите.
— Все выйдет, уверенно произнес Ушаков…
Начальник уголовного розыска блефовал. Пробитый, может, и давал бы признательные показания, потому что, как все закусившие удила и летящие вперед сломя голову психи, которых вдруг тормозят, обязательно сломался бы и сдал заказчика. Так бы и было. Вот только одно плохо. В реанимации Пробитый протянул всего час. Естественно, о том, чтобы допросить его на протокол, не было и речи. Свои показания он забрал в могилу.
Глава 21
ЛЬГОТЫ НА СМЕРТЬ
Свет из-под абажура настольной лампы желтым пятном падал на стол. Ушаков поморщился — виски опять болели. Уже поздно — двенадцатый час. Но идти домой не хотелось. А хотелось сидеть здесь, застыть, забыв о времени.
Он открыл ящик, достал папку с материалами по оперативному делу «Сигаретчики». И снова, в который раз, начал раскладывать пасьянс. Слева — подозреваемые. Справа — жертвы. Живые и мертвые… И опять расклад был немножко другим, чем в прошлый раз…
Когда перекочевывали из живых в мертвые одни «карты», Ушаков испытывал сожаление. Когда отправлялись на тот свет другие, он испытывал удовлетворение, поскольку на этом свете подобным мерзавцам не место.
Но с каждой очередной смертью он ощущал дуновение потустороннего холода. Как тогда, выйдя из комы и узнав, что произошло в колонии-поселении в Олянино.
— Зона, — вслух произнес Ушаков, и его негромкий голос в тиши кабинета прозвучал чужим. — Обычная зона.
Да, там, в Олянино, была зона — колония-поселение. Тут, в Полесске, — свободная экономическая зона. И в обоих этих зонах гуляла смерть. В первой она дурманила головы убийц наркотическим опьянением, раствор опия распахнул ей, костлявой, широко ворота в тот дальний поселок. Во второй смерть спускается на крыльях похожего, почти наркотического кайфа — кайфа от огромных шальных денег. Свободная экономическая зона! Молочные реки, кисельные берега. Кажется, воткни здесь палку в асфальт, и она зацветет баксами. Здесь слишком плодородная для баксов земля. Квоты, границы, через которые потоком идет контрабанда, неисчислимые льготы — вот те удобрения, от которых баксы растут, набирают вес и объем. Надо только уметь собирать урожай и кидать его в закрома — на западные счета. И нужно успевать поворачиваться быстрее других, потому что желающих много… Льготные квоты. Льготная растаможка. Льготные цены. Льготная смерть.
Ушаков положил перед собой фотографию Арнольда Колпашина и задумчиво посмотрел на нее. А куда положить ее? К живым? Или к мертвым?
Арнольда продержали в изоляторе временного содержания УВД десять суток. Еще пару раз Ушаков беседовал с ним, но без особого толку. Табачник уперся.
— Неужели вы не понимаете, что я не буду писать явку с повинной? Не буду биться головой о стену и кричать — виноват, люди, судите… Вы не понимаете этого? — Улыбка у Арнольда была какая-то каменная, глаза пустые.
— Почему? — поинтересовался Ушаков.
— А потому, что я уже побывал на том свете. А после этого люди меняются.
Начальник уголовного розыска кивнул. Он отлично знал это по себе.
— И мне ваши угрозы не страшны. А ваши увещевания просто смешны… Мне вообще плевать на вас.
— Так все равно мы тебе все докажем, — вяло давил на него Ушаков, понимая, что все без толку.
— Ничего вы не докажете. Потому что у меня деньги. А у вас ничего, кроме дурного желания меня посадить.
— Не обольщайся. И не с такими деньгами за спиной сажали. Не тебе чета люди были.
— Поглядим.
Вот и поглядели. Через трое суток районный прокурор посчитал, что основания для дальнейшего задержания гражданина Колпашина не усматривается.
— Хотя бы на десять суток продли! — сказал Гринев надзирающему прокурору. — Ты же нас под корень рубишь.
— Валентин Михайлович, а законные основания есть? — спросил строго прокурор, из молодых, любящих поговорить про верховенство закона.
— Есть информация. Мы знаем, что это он.
— Информация где? В деле?
— В оперативном деле.
— А это не считается.
— Понятно. Убийца на воле, а мы в грязи, — произнес язвительно Гринев. — И никому, кроме уголовного розыска, ничего не нужно… Да вы с ними одним миром мазаны.
— Что вы говорите? Я ведь тоже долг выполняю на своем месте, — возмутился прокурор.
— Да на каком ты месте? — не выдержал Гринев. — Ты еще в детсаду был, когда я убийц голыми руками брал! А сейчас вы все умные такие! Щенок!..
Через областного прокурора Ушакову удалось добиться, чтобы Арнольду продлили срок содержания в изоляторе до десяти суток.
Прокуратуру тоже можно было понять. Исполнитель убийств мертв. На заказчика нет ничего, кроме признания умирающего Пробитого, да и то не подшитого к делу. По поручению через Интерпол немцы работают, чтобы вскрыть, куда делись те пять миллионов, но получается это плоховато, тем более вину Колпашинав в этом доказать тяжело. И выходит, что он чист…
Так Арнольд и сказал, когда его выпускали по истечении десяти суток:
— Чист я перед законом.
В нем горело темное ликование. Издевательски смотря на начальника уголовного розыска, к которому его привели на разговор, он осведомился:
— И чья взяла?
— Твоя взяла, — развел руками Ушаков.
— Поймите, я не хитрый. Просто я не виноватый. — В глазах Арнольда была насмешка, ему хотелось поизмываться. — Но все равно, приятно было с вами пообщаться. Вы занимательный человек. Осколок прошлого.
— Да нет, Арнольд. За нами будущее. Это у вас, нуворишей, будущего нет. А здесь Россия. И по-вашему никогда не будет.
— Нашли нувориша, — хмыкнул Арнольд. — Кстати, мои адвокаты заявление в суд написали. Незаконное задержание. И все такое. Так что отвечать придется.
— Ответим, — кивнул Ушаков. — За все ответим. Только ты рано радуешься, Арнольд. Уже весь город знает, куда пять миллионов делись. И кто облапошил всех.
Победная улыбка стала сползать с лица Арнольда.
— Ты считаешь, конечно, что сможешь отбрехаться, доказать, что все это не так, что не ты людей по миру пустил… Только не сможешь. Поскольку я кое-кому представил убедительные доказательства… Так что у тебя будет множество проблем помимо того, чтобы судиться с УВД.
— Это… Это же беспредел… Ты чего… Вот суки, — покачал Арнольд головой. — Вот менты клятые!
— Я бы на твоем месте все-таки задержался еще в тюрьме. Признался бы в каком-нибудь преступлении на выбор. Посидел бы в комфортабельной камере. Тут тебя не достанут.
— Ну, сочтемся когда-нибудь, — произнес Арнольд, с ненавистью глядя на Ушакова.
— Ты знаешь, сколько я этих глупостей слышал… Ну что, поколешься на что-нибудь? Чисто символически — на пару лет лишения свободы.
— Да пошли вы все!
— Ну, тогда скатертью дорога, Арнольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Все выйдет, уверенно произнес Ушаков…
Начальник уголовного розыска блефовал. Пробитый, может, и давал бы признательные показания, потому что, как все закусившие удила и летящие вперед сломя голову психи, которых вдруг тормозят, обязательно сломался бы и сдал заказчика. Так бы и было. Вот только одно плохо. В реанимации Пробитый протянул всего час. Естественно, о том, чтобы допросить его на протокол, не было и речи. Свои показания он забрал в могилу.
Глава 21
ЛЬГОТЫ НА СМЕРТЬ
Свет из-под абажура настольной лампы желтым пятном падал на стол. Ушаков поморщился — виски опять болели. Уже поздно — двенадцатый час. Но идти домой не хотелось. А хотелось сидеть здесь, застыть, забыв о времени.
Он открыл ящик, достал папку с материалами по оперативному делу «Сигаретчики». И снова, в который раз, начал раскладывать пасьянс. Слева — подозреваемые. Справа — жертвы. Живые и мертвые… И опять расклад был немножко другим, чем в прошлый раз…
Когда перекочевывали из живых в мертвые одни «карты», Ушаков испытывал сожаление. Когда отправлялись на тот свет другие, он испытывал удовлетворение, поскольку на этом свете подобным мерзавцам не место.
Но с каждой очередной смертью он ощущал дуновение потустороннего холода. Как тогда, выйдя из комы и узнав, что произошло в колонии-поселении в Олянино.
— Зона, — вслух произнес Ушаков, и его негромкий голос в тиши кабинета прозвучал чужим. — Обычная зона.
Да, там, в Олянино, была зона — колония-поселение. Тут, в Полесске, — свободная экономическая зона. И в обоих этих зонах гуляла смерть. В первой она дурманила головы убийц наркотическим опьянением, раствор опия распахнул ей, костлявой, широко ворота в тот дальний поселок. Во второй смерть спускается на крыльях похожего, почти наркотического кайфа — кайфа от огромных шальных денег. Свободная экономическая зона! Молочные реки, кисельные берега. Кажется, воткни здесь палку в асфальт, и она зацветет баксами. Здесь слишком плодородная для баксов земля. Квоты, границы, через которые потоком идет контрабанда, неисчислимые льготы — вот те удобрения, от которых баксы растут, набирают вес и объем. Надо только уметь собирать урожай и кидать его в закрома — на западные счета. И нужно успевать поворачиваться быстрее других, потому что желающих много… Льготные квоты. Льготная растаможка. Льготные цены. Льготная смерть.
Ушаков положил перед собой фотографию Арнольда Колпашина и задумчиво посмотрел на нее. А куда положить ее? К живым? Или к мертвым?
Арнольда продержали в изоляторе временного содержания УВД десять суток. Еще пару раз Ушаков беседовал с ним, но без особого толку. Табачник уперся.
— Неужели вы не понимаете, что я не буду писать явку с повинной? Не буду биться головой о стену и кричать — виноват, люди, судите… Вы не понимаете этого? — Улыбка у Арнольда была какая-то каменная, глаза пустые.
— Почему? — поинтересовался Ушаков.
— А потому, что я уже побывал на том свете. А после этого люди меняются.
Начальник уголовного розыска кивнул. Он отлично знал это по себе.
— И мне ваши угрозы не страшны. А ваши увещевания просто смешны… Мне вообще плевать на вас.
— Так все равно мы тебе все докажем, — вяло давил на него Ушаков, понимая, что все без толку.
— Ничего вы не докажете. Потому что у меня деньги. А у вас ничего, кроме дурного желания меня посадить.
— Не обольщайся. И не с такими деньгами за спиной сажали. Не тебе чета люди были.
— Поглядим.
Вот и поглядели. Через трое суток районный прокурор посчитал, что основания для дальнейшего задержания гражданина Колпашина не усматривается.
— Хотя бы на десять суток продли! — сказал Гринев надзирающему прокурору. — Ты же нас под корень рубишь.
— Валентин Михайлович, а законные основания есть? — спросил строго прокурор, из молодых, любящих поговорить про верховенство закона.
— Есть информация. Мы знаем, что это он.
— Информация где? В деле?
— В оперативном деле.
— А это не считается.
— Понятно. Убийца на воле, а мы в грязи, — произнес язвительно Гринев. — И никому, кроме уголовного розыска, ничего не нужно… Да вы с ними одним миром мазаны.
— Что вы говорите? Я ведь тоже долг выполняю на своем месте, — возмутился прокурор.
— Да на каком ты месте? — не выдержал Гринев. — Ты еще в детсаду был, когда я убийц голыми руками брал! А сейчас вы все умные такие! Щенок!..
Через областного прокурора Ушакову удалось добиться, чтобы Арнольду продлили срок содержания в изоляторе до десяти суток.
Прокуратуру тоже можно было понять. Исполнитель убийств мертв. На заказчика нет ничего, кроме признания умирающего Пробитого, да и то не подшитого к делу. По поручению через Интерпол немцы работают, чтобы вскрыть, куда делись те пять миллионов, но получается это плоховато, тем более вину Колпашинав в этом доказать тяжело. И выходит, что он чист…
Так Арнольд и сказал, когда его выпускали по истечении десяти суток:
— Чист я перед законом.
В нем горело темное ликование. Издевательски смотря на начальника уголовного розыска, к которому его привели на разговор, он осведомился:
— И чья взяла?
— Твоя взяла, — развел руками Ушаков.
— Поймите, я не хитрый. Просто я не виноватый. — В глазах Арнольда была насмешка, ему хотелось поизмываться. — Но все равно, приятно было с вами пообщаться. Вы занимательный человек. Осколок прошлого.
— Да нет, Арнольд. За нами будущее. Это у вас, нуворишей, будущего нет. А здесь Россия. И по-вашему никогда не будет.
— Нашли нувориша, — хмыкнул Арнольд. — Кстати, мои адвокаты заявление в суд написали. Незаконное задержание. И все такое. Так что отвечать придется.
— Ответим, — кивнул Ушаков. — За все ответим. Только ты рано радуешься, Арнольд. Уже весь город знает, куда пять миллионов делись. И кто облапошил всех.
Победная улыбка стала сползать с лица Арнольда.
— Ты считаешь, конечно, что сможешь отбрехаться, доказать, что все это не так, что не ты людей по миру пустил… Только не сможешь. Поскольку я кое-кому представил убедительные доказательства… Так что у тебя будет множество проблем помимо того, чтобы судиться с УВД.
— Это… Это же беспредел… Ты чего… Вот суки, — покачал Арнольд головой. — Вот менты клятые!
— Я бы на твоем месте все-таки задержался еще в тюрьме. Признался бы в каком-нибудь преступлении на выбор. Посидел бы в комфортабельной камере. Тут тебя не достанут.
— Ну, сочтемся когда-нибудь, — произнес Арнольд, с ненавистью глядя на Ушакова.
— Ты знаешь, сколько я этих глупостей слышал… Ну что, поколешься на что-нибудь? Чисто символически — на пару лет лишения свободы.
— Да пошли вы все!
— Ну, тогда скатертью дорога, Арнольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94