И поосторожней с полицией! Пускай возьмет с собой фото этого Болана, да и все остальные тоже. Помни, Вилли...
— Да, Лу?
— Парни должны зарубить себе на носу: мы здесь для того, чтобы прикончить Болана. Я больше не хочу слышать ни о каких срывах. Если мне кто-то скажет, что видел Болана, но не сможет сказать, что видел его потом мертвым... пусть тот лучше не возвращается... Ты понимаешь, что я имею в виду, Вилли?
— Понимаю, Лу. Не беспокойся. Мы собрали лучших людей со всех Штатов. Считай, что Болан уже покойник.
— Нужно, чтоб так оно и было, Вилли. Так велел Диджордже.
— А что делать, если его раньше нас возьмут легавые?
— Тогда пристрелите вместе с ним несколько полицейских, только-то и делов! Это такой контракт, что отступать нам нельзя, Вилли. Тебе все ясно?
Для Вилли Уокера воздух в конторе ощутимо посвежел. Многоопытный мафиози серьезно кивнул головой и ответил:
— Все ясно, Лу.
Глава 8
Мак Болан уютно устроился в мягком кожаном кресле в гостиной Брантзена. Из блондина, каким он был несколько недель тому назад, покидая Питтсфилд, Мак превратился в жгучего брюнета с благородной сединой на висках. Сейчас он выглядел, как сорокалетняя кокетка, пытающаяся с помощью овощных масок сохранить свежесть увядающей кожи: Джим приклеил ему на лоб, над каждым глазом и на скулах по кусочку пластыря, похожего на пластик. Ленты из того же материала тянулись справа и слева вдоль нижней челюсти и сходились под подбородком. Большой кусок обычного пластыря украшал нос Болана.
— Ну, как дела? — спросил Брантзен, входя в гостиную.
— Полагаю, неплохо, — ответил Болан, почти не шевеля губами. — Но, думаю, я еще не очень разговорчив.
— Может, сделать инъекцию обезболивающего? — предложил доктор.
Болан отрицательно качнул головой и, подняв руку с зажатым в кулаке зеркальцем, снова стал всматриваться в свое неузнаваемо изменившееся лицо.
— Никак не могу поверить, что это я, — пробормотал он. — А когда я уже смогу обойтись без этих штуковин? — Болан коснулся пальцем пластиковых лент.
— Если бы не эти, как ты говоришь, штуковины, то в обычных бинтах ты напоминал бы мумию, Мак, — ответил хирург. — Заметь, это единственное, что удерживает тебя на месте.
— Да, но как долго?
Брантзен пожал плечами.
— Это зависит от тебя, от способностей твоего организма к восстановлению. Может, неделю, может, две. Суть в том, что края оперированного участка не сшиваются, а прижимаются друг к другу. Поверь мне, это лучше, чем обычные хирургические швы. Но стоит потревожить пластиковые ленты, и у тебя на всю жизнь останутся грубые, неприятные шрамы. Так что пусть они делают свое дело. Скоро ты выйдешь отсюда с лицом красивым и розовым, как попка младенца.
— Трудно поверить, что все так просто, — едва шевеля губами, еще не отошедшими от заморозки, прокомментировал Болан.
— Это кажущаяся простота, — с улыбкой ответил Брантзен. — Когда начнет отходить заморозка, тебе небо с овчинку покажется. Здесь и вот здесь, — он указал пальцем, — я срезал кость, особенно на носу, а в других местах добавил силикона. Он мягкий и со временем может сместиться. Если вдруг такое случится, приедешь ко мне и я тобой займусь. Современные методы эстетической хирургии не имеют ничего общего с тем, что было раньше, хотя бы пару лет тому назад. Тебе вполне можно будет вернуть прежний облик... Если захочешь, конечно...
— Либо снова изменить мое лицо?
Хирург кивнул.
— Конечно. Только не стоит слишком злоупотреблять: природа этого не потерпит. Ты бы только видел, что можно сделать для девушки, которая хочет увеличить себе грудь или бедра, или... Возможности хирургии неограничены.
Болан попробовал улыбнуться, но почувствовал, что мышцы лица ему еще не подчиняются.
— Ты хочешь сказать, что можешь решить и проблемы пола?
— Я тебе еще раз говорю: возможности пластической хирургии неограничены, — серьезно ответил Брантзен. — То, что я сделал для тебя, — пустяки по сравнению с восстановительными операциями, которые я здесь провожу. В твоем случае мне не пришлось восстанавливать мягкие ткани... Пришлось всего лишь изменить один-два угла. Но, тем не менее, следует соблюдать осторожность. Если ты не будешь следить за собой, все может пойти насмарку. Тебе придется тщательно соблюдать все мои инструкции.
— А шрамы меня не выдадут?
— Нет, если не будешь пренебрегать моими советами! Во всяком случае, никто, кроме хирурга, занимающегося эстетической хирургией, ничего не заметит.
Болан снова уставился в зеркало.
— Обалдеть можно, — произнес он, наконец. — Даже с этими штуковинами, — Мак коснулся пальцем ленты, — я, как две капли воды, похож на рисунок. Но ведь это маска, разве не так? Не совсем обычная, но все же маска. В зеркале не мое отражение.
Брантзен согласно кивнул.
— Ну, если тебе так хочется, считай свое лицо маской. Но за такой маской ты можешь провести остаток своей жизни.
— Или сражаться, — негромко произнес Болан.
Хирург опустил глаза и, не скрывая волнения, сжал руки.
— Я подозревал, что ты подумаешь именно об этом.
— Это не просто мысль, Джим.
Болан уронил зеркало на колени.
— Это мой долг. У меня нет выбора. Я буду драться до победы или до гробовой доски.
— Мы словно снова вернулись во Вьетнам, — с горечью произнес Брантзен.
— Почти что так, — согласился Болан.
— Смиренным в наследство достанется земля, — с серьезной улыбкой сказал хирург.
— Верно, — отозвался Палач. — Но не раньше, чем ее освоят жестокие.
Он поморщился, поднес руки к лицу и осторожно прикоснулся к скулам.
— Чувствуешь, как отходит заморозка?
— А-а! Вот оно что, — скривился Болан. — Впечатление такое, будто кто-то бьет по голове молотком.
— Когда тебе покажется, будто ты угодил в камнедробилку, позови меня. Я помогу тебе пережить эти трудные часы.
— Только без наркотиков, — запротестовал Болан.
— Ничто другое не поможет, Мак.
— Тогда я обойдусь без них, — Болан, покачиваясь, поднялся на ноги. — Я должен сохранять ясное сознание.
— Чтобы не стать слишком уж смиренным, а?
Брантзен вовсе не хотел, чтобы в его словах прозвучали саркастические нотки, но вышло именно так.
— Ты угадал.
Болан сжал зубы, почувствовав острый приступ боли, и, чтобы отвлечься, осмотрел пистолет-пулемет и вставил новый магазин.
— Я задержался у тебя слишком долго, — заявил он.
— Но ты же не можешь уйти в таком виде!
— Вполне. Я научился чувствовать их, Джим. Они где-то близко, можешь поверить мне.
— Кто? — спросил хирург, заранее зная ответ.
— Свора. Псы мафии. Они здесь. Я знаю.
Брантзен вздохнул.
— Полагаю, ты прав. Они уже приходили. Я не хотел тебе говорить об этом, но... ну, ладно... если ты решил уйти, Мак, то не заводи разговоров с книготорговцами.
— А-а, вот, значит, какое прикрытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Да, Лу?
— Парни должны зарубить себе на носу: мы здесь для того, чтобы прикончить Болана. Я больше не хочу слышать ни о каких срывах. Если мне кто-то скажет, что видел Болана, но не сможет сказать, что видел его потом мертвым... пусть тот лучше не возвращается... Ты понимаешь, что я имею в виду, Вилли?
— Понимаю, Лу. Не беспокойся. Мы собрали лучших людей со всех Штатов. Считай, что Болан уже покойник.
— Нужно, чтоб так оно и было, Вилли. Так велел Диджордже.
— А что делать, если его раньше нас возьмут легавые?
— Тогда пристрелите вместе с ним несколько полицейских, только-то и делов! Это такой контракт, что отступать нам нельзя, Вилли. Тебе все ясно?
Для Вилли Уокера воздух в конторе ощутимо посвежел. Многоопытный мафиози серьезно кивнул головой и ответил:
— Все ясно, Лу.
Глава 8
Мак Болан уютно устроился в мягком кожаном кресле в гостиной Брантзена. Из блондина, каким он был несколько недель тому назад, покидая Питтсфилд, Мак превратился в жгучего брюнета с благородной сединой на висках. Сейчас он выглядел, как сорокалетняя кокетка, пытающаяся с помощью овощных масок сохранить свежесть увядающей кожи: Джим приклеил ему на лоб, над каждым глазом и на скулах по кусочку пластыря, похожего на пластик. Ленты из того же материала тянулись справа и слева вдоль нижней челюсти и сходились под подбородком. Большой кусок обычного пластыря украшал нос Болана.
— Ну, как дела? — спросил Брантзен, входя в гостиную.
— Полагаю, неплохо, — ответил Болан, почти не шевеля губами. — Но, думаю, я еще не очень разговорчив.
— Может, сделать инъекцию обезболивающего? — предложил доктор.
Болан отрицательно качнул головой и, подняв руку с зажатым в кулаке зеркальцем, снова стал всматриваться в свое неузнаваемо изменившееся лицо.
— Никак не могу поверить, что это я, — пробормотал он. — А когда я уже смогу обойтись без этих штуковин? — Болан коснулся пальцем пластиковых лент.
— Если бы не эти, как ты говоришь, штуковины, то в обычных бинтах ты напоминал бы мумию, Мак, — ответил хирург. — Заметь, это единственное, что удерживает тебя на месте.
— Да, но как долго?
Брантзен пожал плечами.
— Это зависит от тебя, от способностей твоего организма к восстановлению. Может, неделю, может, две. Суть в том, что края оперированного участка не сшиваются, а прижимаются друг к другу. Поверь мне, это лучше, чем обычные хирургические швы. Но стоит потревожить пластиковые ленты, и у тебя на всю жизнь останутся грубые, неприятные шрамы. Так что пусть они делают свое дело. Скоро ты выйдешь отсюда с лицом красивым и розовым, как попка младенца.
— Трудно поверить, что все так просто, — едва шевеля губами, еще не отошедшими от заморозки, прокомментировал Болан.
— Это кажущаяся простота, — с улыбкой ответил Брантзен. — Когда начнет отходить заморозка, тебе небо с овчинку покажется. Здесь и вот здесь, — он указал пальцем, — я срезал кость, особенно на носу, а в других местах добавил силикона. Он мягкий и со временем может сместиться. Если вдруг такое случится, приедешь ко мне и я тобой займусь. Современные методы эстетической хирургии не имеют ничего общего с тем, что было раньше, хотя бы пару лет тому назад. Тебе вполне можно будет вернуть прежний облик... Если захочешь, конечно...
— Либо снова изменить мое лицо?
Хирург кивнул.
— Конечно. Только не стоит слишком злоупотреблять: природа этого не потерпит. Ты бы только видел, что можно сделать для девушки, которая хочет увеличить себе грудь или бедра, или... Возможности хирургии неограничены.
Болан попробовал улыбнуться, но почувствовал, что мышцы лица ему еще не подчиняются.
— Ты хочешь сказать, что можешь решить и проблемы пола?
— Я тебе еще раз говорю: возможности пластической хирургии неограничены, — серьезно ответил Брантзен. — То, что я сделал для тебя, — пустяки по сравнению с восстановительными операциями, которые я здесь провожу. В твоем случае мне не пришлось восстанавливать мягкие ткани... Пришлось всего лишь изменить один-два угла. Но, тем не менее, следует соблюдать осторожность. Если ты не будешь следить за собой, все может пойти насмарку. Тебе придется тщательно соблюдать все мои инструкции.
— А шрамы меня не выдадут?
— Нет, если не будешь пренебрегать моими советами! Во всяком случае, никто, кроме хирурга, занимающегося эстетической хирургией, ничего не заметит.
Болан снова уставился в зеркало.
— Обалдеть можно, — произнес он, наконец. — Даже с этими штуковинами, — Мак коснулся пальцем ленты, — я, как две капли воды, похож на рисунок. Но ведь это маска, разве не так? Не совсем обычная, но все же маска. В зеркале не мое отражение.
Брантзен согласно кивнул.
— Ну, если тебе так хочется, считай свое лицо маской. Но за такой маской ты можешь провести остаток своей жизни.
— Или сражаться, — негромко произнес Болан.
Хирург опустил глаза и, не скрывая волнения, сжал руки.
— Я подозревал, что ты подумаешь именно об этом.
— Это не просто мысль, Джим.
Болан уронил зеркало на колени.
— Это мой долг. У меня нет выбора. Я буду драться до победы или до гробовой доски.
— Мы словно снова вернулись во Вьетнам, — с горечью произнес Брантзен.
— Почти что так, — согласился Болан.
— Смиренным в наследство достанется земля, — с серьезной улыбкой сказал хирург.
— Верно, — отозвался Палач. — Но не раньше, чем ее освоят жестокие.
Он поморщился, поднес руки к лицу и осторожно прикоснулся к скулам.
— Чувствуешь, как отходит заморозка?
— А-а! Вот оно что, — скривился Болан. — Впечатление такое, будто кто-то бьет по голове молотком.
— Когда тебе покажется, будто ты угодил в камнедробилку, позови меня. Я помогу тебе пережить эти трудные часы.
— Только без наркотиков, — запротестовал Болан.
— Ничто другое не поможет, Мак.
— Тогда я обойдусь без них, — Болан, покачиваясь, поднялся на ноги. — Я должен сохранять ясное сознание.
— Чтобы не стать слишком уж смиренным, а?
Брантзен вовсе не хотел, чтобы в его словах прозвучали саркастические нотки, но вышло именно так.
— Ты угадал.
Болан сжал зубы, почувствовав острый приступ боли, и, чтобы отвлечься, осмотрел пистолет-пулемет и вставил новый магазин.
— Я задержался у тебя слишком долго, — заявил он.
— Но ты же не можешь уйти в таком виде!
— Вполне. Я научился чувствовать их, Джим. Они где-то близко, можешь поверить мне.
— Кто? — спросил хирург, заранее зная ответ.
— Свора. Псы мафии. Они здесь. Я знаю.
Брантзен вздохнул.
— Полагаю, ты прав. Они уже приходили. Я не хотел тебе говорить об этом, но... ну, ладно... если ты решил уйти, Мак, то не заводи разговоров с книготорговцами.
— А-а, вот, значит, какое прикрытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39