Николай подтолкнул Одинца к выходу.
— Мы не банда отморозков, а научно-исследовательская фирма, — горячо выкрикивал Таллер, — но если на нас наезжают блатные, то как, по-вашему, мы должны реагировать?
— Возможно, им надо объяснить, чем мы занимаемся, — не очень уверенно сказал Блузман.
— Да им до фени наши объяснения. Я сразу же, как только Брод назвал мне адрес этого деятеля из Воронков, связался со своим человеком в МВД и он мне дал исчерпывающую на него характеристику. Этот Музафаров в криминальных структурах ходит крестным отцом, он подозревается в тысяче и одном преступлении, хотя ни одной улики и ни одного свидетеля против него нет. Все боятся… А он делает из себя благовоспитанного отца семейства, меценат, помог одному сатирику издать книжку… Это на него работают эти молодцы… как его, Клявиньш… фамилия второго у меня вылетела из головы…
Брод внимательно слушал и не спускал глаз с Таллера, который в свою очередь буравил взглядом Блузмана.
— Мы ничего никому не будем объяснять, — он понизил голос, что было предвестием грозы. — Меня волнует другое — откуда Музафаров узнал о нашем существовании? Как он вышел на наши связи с Прибалтикой? Кто, черт возьми, его навел на Фоккера?
— Скорее всего тут замешаны наши конкуренты, — предположил один из сидящих на диване мужчин. — Это делается очень просто…
Таллер нетерпеливо перебил:
— Мне активно не нравится их стиль… Заявились двое мордоворотов, кинули кость и думают я перед ними буду плясать чечетку…
— Нам сейчас важно знать, для кого они собираются купить почку? — сказал Брод. — Когда нам это будет известно, тогда и расклад может быть совершенно другой… Но не исключено, что товар они ищут для самого Музафарова…
Блузман, как школьник, поднял руку.
— Что у тебя? — обратился к нему Таллер. — Он курил и делал убийственные затяжки.
— Может, действительно, не стоит паниковать, а провести кое-какой зондаж — и кто знает, может мы в лице этого Музафарова получим неплохого клиента…
— Я бы не хотел, Яша, это слышать от тебя, — непримиримость звучала в голосе Таллера. — Мы уже два месяца не можем выполнить заказ Фоккера, а ты говоришь о новом клиенте. И дело не только в этом, я просто не хочу идти на поводу этого Музафарова по принципиальным соображениям. Это отпетый бандит, который пол-Москвы держит в страхе, а ты говоришь…
— Тогда надо прибегнуть к нашей «крыше», — Брод тоже закурил, — в конце концов, мы здесь не случайные барышники…
— Согласен, но у нас горит заказ почти на миллион долларов, а ты ведешь речь о какой-то «крыше»… Ты же знаешь, что такие разборки в один день не заканчиваются и я не уверен, что наша «крыша» более могущественна, чем его… Чтоб вы знали, на Музафарова работают официальные силовые структуры, вплоть до контрразведки… Захотят — нас закроют и… зароют…
После того как Блузман и два других, приехавших с ним, человека отбыли, Таллер с Бродом поднялись наверх и вышли на балкон.
— Меня, Веня, серьезно волнует утечка информации, — сказал Таллер. — Я просто в недоумении, где мы могли проколоться… У тебя два новых человека… — уже без прежнего напора заметил Таллер.
Брод тут же отпасовал этот посыл.
— За Карташова я отвечаю головой! Вместе кормили клопов в рижском СИЗО, и я имел прекрасную возможность узнать его.
— Но у тебя есть еще один новенький… Я имею в виду Одинца.
— Тоже отпадает на сто процентов. Его нам рекомендовал сам Соловей… Соловьев Гена…
— Но с него теперь не спросишь… Те, кто лежат на кладбище, имеют дурную привычку молчать… Но чудес-то не бывает, Веня! — Таллер стал опять разогреваться. От долгих разговоров и сигарет лицо у него покрылось пепельной бледностью, а под черными глазами обозначились тени. — Ладно, если ты так уверен в своих людях, бери Музафарова на себя… Надо его просветить и заодно выяснить, какого высокого чина он имеет в виду… От этого будет зависеть цена и скорости, с которыми мы будем вести поиск доноров… А пока работаем в обычном режиме… Сколько человек ты завтра думаешь задействовать на водохранилище?
— Поедем на двух машинах «скорой помощи» — это шесть человек и машина прикрытия…
— Будь осторожен, чтобы полоса неудач не сыграла с нами злую шутку…
— Не все зависит только от нас… Пойдем, на дорожку выпьем, я что-то продрог…
После совещания их позвали ужинать.
Карташов с Одинцом сидели с края стола и разделывались с лобстерами. Аппетит после поездки на водохранилище у них был зверский.
— Мцыри, попробуй это, — Одинец подал Карташову тарелку с большим куском холодного мяса и разнообразной зеленью.
Усевшийся за стол Таллер сам налил себе полфужера коньяка и сразу же выпил. Закусил хвостиком петрушки, после чего сразу же закурил.
— А где Галина? Веня, куда ты запрятал свою красавицу? — спохватился Таллер. Большой ценитель женской красоты.
— Она на кухне, сейчас подойдет.
В гостиную, наконец, вошла Снежко. На ней было темное с глубоким каре платье, с рубиновым кулончиком. На «шпильке» она казалась еще стройнее и все, кто был за столом, бросили свои алчные взгляды на ее ноги.
Она села рядом с Бродом, он ее обнял за плечи и что-то негромко сказал. Женщина поднялась и пошла наверх. Вернулась с гитарой.
— Мцыри, спой, — попросил Брод. — Николай говорит, что вы с Саней организовали дуэт, — через стол Брод протянул Карташову гитару.
— Давай, Серый, не стесняйся, — попросил Одинец. — Что-нибудь задушевное.
Карташов отодвинулся от стола, чтобы дать свободу гитаре, и начал подбирать аккорды.
Жалобно стонет ветер осенний,
Листья кружатся поблекшие,
Сердце наполнено чувством томления,
Помнится счастье ушедшее…
Он пел негромко, но тишина, вдруг возникшая за столом, усиливала его голос и каждый звук шестиструнки. В какое-то мгновение Карташов поднял глаза и увидел лицо Галины. Он мог поклясться, что она ждала его взгляда.
Таллер, откинувшись на спинку стула, в своей вальяжной позе, курил «Уолл-Стрит», зажав сигарету между средним и безымянным пальцами.
— Неплохо, черт возьми, — сказал Таллер. — Спел с душой, а это главное. Ты, Мцыри, сам рижанин?
— Во всяком случае, я там родился, — засмущавшись, ответил Карташов.
— И там же подсел, — пояснил Брод. — «Черный берет», гроза националистов, за что и был наказан.
— Неплохого кадра ты, Веня, заполучил, — Таллер взглянул на часы. — Николай, пусть твои люди поменяют номера на моей машине. — Он поднялся с места, и без прощальных церемоний вышел из-за стола. В сопровождении Николая покинул дом.
Галина с приходящей домработницей принялись убирать стол. Теперь на Галине был цветастый фартук, но «шпильки» остались на ней. Карташов слышал стук ее каблучков и это его бодрило, словно свежий ветерок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Мы не банда отморозков, а научно-исследовательская фирма, — горячо выкрикивал Таллер, — но если на нас наезжают блатные, то как, по-вашему, мы должны реагировать?
— Возможно, им надо объяснить, чем мы занимаемся, — не очень уверенно сказал Блузман.
— Да им до фени наши объяснения. Я сразу же, как только Брод назвал мне адрес этого деятеля из Воронков, связался со своим человеком в МВД и он мне дал исчерпывающую на него характеристику. Этот Музафаров в криминальных структурах ходит крестным отцом, он подозревается в тысяче и одном преступлении, хотя ни одной улики и ни одного свидетеля против него нет. Все боятся… А он делает из себя благовоспитанного отца семейства, меценат, помог одному сатирику издать книжку… Это на него работают эти молодцы… как его, Клявиньш… фамилия второго у меня вылетела из головы…
Брод внимательно слушал и не спускал глаз с Таллера, который в свою очередь буравил взглядом Блузмана.
— Мы ничего никому не будем объяснять, — он понизил голос, что было предвестием грозы. — Меня волнует другое — откуда Музафаров узнал о нашем существовании? Как он вышел на наши связи с Прибалтикой? Кто, черт возьми, его навел на Фоккера?
— Скорее всего тут замешаны наши конкуренты, — предположил один из сидящих на диване мужчин. — Это делается очень просто…
Таллер нетерпеливо перебил:
— Мне активно не нравится их стиль… Заявились двое мордоворотов, кинули кость и думают я перед ними буду плясать чечетку…
— Нам сейчас важно знать, для кого они собираются купить почку? — сказал Брод. — Когда нам это будет известно, тогда и расклад может быть совершенно другой… Но не исключено, что товар они ищут для самого Музафарова…
Блузман, как школьник, поднял руку.
— Что у тебя? — обратился к нему Таллер. — Он курил и делал убийственные затяжки.
— Может, действительно, не стоит паниковать, а провести кое-какой зондаж — и кто знает, может мы в лице этого Музафарова получим неплохого клиента…
— Я бы не хотел, Яша, это слышать от тебя, — непримиримость звучала в голосе Таллера. — Мы уже два месяца не можем выполнить заказ Фоккера, а ты говоришь о новом клиенте. И дело не только в этом, я просто не хочу идти на поводу этого Музафарова по принципиальным соображениям. Это отпетый бандит, который пол-Москвы держит в страхе, а ты говоришь…
— Тогда надо прибегнуть к нашей «крыше», — Брод тоже закурил, — в конце концов, мы здесь не случайные барышники…
— Согласен, но у нас горит заказ почти на миллион долларов, а ты ведешь речь о какой-то «крыше»… Ты же знаешь, что такие разборки в один день не заканчиваются и я не уверен, что наша «крыша» более могущественна, чем его… Чтоб вы знали, на Музафарова работают официальные силовые структуры, вплоть до контрразведки… Захотят — нас закроют и… зароют…
После того как Блузман и два других, приехавших с ним, человека отбыли, Таллер с Бродом поднялись наверх и вышли на балкон.
— Меня, Веня, серьезно волнует утечка информации, — сказал Таллер. — Я просто в недоумении, где мы могли проколоться… У тебя два новых человека… — уже без прежнего напора заметил Таллер.
Брод тут же отпасовал этот посыл.
— За Карташова я отвечаю головой! Вместе кормили клопов в рижском СИЗО, и я имел прекрасную возможность узнать его.
— Но у тебя есть еще один новенький… Я имею в виду Одинца.
— Тоже отпадает на сто процентов. Его нам рекомендовал сам Соловей… Соловьев Гена…
— Но с него теперь не спросишь… Те, кто лежат на кладбище, имеют дурную привычку молчать… Но чудес-то не бывает, Веня! — Таллер стал опять разогреваться. От долгих разговоров и сигарет лицо у него покрылось пепельной бледностью, а под черными глазами обозначились тени. — Ладно, если ты так уверен в своих людях, бери Музафарова на себя… Надо его просветить и заодно выяснить, какого высокого чина он имеет в виду… От этого будет зависеть цена и скорости, с которыми мы будем вести поиск доноров… А пока работаем в обычном режиме… Сколько человек ты завтра думаешь задействовать на водохранилище?
— Поедем на двух машинах «скорой помощи» — это шесть человек и машина прикрытия…
— Будь осторожен, чтобы полоса неудач не сыграла с нами злую шутку…
— Не все зависит только от нас… Пойдем, на дорожку выпьем, я что-то продрог…
После совещания их позвали ужинать.
Карташов с Одинцом сидели с края стола и разделывались с лобстерами. Аппетит после поездки на водохранилище у них был зверский.
— Мцыри, попробуй это, — Одинец подал Карташову тарелку с большим куском холодного мяса и разнообразной зеленью.
Усевшийся за стол Таллер сам налил себе полфужера коньяка и сразу же выпил. Закусил хвостиком петрушки, после чего сразу же закурил.
— А где Галина? Веня, куда ты запрятал свою красавицу? — спохватился Таллер. Большой ценитель женской красоты.
— Она на кухне, сейчас подойдет.
В гостиную, наконец, вошла Снежко. На ней было темное с глубоким каре платье, с рубиновым кулончиком. На «шпильке» она казалась еще стройнее и все, кто был за столом, бросили свои алчные взгляды на ее ноги.
Она села рядом с Бродом, он ее обнял за плечи и что-то негромко сказал. Женщина поднялась и пошла наверх. Вернулась с гитарой.
— Мцыри, спой, — попросил Брод. — Николай говорит, что вы с Саней организовали дуэт, — через стол Брод протянул Карташову гитару.
— Давай, Серый, не стесняйся, — попросил Одинец. — Что-нибудь задушевное.
Карташов отодвинулся от стола, чтобы дать свободу гитаре, и начал подбирать аккорды.
Жалобно стонет ветер осенний,
Листья кружатся поблекшие,
Сердце наполнено чувством томления,
Помнится счастье ушедшее…
Он пел негромко, но тишина, вдруг возникшая за столом, усиливала его голос и каждый звук шестиструнки. В какое-то мгновение Карташов поднял глаза и увидел лицо Галины. Он мог поклясться, что она ждала его взгляда.
Таллер, откинувшись на спинку стула, в своей вальяжной позе, курил «Уолл-Стрит», зажав сигарету между средним и безымянным пальцами.
— Неплохо, черт возьми, — сказал Таллер. — Спел с душой, а это главное. Ты, Мцыри, сам рижанин?
— Во всяком случае, я там родился, — засмущавшись, ответил Карташов.
— И там же подсел, — пояснил Брод. — «Черный берет», гроза националистов, за что и был наказан.
— Неплохого кадра ты, Веня, заполучил, — Таллер взглянул на часы. — Николай, пусть твои люди поменяют номера на моей машине. — Он поднялся с места, и без прощальных церемоний вышел из-за стола. В сопровождении Николая покинул дом.
Галина с приходящей домработницей принялись убирать стол. Теперь на Галине был цветастый фартук, но «шпильки» остались на ней. Карташов слышал стук ее каблучков и это его бодрило, словно свежий ветерок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83