Я лишь слегка успел дернуться в сторону, и это спасло мне жизнь — здоровенный кинжал вонзился в землю рядом с моей шеей. Начало мне не понравилось, так как второй рукой он успел так смазать мне по морде, что небо показалось мне самой маленькой овчинкой в мире. Я очень крепко выругался, и насколько хватило сил, скорее инстинктивно, чем сознательно, взмахнул все еще зажатым в руке пистолетом.
Длинный глушитель мешал использовать пистолет по прямому назначению, но в качестве увесистой дубинки он сработал отлично — туша свалилась с меня, и мы оба попытались встать на ноги. Я уже почти стоял и приподнимал ствол, как снова раздался шипящий звук выстрела с глушителем. Амбал рухнул без единого звука. «Мой» вьетнамец тоже знал, куда стрелять. Я пошарил в небольшом рюкзачке убитого, там был сильный бинокль, пачек вьетнамских сигарет, армейский полевой рацион и все. Потом мы взялись за второго — у него находка была поважнее — карта охранной зоны Сайгона и пунктиром проложен путь моего проводника. У пояса была рация, помощнее наших. Я включил ее на прием — тишина, попробовал переключить на передачу — загорелась контрольная лампочка, сигнализируя о почти полной разрядке аккумуляторов. Стоило призадуматься, когда он успел посадить батареи — передавая на пути промежуточные ориентиры или в конце, когда весь путь был ему уже известен?
Я угостил вьетнамца «Кэмелом», пожал руку. Все его приметы мне были хорошо известны, я их изучил еще сидя на дереве, он же придирчиво всматривался в шрамы на моем лице, в цвет глаз и, чтобы помочь ему, я задрал куртку и показал шрам на левом боку. Он, видимо, и без этих доказательств уже поверил мне, но теперь окончательно успокоился.
— Я — Павел.
— Я — Тханг.
Он был такой же Тханг, как я Паша, но это сейчас не имело никакого значения. Он достал свою уоки-токи и произнес одно коротенькое слово, которое я не сумел бы даже воспроизвести — нечто среднее между мяуканьем голодной сиамской кошки и открываемым шампанским.
— Подождем, — Тханг явно не страдал многословием. Чего-чего, а ждать здесь, во Вьетнаме, я научился, потому полностью переключился на продумывание каждого хода операции. О чем думал Тханг, не смог бы определить лучший психиатр мира — он просто застыл и не двинулся, пока в кустах совсем неподалеку не послышался голос какой-то пташки. Как он их различал по голосам, для меня оставалось загадкой — потревоженные было легкой перестрелкой в лесу, они снова завели свои трели. Чем эта отличалась от остальных — ума не приложу, но Тханг ответил чем-то подобным, и на свет божий из зарослей показались два пугала — вьетнамцы почти с головы до ног закамуфлированные настоящей травой. Мимо такого пройдешь, и даже захочется присесть на такой милый кустик зелененькой травки.
— Они останутся здесь прикрывать вертолет и пилота. Это несколько меняло мои первоначальные планы — надо было самому отвести этих неожиданных телохранителей, а то Энди задумает провести битву при Чаттануге и кто в ней победит, сказать трудно. Чертыхаясь, я снова побрел к вертолету и еще раз с гордостью оценил маскировку — вьетнамцы чуть ни носами воткнулись в могучие заросли лиан, бамбука и еще черт-те чего, названия которому я не знал, а ботанической энциклопедии у меня, как на грех, под рукой не было. Я был польщен, когда вьетнамцы со всех сторон обошли наше произведение искусства и восторженно цокали языками. Дополнительные цоканья у них вызвали два ручных пулемета, несколько автоматов с запасом патронов и парочка гранатометов с ящиком мин. Они даже благоговейно застыли внутри вертолета, увидев все эти несметные сокровища. Я же, как заправский Али-Баба, небрежно кивнул — пользуйтесь моей добротой, а на душе скребли кошки — что я здесь увижу, когда вернусь. Если вернусь…
На прощание я повторил последний вариант для Энди.
Вторник, охранная зона вокруг Сайгона, между полуночью и рассветом.
Тханг посмотрел на часы и махнул рукой в знак прощания с остающимися. Я взвалил свой рюкзак, сумку полегче поручил Тхангу и повторил его жест рукой, Говорить ничего не хотелось, тем более слышать банальные слова напутствия, пожелания удачи и т.д. Удача лежала в наших рюкзаках и хранилась в наших головах, больше у нас ничего не было.
По сравнению с Тхангом я шел шумно, как и полагается русскому медведю, все попытки стараться идти с таким грузом бесшумно требовали таких усилий, что я выдыхался буквально через полчаса и снова начинал топать, как нормальный буйвол.
Тханг морщился, но со свойственным восточному человеку тактом, помалкивал, тем более что мы шли по достаточно спокойной местности. Разве что случайный патруль или неожиданно появившийся вертолет могли нас засечь. Но вертолет слышно издалека, а патрули ездят по дорогам, хотя бы и разбитым вдрызг. Вот впереди дело было поставлено образцово — колючая проволока с сигнализацией, посты, связанные телефоном, минные поля и прочие игрушки, мешающие порядочному человеку попасть в легендарный город шикарных потаскух и контрабандного товара.
Ночь была лунной, но густые облака прикрывали ее предательский свет и в разрывах облаков мы просто лежали, уткнувшись мордой в грязь.
Как только наплывала новая гряда облаков мы, со всей поспешностью устремлялись вперед. Хорошо хоть Сайгон расположен не в горах, а то мне больно было думать о себе…
Вдруг джунгли закончились. Только что я продирался сквозь стену из листьев, как ничего не стало. Пусто. Предательская луна вновь вынырнула из облаков, и у меня по коже пополз холод — у меня что-то все-таки с головой произошло, удар прикладом по макушке у кого хочешь, может отбить некоторую часть умственных способностей. То, что я увидел в лунном свете, просто не могло существовать на свете. Может на Марсе или на Сириусе такое увидишь каждый день, но здесь…
Это была картина Дали в натуре. Фантастически изогнутые стволы мертвых деревьев, все еще объятые толстыми и голыми, как огромные змеи лианами, и ни одного листочка… Казалось, деревья тянут к небу руки с мольбой и немым вопросом — кто и зачем это сделал. Привычная мягкость травы под ногами тоже исчезла, вместо нее было что-то похожее на золу — это было то, что создал Бог и назвал травой и листьями. Теперь он превратились в нечто, которое никогда не сгниет, не даст жизнь ничему другому, никому не даст приюта или пищи. Я хотел потрогать одно из деревьев, но Тханг резко ударил меня по руке. Пока я недоуменно в темноте пытался сообразить что-либо, Тханг достал из своего рюкзачка две широкие полосы ткани и одну из них протянул мне.
— Оранж, — наконец раскрыл рот Тханг, хотя я тоже успел сообразить. Янки хотели создать абсолютную зону безопасности и впервые попробовали здесь, а потом и везде, где бы им хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Длинный глушитель мешал использовать пистолет по прямому назначению, но в качестве увесистой дубинки он сработал отлично — туша свалилась с меня, и мы оба попытались встать на ноги. Я уже почти стоял и приподнимал ствол, как снова раздался шипящий звук выстрела с глушителем. Амбал рухнул без единого звука. «Мой» вьетнамец тоже знал, куда стрелять. Я пошарил в небольшом рюкзачке убитого, там был сильный бинокль, пачек вьетнамских сигарет, армейский полевой рацион и все. Потом мы взялись за второго — у него находка была поважнее — карта охранной зоны Сайгона и пунктиром проложен путь моего проводника. У пояса была рация, помощнее наших. Я включил ее на прием — тишина, попробовал переключить на передачу — загорелась контрольная лампочка, сигнализируя о почти полной разрядке аккумуляторов. Стоило призадуматься, когда он успел посадить батареи — передавая на пути промежуточные ориентиры или в конце, когда весь путь был ему уже известен?
Я угостил вьетнамца «Кэмелом», пожал руку. Все его приметы мне были хорошо известны, я их изучил еще сидя на дереве, он же придирчиво всматривался в шрамы на моем лице, в цвет глаз и, чтобы помочь ему, я задрал куртку и показал шрам на левом боку. Он, видимо, и без этих доказательств уже поверил мне, но теперь окончательно успокоился.
— Я — Павел.
— Я — Тханг.
Он был такой же Тханг, как я Паша, но это сейчас не имело никакого значения. Он достал свою уоки-токи и произнес одно коротенькое слово, которое я не сумел бы даже воспроизвести — нечто среднее между мяуканьем голодной сиамской кошки и открываемым шампанским.
— Подождем, — Тханг явно не страдал многословием. Чего-чего, а ждать здесь, во Вьетнаме, я научился, потому полностью переключился на продумывание каждого хода операции. О чем думал Тханг, не смог бы определить лучший психиатр мира — он просто застыл и не двинулся, пока в кустах совсем неподалеку не послышался голос какой-то пташки. Как он их различал по голосам, для меня оставалось загадкой — потревоженные было легкой перестрелкой в лесу, они снова завели свои трели. Чем эта отличалась от остальных — ума не приложу, но Тханг ответил чем-то подобным, и на свет божий из зарослей показались два пугала — вьетнамцы почти с головы до ног закамуфлированные настоящей травой. Мимо такого пройдешь, и даже захочется присесть на такой милый кустик зелененькой травки.
— Они останутся здесь прикрывать вертолет и пилота. Это несколько меняло мои первоначальные планы — надо было самому отвести этих неожиданных телохранителей, а то Энди задумает провести битву при Чаттануге и кто в ней победит, сказать трудно. Чертыхаясь, я снова побрел к вертолету и еще раз с гордостью оценил маскировку — вьетнамцы чуть ни носами воткнулись в могучие заросли лиан, бамбука и еще черт-те чего, названия которому я не знал, а ботанической энциклопедии у меня, как на грех, под рукой не было. Я был польщен, когда вьетнамцы со всех сторон обошли наше произведение искусства и восторженно цокали языками. Дополнительные цоканья у них вызвали два ручных пулемета, несколько автоматов с запасом патронов и парочка гранатометов с ящиком мин. Они даже благоговейно застыли внутри вертолета, увидев все эти несметные сокровища. Я же, как заправский Али-Баба, небрежно кивнул — пользуйтесь моей добротой, а на душе скребли кошки — что я здесь увижу, когда вернусь. Если вернусь…
На прощание я повторил последний вариант для Энди.
Вторник, охранная зона вокруг Сайгона, между полуночью и рассветом.
Тханг посмотрел на часы и махнул рукой в знак прощания с остающимися. Я взвалил свой рюкзак, сумку полегче поручил Тхангу и повторил его жест рукой, Говорить ничего не хотелось, тем более слышать банальные слова напутствия, пожелания удачи и т.д. Удача лежала в наших рюкзаках и хранилась в наших головах, больше у нас ничего не было.
По сравнению с Тхангом я шел шумно, как и полагается русскому медведю, все попытки стараться идти с таким грузом бесшумно требовали таких усилий, что я выдыхался буквально через полчаса и снова начинал топать, как нормальный буйвол.
Тханг морщился, но со свойственным восточному человеку тактом, помалкивал, тем более что мы шли по достаточно спокойной местности. Разве что случайный патруль или неожиданно появившийся вертолет могли нас засечь. Но вертолет слышно издалека, а патрули ездят по дорогам, хотя бы и разбитым вдрызг. Вот впереди дело было поставлено образцово — колючая проволока с сигнализацией, посты, связанные телефоном, минные поля и прочие игрушки, мешающие порядочному человеку попасть в легендарный город шикарных потаскух и контрабандного товара.
Ночь была лунной, но густые облака прикрывали ее предательский свет и в разрывах облаков мы просто лежали, уткнувшись мордой в грязь.
Как только наплывала новая гряда облаков мы, со всей поспешностью устремлялись вперед. Хорошо хоть Сайгон расположен не в горах, а то мне больно было думать о себе…
Вдруг джунгли закончились. Только что я продирался сквозь стену из листьев, как ничего не стало. Пусто. Предательская луна вновь вынырнула из облаков, и у меня по коже пополз холод — у меня что-то все-таки с головой произошло, удар прикладом по макушке у кого хочешь, может отбить некоторую часть умственных способностей. То, что я увидел в лунном свете, просто не могло существовать на свете. Может на Марсе или на Сириусе такое увидишь каждый день, но здесь…
Это была картина Дали в натуре. Фантастически изогнутые стволы мертвых деревьев, все еще объятые толстыми и голыми, как огромные змеи лианами, и ни одного листочка… Казалось, деревья тянут к небу руки с мольбой и немым вопросом — кто и зачем это сделал. Привычная мягкость травы под ногами тоже исчезла, вместо нее было что-то похожее на золу — это было то, что создал Бог и назвал травой и листьями. Теперь он превратились в нечто, которое никогда не сгниет, не даст жизнь ничему другому, никому не даст приюта или пищи. Я хотел потрогать одно из деревьев, но Тханг резко ударил меня по руке. Пока я недоуменно в темноте пытался сообразить что-либо, Тханг достал из своего рюкзачка две широкие полосы ткани и одну из них протянул мне.
— Оранж, — наконец раскрыл рот Тханг, хотя я тоже успел сообразить. Янки хотели создать абсолютную зону безопасности и впервые попробовали здесь, а потом и везде, где бы им хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37